– Тот самый с яблоками? – как ребенок спрашиваю, если бы видел себя со стороны то, скорее всего, улыбнулся от такой картины.

– Тот самый с яблоками – довольно подтверждает Кэйти.

– Но ведь яблоки у вас стоят очень дорого! Зачем тратить столько денег, ты же знаешь, что тебе это не по карману?

– Могу же я побаловать тебя, ты приходишь так редко, а мне так нравится, когда ты улыбаешься.

И как тут не отвернуться, чтобы она не видела, что у меня красные глаза и еще немного и……… Затягиваюсь, еще и еще и …………………………….еще……..

– Ты слишком много куришь.

– Извини – я выкурил всего пол сигареты, но все равно выкидываю, хотя жалко………………….хорошие сигареты.

– И почему ты не бросишь? Ты же можешь заболеть.

– Нет…………………………не могу, сама видишь, не получается.

– Ну что, давай я постаю еще часик или полтора, и мы сможем купить пачку чая и масло, а остальное, как всегда, отложу на лучшее время.

– А когда оно?

– Что?

– Ну это……………………лучшее время – на секунду я еще раз жалею, что выкинул сигарету, так хотелось затянуться.

– Не знаю, это образно. – я смотрю на ее карман, слегка свисающий от мелочи и из него немножко видны купюры в один ДЭН.

– Много ты зарабатываешь за день? – дурак, зачем я спросил, вечно спрашиваю одно и то же. Зачем?

– Тебе не стоит знать. – она смотрит на прохожих с протянутой рукой и провожает их без всякой обиды или злобы. – Не волнуйся……………..мне хватает.

Я всегда слышу этот ответ. Она так отвечает уже пятнадцать лет.

Оставшееся время я сидел молча, слушал музыку и иногда смотрел на прохожих, которые давали ей милостыню. Интересно, о чем они думают и из-за чего они дают милостыню. Может Кэйти вызывает у них чувство смущения (у нее потертое пальто с заплатками на рукавах, клетчатый красный платок, а поверх него шапка, как у грузчиков, мятые сапоги) или жалости. Обычно, больше денег дают тем, кто выглядит так жалко, что хочется отвернуться. Но она не выглядела так. Кто-то давал ей деньги и Кэйти говорила им: «СПАСИБО» – а другой, молча клал их в пластиковый, стаканчик и шел дальше. Я провожал их взглядом, как и она. А иногда мне удавалось понаблюдать за их действиями с самого начала.

Вот он идет, смотрит на прохожих или себе под ноги и вдруг, видит Кэйти, примерно метров за пятнадцать или двадцать, на ходу опускает руку в карман и достает кошелек. Обычно такие люди отдают либо всю мелочь, либо одну купюру. Мне кажется, они так хотят попросить прощение. Знаете, когда тяжело на душе и понимаешь, что возможно чего-то не вернешь, но хочется извиниться и просто почувствовать облегчение, хотя бы на мгновение.

Он не посмотрел ей в глаза, тихо сказал: «не за что» – и пошел дальше. Я провожал его взглядом до того момента, пока он не свернул за угол. Наверное этот человек, просто, попросил прощение, может за обиду, причиненную кому-то или за то, что он такой. Кто знает?

А кому-то хочется увидеть благодарное лицо Кэйти. Такие люди сразу останавливаются около нее, достают кошелек. Кэйти никогда не смотрит внутрь, только в лицо. Они достают купюру, всегда, именно купюру, где-нибудь в пять ДЭН и кладут их в ее стаканчик. Кэйти благодарит их за щедрость и они, довольные своим поступком отвечают: «ну что вы, не стоит» – улыбаются, потом уходят и идут по своим делам. Такие моменты греют душу этой милой старушки.

– А мне сегодня один молодой человек дал целых десять ДЭН.

– Значит у нас сегодня будет очень хороший чай – добавляю я – Уже темнеет, может, давай, пойдем потихоньку? Если тебе не будет хватать на что-нибудь – не волнуйся, я добавлю.

Кэйти улыбается своей морщинистой улыбкой, разворачивается и начинает собирать свои вещи.

– Ну хорошо, тогда ты понесешь продукты.

– Конечно. – радушно соглашаюсь я.

Она накланяется, протягивая руки, чтобы поднять свою палку и свойственно для людей ее возраста кряхтит. Я не могу смотреть на это, знаю, как ей тяжело это делать и подбирая ее «трость», протягиваю ей. Кэйти благодарит меня взглядом и я помогаю ей подняться.

– А на ужин у нас будет картошка и котлеты в соусе. – довольно, словно продолжая наш разговор говорит Кэйти.

Странно, иногда мне кажется, что она волшебница или, что-то в этом роде. Навряд ли, кто другой смог бы из самого дешевого фарша сделать самые вкусные котлеты, конечно иногда в них встречаются кусочки костей, но это мелочи, уж поверьте мне.

Мы направляемся в сторону рынка и я поддерживаю ее за локоть, чтобы Кэйти было легче идти.

Пока одни покоряли высокие горы и возводили на них рекламные плакаты, а другие сходили с ума от массовых распродаж, я сидел у Кэйти. На рынке мы купили самый вкусный чай, какой смогли найти, творог, его срок годности истекает послезавтра и хлеб.

Придя домой Кэйти сразу пошла на кухню, а мне велела принять ванну. Признаюсь в ванне я уже не сидел больше месяца. Именно столько прошло с момента, как я покинул дом Лизи. У старушки это было большое корыто из нержавейки в котором я провалялся почти час, пальцы сморщились и я чувствовал себя губкой для мытья посуды.

– Зайди в комнату, у меня там кое-что для тебя припасено – сказала старушка, даже не оборачиваясь в мою сторону. Кэйти готовила нам ужин, а с такими вещами она очень скрупулезна.

Я послушался ее совета и, войдя в эту маленькую комнатушку, увидел на кровати пластиковый пакет.

– Разверни его – прокричала Кэйти, ее голос был едва слышен из-за шума масла, что шипело на сковороде.

Старушка жарила котлеты и когда услышала мои радостные крики, немножко улыбнулась.

Я вбежал на кухню и обнял ее.

– Спасибо тебе большое, спасибо!

– Я знала, что тебе понравится. Купила ее на прошлой недели. Ну ка, примерь.

В пакете лежала футболка-поло рыжего цвета. Я один раз рассказал ей, как в одном комиксе нашел головоломку, в ней нужно было сложить свою дату рождения, пару раз ее умножить, потом сложить еще с чем то и разделить еще на что-то. Полученный ответ символизировал число, под которым располагался определенный цвет. Этот цвет, якобы, являлся счастливым.

У Кэйти хорошая память.

– Но она же, наверное, очень дорогая? Зачем ты?

– Ты приходишь так редко, не часто удается увидеть твою улыбку. – перебила меня старушка

– Спасибо тебе большое!

– Носи на здоровье. – сказала Кэйти и направилась к плите – Через пару минут можешь уже подходить.

Как всегда ужин удался. Я же говорил, что это пожилая женщина может сделать из самых дешевых продуктов, самые вкусные блюда. Только ей получается накормить меня до отвала.

Ночью я спал в коридоре. У Кэйти маленькая однокомнатная квартирка, но мне не на что жаловаться, позавчера я спал на автобусной остановке, словно какой-то кокон, обложенный со всех сторон газетами.

На следующий день старушка договорилась со своей соседкой с седьмого этажа, и я устроился работать в прачечную. Как обращаться со стиральными машинами массового типа я не знал, поэтому меня поставили на глажку белья. Скажу вам честно, мне больше нравилось гладить рубашки. Их легко утюжить, а когда работа закончена, то они похожи на корпуса самолетов.

Так и пошло. Пока Кэйти стояла на улице и просила милостыню, я разглаживал «корпуса» этих замечательных машин. Мое помещение, словно, какой-то чудо-аэропорт было забито серебряными Боингами конца 70-х годов, синими Корсарами Второй мировой, с их невероятно красивыми изогнутыми крыльями, так же попадались серые Фантомы, еще со времен Вьетнамской войны и их злейшие враги – зеленый Миги 21, но без красных звезд.

Иногда удавалось замечать В-29, тот самый убийца Хиросимы и Нагасаки. Но я все мечтал увидеть свой самый любимый самолет – PBY – Каталина (двухдвигательный морской бомбардировщик) его еще называли ЧЕРНОЙ КОШКОЙ (скорее всего это будет черная блузка).

Во время перерыва я выходил на рынок, покупал что-нибудь перекусить и направлялся к Кэйти. Всегда брал поек на двоих. Поэтому у нас был общий обеденный перерыв. Для нее я откладывал самые мягкие пирожки или булочки, чтобы ей было легче. Она сидела и рассказывала про людей, которые проходили мимо нее. После я снова шел в прачечную и возвращался к своим самолетам. Со временем меня начали пускать к стиральным аппаратам, но только под присмотром мастера. Оказалось это совсем не сложно, самое главное – правильно запомнить необходимую комбинацию при нужном виде стирки. Я быстро сориентировался: при нежной стирке я набирал букву F, а при сушке – G. Позже, приходилось делать сразу несколько задач и я начал играть в слова. Выполняя одну операцию, запоминал букву, потом следующую и так далее. Конечно, получалась какая-то белиберда, но я превращал полученное в аббревиатуру и разгадывал ее. Так получалось скоротать время в душном, сыром помещении.