– Как он собирается объявлять тебя их вождем, если на устах этих людей имя твоего злейшего врага? – пробурчал Митрид.

– Меня бы больше беспокоили ребята, на поясах которых висят спаты, а что и когда кричит толпа, не так важно, – хмыкнул Нарок.

Мне нечего было ответить. Оба моих ликтора были правы.

– Что думаете о словах Катилины? Как вам его план? – только и нашелся я.

– Наше дело маленькое, мёоезиец, – пожал плечами Рут. – Мы сделаем ровно то, что велишь ты. – Он внимательно посмотрел на меня: – Ты знаешь, что делать дальше, Спартак? Если честно, мне ни капельки не нравится вся эта затея.

– Знаю, – кивнул я.

– Подчинишься ему? – не отступил гопломах, по всей видимости, не удовлетворившись моим ответом. – Правильно говорит Митрид, смотри, как бы вслед за Крассом в дураках не остались мы.

Я смерил Рута взглядом, но ничего не ответил. Себе я сколько угодно раз мог признаваться, что играю на грани фола и иду по самому краю. Но стоило ли об этом знать моим ликторам? Рассказать о Тирне? Так я понятия не имел, где сейчас находились повстанцы…

– Ты не думал, что этот хитрец хочет подольше задержать нас в Риме? – процедил Нарок.

– Если бы он это хотел, то сдал бы нас с потрохами, – возразил Митрид. – Здесь несколько сотен римлян, которые вооружены, ворота города закрыты наглухо, канализация наверняка охраняется с тех пор, как мы пробрались сюда.

– В таком случае рискует он, если готов отдать свои легионы прямо в твои руки.

Нарок пожал плечами, всем своим видом показывая, что совершенно не понимает логики квестора.

– Думаю, у него нет другого выхода, поэтому я склонен ему доверять, – прошептал я.

– А что потом, Спартак? Предположим, Катилина говорит правду, но что потом? Мы останемся здесь? – спросил Митрид.

– Отвратительная затея. Если мы сегодня же не вернемся в Апулию, у Тирна будут крупные неприятности. Красс в нескольких дневных переходах от нашего лагеря у реки, – заявил Рут.

– С другой стороны, если Катилина действительно отдаст нам новые легионы, то мы нагоним Красса, прежде чем он доберется в лагерь! – заметил Нарок. – Что скажете?

Я вздохнул. Катилина казался безумным и безрассудным, но не настолько, чтобы передавать мне в распоряжение свои легионы, а ведь именно так хотел поступить квестор! Я делал вывод, что этот человек не темнил. Он умалчивал о нашем присутствии в Риме, и до сих пор его слова не расходились с делом. Когда я отстранялся, чтобы посмотреть на ситуацию со стороны, становилось понятным, что мы заинтересованы в Катилине не меньше, чем сам квестор заинтересован в нас. Знал ли об этом Луций Сергий? Наверняка! Человек, с такой легкостью вычисливший нашу группу, просто не мог не видеть дальше своего носа, наша же выгода от этого предприятия лежала на поверхности. Для всех, в том числе и для самого квестора, войско Тирна было заперто в лагере у Ауфида, откуда гладиаторам теперь было не выбраться, тем более войска в Апулию выдвинул Красс. Логично было предположить, что квестор проводил параллель между моим согласием возглавить новые легионы Рима и желанием вызволить из ловушки своих бойцов. Сладко да гладко, но существовало здесь одно «но». Катилина не мог знать о свитке с моим приказом Тирну поворачивать в Рим после того, как будет покончено с латифундиями. Квестор просчитался. Мысль приятно грела, но, несмотря на это, глубоко в душе у меня оставался неприятный осадок. Приходилось признать, что просчитаться мог я, и вот почему. Попытка ликвидировать Марка Лициния провалилась, задержка в Беневенте позволила Крассу покинуть Рим, а я не мог со стопроцентной уверенностью говорить о том, как складываются дела у молодого галла в Апулии, над Тирном нависла угроза. Нельзя было исключать, что Тирн не открыл свиток просто потому, что не довел до конца мой предыдущий приказ. В таком случае мои люди в Апулии вмиг оказывались в ловушке. Легионы римлян пройдут по Апулии, не моргнув глазом, сметут препятствия в лице латифундийских беглецов. Как бы не получилось так, что точкой пересечения римлян, наступающих с двух фронтов, станет армия моего галльского военачальника… В этом было очевидное преимущество Луция Сергия. Знал он о свитке, врученном Тирну или нет, со своей тактикой Катилина явно не прогадал. Мой первоначальный план трещал по швам. Я обязан был в срочном порядке вносить в него коррективы. Поэтому я согласился прийти на Марсово поле, поэтому я рисковал, другого выхода у меня не было.

– Мы выдвинемся в Апулию, – заверил я.

– Думаешь, получится? – спросил Митрид.

В ответ я коротко кивнул. Разговаривать не было никакого желания. Одно я знал твердо – шансом, который предоставлял мне Луций Сергий Катилина, следовало воспользоваться, вгрызться в него, не отпускать. Как бы ни развернулась ситуация, я видел в ней только плюсы. Захотят меня увидеть горожане во главе своего войска или нет, но их легионы покинут столицу, упадут на хвост Крассу, а в городе останется так мало людей, что, когда к его стенам подойдет Тирн, Рим будет взят моими повстанцами без боя.

Другой вопрос, чтó мог попросить Луций Сергий взамен? Будучи далеко не глупцом, квестор прекрасно понимал, что, отдавая мне в руки армию плебса, вольноотпущенников и рабов, он лишал себя всяческого права голоса. Имея такую власть, я мог больше не считаться с ним, равно как и с его интересами. Неужто Катилина полагал, что я, как человек слова, выполню взятые на себя обязательства? Или он понимал, к чему приведет передача легионов в мои руки? В таком случае Сергий осознавал последствия, просчитывая наперед. Любопытно, я пока не знал ответов на множившиеся вопросы. Главное было не забывать, что этот человек, выскочивший на римскую политическую арену, будто черт из табакерки, в одиночку обвел вокруг пальца Красса со всеми его легионами и видимым могуществом. С ним следовало считаться и ни в коем случае нельзя было списывать его со счетов.

Пока мы коротали время, перебрасываясь друг с другом ничего не значащими фразами и быстро сводя на нет начинающиеся диалоги, Катилина отдал одному из офицеров приказ, а сам двинулся к нам. Офицер, к моему удивлению, не имел коня и стоял в окружении дюжины таких же пеших солдат. Он тут же принялся выполнять распоряжение квестора, оцепляя толпу, чтобы рядом со статуей Марса, неподалеку от которой стояли мы, появилось свободное пространство. Сам Луций Сергий выглядел запыхавшимся, его широкая грудь вздымалась в частом дыхании, но, несмотря ни на что, он улыбался своей ослепительной улыбкой.

– Спартак! – позвал он меня. – Можно тебя на секундочку?

– Начинаем? – спросил я.

– Сейчас начнем! – бросил он.

– Ты уверен?

Я покосился на кавалеристов, которые на своих жеребцах принялись отодвигать подошедшую вплотную к статуе Марса толпу. Люди беспрекословно подчинялись, хотя над Марсовым полем тотчас разнесся недовольный ропот, в очередной раз послышались выкрики имени Марка Лициния Красса, который, по разумению народа, должен был пресечь подобный беспредел.

– Ты все увидишь сам, – заверил Катилина. Он подошел ко мне ближе, кивнул в сторону одного из римских офицеров, того самого, кто расставлял оцепление. – Вы знакомы? Боюсь, неудобно получится…

Улыбка Катилины сделалась еще шире.

Я всмотрелся в лицо солдата, на которого указал Катилина, медленно покачал головой. В этот миг сам офицер, видимо, почувствовал на себе взгляд, либо же заинтересовался, куда отлучился Луций Катилина, обернулся, посмотрел на меня. Он так и впился в мои глаза, но я потупил голову, а офицер, видимо, также не узнавший меня, выкрикнул:

– Мы готовы!

– Уже иду! – ответил Катилина.

– Вижу его впервые, – сказал я.

– Ну и славно, признаюсь, это меня беспокоило больше всего! – Луций Сергий хлопнул меня по плечу. – Держи ухо востро и скажи своим, чтобы были готовы!

– К чему? Кто он? – спросил я, сгорая от любопытства.

Катилина отмахнулся, развернулся и, не говоря больше ни слова, зашагал к статуе Марса, где как раз таки стоял тот самый офицер.