– Все думал, когда ты догадаешься, – вздохнул Катилина.
– О чем?
– Почему Красс отвел от городских стен свои войска, – пояснил квестор. – Ты прав, если бы в легионах Помпея узнали, чтó здесь произошло, войско в ту же секунду вошло бы в Рим и не оставило от города камня на камне. Сейчас же солдаты, а главное – офицеры – считают, что они борются за правое дело. А по сути, знают то, что должны знать! Не больше и не меньше. Легионер должен воевать и отрабатывать свое жалованье, поэтому-то Красс увел войска от городских стен.
– В легионах считают, что претор получил полномочия продолжить войну с восставшими? – спросил я.
– Понятия не имею, что они там считают.
Катилина развел руками и улыбнулся.
Я задумался, в который раз пытаясь понять, чтó происходит. Для чего вообще мы собрались здесь? Почему человек, называющийся правой рукой претора, выкладывает нам его планы, вместо того чтобы покончить с главным врагом Красса? Все это не укладывалось в голове. Катилина блефовал в открытую, но мне не удавалось его на этом поймать. Словно уж на сковородке, Луций Сергий был чересчур изворотлив и имел в общении с нами какой-то свой собственный интерес. Понять, что за интерес двигал квестором, было не так-то просто.
– Ты говорил, что, захватив власть, необходимо удержать ее? – осторожно начал я, заходя издалека. – Не похоже, чтобы Красс желал сохранить власть в своих руках…
– Ты не дослушал! – Катилина решительно перебил меня, при этом аккуратно положил свою руку на мою. – Чуточку терпения, Спартак, я закончу, а после задавай свои вопросы!
– Продолжай, – согласился я и не дрогнув убрал руку квестора.
– Я остался в Риме, чтобы собрать новые легионы из плебса, вольноотпущенников и рабов, – вкрадчиво проговорил Катилина, чуть ли не пропев эти слова. – У нас будет целая армия, готовая сражаться за идею, а не за пригоршню монет! Люди, которые на себе почувствуют изменения, умрут, но отстоят свои права. Эта армия станет новым оплотом римского могущества, новой прослойкой граждан…
– Что станет с помпеянскими легионами? – перебил я.
Катилина запнулся, загадочно посмотрел на нас, хотел продолжить, но Рут вдруг выхватил свой гладиус и, как пантера, бросился к Катилине, приставив клинок к его горлу. Луций Сергий не шелохнулся, однако, несмотря на всю его напускную невозмутимость, я увидел, что с его щек сошел привычный румянец.
– Зачем все это Крассу? – прошипел Рут. – Зачем ты разговариваешь с нами? Почему не приказал схватить и убить? Говори, или клянусь, я перережу тебе горло прямо сейчас.
– Пока ты не уберешь меч, я не скажу ни единого слова, – прошептал Катилина.
– Рут, отпусти его, – попросил я.
Рут, крепко державший квестора, не сразу внял моим словам. Я чувствовал, как могучий гопломах сдерживает себя, чтобы не натворить беды. Он силой заставил себя убрать холодный клинок от горла квестора, отпустил Катилину, принявшегося разминать шею. В месте, где клинок соприкоснулся с кожей, остался кровавый след.
– Спасибо, но учти, в следующий раз я не посмотрю на то, что ты мой гость, – заверил Катилина. – Тебе придется смириться с тем, что я, как и ты, умею держать меч в руках.
– Вернемся к нашему разговору, – предложил я.
– Вернемся, – Катилина кивнул, хотя все еще был растерян, и посмотрел на гопломаха. – Мне бы ничего не стоило расправиться с вами, ты прав. Тем более, как вы успели понять, я знал о вашем прибытии в Рим до того, как мы встретились на Форуме, но у меня свои цели, и с чего вы взяли, что мои цели совпадают с желаниями Красса?
– Это не так? – холодно спросил я, не отводя своего взгляда.
Этот человек действительно знал многое. На какой-то миг мне в голову пришла мысль, что он мог что-то подозревать о козыре, припрятанном в моем рукаве, а именно, о Тирне, который во время нашего разговора в доме квестора вел к Риму повстанческие войска.
– Нет, – так же холодно ответил Катилина, как обычно насмешливо, надменно. – Это не так, Спартак. Надеюсь, вы слушали меня достаточно внимательно, но разъясню, – Катилина наконец отодвинул от себя чашу вина, сложил руки на столе. – В Риме больше не будет места для Марка Лициния Красса. Все очень просто! Красс выплеснул наружу гниль, копившуюся в нашем государстве веками, при его помощи удалось сломать укоренившиеся устои римского общества. Но что потом? Сумеет ли нобиль удержать власть над плебсом в своих руках? Когда эмоции улягутся, когда люди посмотрят на происходящее трезво, им нужен будет новый вождь, – мягко проговорил Катилина.
– Не сможет, – покачал головой Митрид. – Этот засранец прав, он оставил Красса в дураках, понимаешь, Спартак? Попользовался, как портовой шлюшкой!
Гладиатор показал неприличный жест.
Я покосился на Митрида, ерзавшего на скамье, – настолько его переполняли нахлынувшие эмоции. Ликторы рассмеялись словам Митрида, я же задумался, пытаясь переварить полученную информацию. Катилина не сводил с меня взгляда. Безусловно, в его словах присутствовала логика. Красс всю свою жизнь выжимал соки из плебса, наживался на малоимущих, делая себе многомиллионное состояние, и в глазах сотен тысяч горожан представал настоящим монстром. Могло ли вернуться доверие к нему в один миг, после происшедшего в Риме накануне? Вряд ли… Слишком многих он заставил страдать, слишком многое отнял, слишком много жизней сломал. Бесспорно, проконсул сумел поднять плебс с колен, заставил людей поверить в свои силы, но Катилина рассуждал правильно – веры Крассу не было. Да и плебс на момент появления Красса в Риме, по сути, представлял огромную скороварку, готовую вот-вот лопнуть от давления изнутри. Если нобили до того попросту выпускали пар, то Красс сломал разом вентиль, заставив скороварку взорваться. Другой вопрос, что, окажись на месте Красса тот же Лукулл или любой другой нобиль и поддержи он угнетенный класс так, как это сделал претор, то ничего бы ровным счетом не изменилось. В глазах народа Красс ничем не отличался от свергнутых нобилей. А почувствовав свои силы, плебс вряд ли пожелал бы терпеть этого человека во главе. Марк Лициний мог диктовать свои условия лишь до тех пор, пока имел с собой свои легионы, но, как выяснялось, эти самые легионы отнюдь не разделяли взглядов Красса на происходящие в Риме события. Так или иначе, но Катилина вывел Марка Лициния из большой игры, отведя его от Рима на безопасное расстояние, до того руками Красса расчистив себе площадку для государственного переворота. Вполне возможно, Красс всерьез полагал, что ситуация все еще остается под контролем, тогда как на самом деле мнимого контроля давно не было. Все кануло в Лету. Единственный шанс Марка Лициния держаться на плаву заключался в возможности резко поменять свои политические ориентиры, вновь занять сторону нобилей. В таком случае проконсул мог откреститься от событий минувшей ночи и получал возможность сделать виновником происшедшего Сергия Катилину, который к этому моменту будет готов встретить своего врага во всеоружии. Рокировка могла сработать. Но какую же смачную оплеуху отвешивал Катилина Крассу! Поручив квестору собрать для себя легионы, Красс не подозревал, что собственными руками кует основу политического могущества Луция Сергия, а себя самого опускает на самое дно. Единственная нестыковка, которая не ускользнула от моего внимания и делала план Катилины сырым, заключалась в том, что сам Луций Сергий, как и Красс, был нобилем, но если Красс был плебеем, то Катилина – патрицием, пусть и человеком Марка Красса. Он мог иметь в своей голове тысячу и один план, мыслить поистине масштабно, но фактически со стороны он виделся человеком Марка Лициния и представителем нобилитета, а заодно носителем древней патрицианской фамилии Сергиев. Загвоздка, способная поставить на планах Катилины крест. Чем лучше квестор проконсула в глазах плебса? В том-то и дело, что ничем. Аргументов, заставивших бы плебс, вольноотпущенников, а тем более рабов, получивших свободу накануне, поверить патрицию, у квестора не было. Взять их Катилине было негде. Все время, пока я размышлял, Луций Сергий не сводил с меня глаз, на секунду мне даже показалось, что квестор читает мои мысли.
