========== Часть 1 ==========

В огромной белоснежной ванне, с бокалом пива отмокал, а вернее отдыхал после долгой трудовой недели, периодически лениво поглядывая на всплывающие смс, освещающие экран телефона, владелец сети алкогольных магазинов и небольшой пивоварни, Ян Горак. Позволить себе такую минуту слабости, а вернее час, он мог весьма редко, поскольку повседневная рутина с поставщиками, отправками, отгрузками, продажами отнимала очень много времени, стихая только к пятнице. Приходивший к ночи Ян успевал только быстренько принять душ и завалиться спать. Тут, конечно, было немного лукавства, так как иногда задерживался Ян не только по причинам загруженности, а например, когда подворачивалась очередная омега, которую надо было покорить, а чаще всего просто поиметь. Являясь ценителем прекрасного, Ян любил ловить их на выставках, которые организовывал его друг с университетской скамьи, владелец художественной галереи, Адам Дворжак. Большей частью Адам специализировался исключительно на молодых художниках, открывая миру, а заодно себе и другу, талантливых, и не очень, но самое главное, исключительно прехорошеньких омежек. Особо одарённые во всех смыслах омеги задерживались максимум на три месяца, а дальше – новые дарования, открытия и так до бесконечности. Чаще всего спонсором выставок новичков являлся Ян, вовсю пользуясь своими привилегиями – редко кто отказывал молодому, обеспеченному альфе, а кто отказывал — того Ян всячески добивался, чтобы потом с чувством полного удовлетворения жизнью променять на более свежий экземпляр. В эту субботу как раз и должна была состояться очередная экспозиция картин. Ян уже томился в предвкушении провести завтрашний вечер, а также всё воскресенье в очередном «творческом загуле». Телефон в очередной раз призывно мигнул — наверняка Адам сыпал сообщениями, пытаясь передать свой экстаз. То что друг был возбуждён предстоящим событием не оставляло сомнений — планировалось нечто грандиозное, в духе мрачного средневековья. Эту выставку Адам готовил долго, решив под общей темой соединить несколько подающих надежды художников — омег, конечно же: голубоглазых близнецов из Дании, брата и сестру; смазливого, совсем юного, японца, студента художественной академии; рыжеволосую бестию из России, приехавшую покорять европейцев. Ян допил пиво. В то, что фиалки, которых обычно продвигал Адам способны на что-то более мрачное, чем надломленное грозой дерево, верилось с трудом, а тут ещё и средневековье. Словив последнюю каплю из бокала, Ян тяжко вздохнул. Спиртное он позволял себе редко и в небольших количествах, что было довольно таки странно, учитывая специфику работы. Но на это были свои очень веские и малоприятные причины, о которых не говорят и даже не вспоминают, храня прожитое глубоко в закромах своей памяти, словно неугодный труп, обложенный камнями под толщей воды. И, надеясь, что время обожрёт мертвеца стаей голодных рыбёшек, молят всевышнего, чтобы в неурочный час течением не вынесло на поверхность это разложившееся до безобразия, ещё более распухшее в тёмном омуте тело. Проведя мокрой ладонью по лицу, будто смывая все неприятные всполохи воспоминаний, Ян поднялся. Сегодня бы не помешало пораньше лечь спать, чтобы набраться сил перед предстоящим, всё-таки обещанное знакомство с близнецами будоражило сознание, такой экзотики у него ещё не было. Ян глубоко вздохнул несколько раз, пытаясь унять возбуждение и, даже не вытеревшись, понёс пустой бокал на кухню, пока мыльная вода с громким хлюпаньем уносилась по трубам, оставляя на решётке слива пушистые хлопья.

***

Горак в свои 33 года не был тестостероновым качком и мог позволить себе нечто более, чем короткий ёжик волос, — любимую стрижку большинства альф. Но и не доводил причёску до крайности, как некоторые из них, отращивающих густую бороду и не менее густую шевелюру. Он носил чёрные волосы средней длины, причёсывая их на правый пробор. Вкупе с голубыми глазами и предпочтением к минимализму в одежде, смотрелось это весьма эффектно. Вот и к сегодняшнему мероприятию Ян выглядел просто шикарно в чёрном костюме свободного покроя, надетом на голый торс — ни сорочки, ни тем более галстука. Довершали образ итальянские, кожаные туфли и часы марки Ebel на правом запястье. Ян подмигнул своему отражению в зеркале заднего вида и вышел из своей maserati. Любил он не только итальянскую обувь, но и итальянские автомобили, а эту красавицу купил совсем недавно, даже Адам ещё не видел его приобретение. Будет время обкатать малышку в приятной компании. Ян, как никогда, был уверен в собственной неотразимости — ни одна омега не устоит.

Галерея друга располагалась на тихой, неприметной улочке в Старе-Место, именно здесь атмосфера располагала к неспешному созерцанию прекрасного, Ян шёл, вовсю наслаждаясь, пусть и кратковременной, прогулкой. Вечером в воздухе уже чувствовались приближающиеся холода. Вдохнув напоследок бодрящей свежести, Ян толкнул дверь под солидной, железной вывеской «Adam Dvořák Art Gallery». Миновав два выставочных зала, он неспешно — всё равно опоздал, направился к цели визита. Большая часть пришедших толкалась в глубине зала, слушая вдохновенно вещавшего о чём-то Адама. Ян уже хотел к ним присоединиться, как буквально споткнулся на месте, поражённый увиденным. Треть стены под экспозицию, прямо напротив входа занимала картина.

«Посреди холста полыхал костёр, пожирая тёмное небо. Языки пламени будто намеревались вылезти за пределы кострища, захватив в свой горячий плен мертвецов, беспорядочно сваленных в единую могилу. Покойников было так много, что их тела, не умещаясь в вырытую яму, разлагались прямо на открытом воздухе, возвышаясь почерневшей беспорядочной горой. Особенно привлекала внимание, лежащая на самом верху адского погребения, фигура старца — огромные блёклые глаза, как у утопленника, казалось смотрели прямо на зрителя. Страшные чёрные пятна разъедали шею. Чума! На переднем правом плане безучастно обозревали окрестности две остроклювые морды чумных докторов, светя красными бликами под широкополыми шляпами. Один из них держал скальпель, подняв его на уровне глаз. Ещё чуть-чуть и он порежет холст, держащий его в нарисованном плену».

Ян в ужасе отшатнулся, и тут же был пойман в крепкие, дружеские объятия Адама:

— Что, впечатлён? Это работа Милана!

— Милана? — что-то Ян не помнил, чтобы друг упоминал это имя. — Познакомишь?

— А как же! — кивнул Адам и тут же заговорщицки зашептал: — Он бета, и он мой!

— Что значит «твой»? Вы встречаетесь? — удивился Ян.

— Ещё нет, — Адам поморщился, — но всё впереди! Пойдём!

— Милан! — Адам тронул рукав юноши, стоящего спиной к ним и слушающего пожилого альфу, с жаром доказывающего ему что-то. — Извините, пан, я отвлеку художника ненадолго! — успокоил он мужчину. — Милан, позволь представить тебе мецената нашей выставки и моего лучшего друга! Ян Горак!

Даже если бы Милан встречался с Адамом, Ян бы забрал его. Отбил бы и забрал прямо на этой чёртовой выставке, ибо пропал. Пропал с самого первого взгляда чёрных глаз, на данный момент внимательно изучающих его.

— Очень рад встрече! Весьма наслышан о вас! — Милан слегка наклонил белокурую голову.

— Можно на «ты»! — Ян протянул было руку в надежде дотронуться до столь безупречного создания, как был нагло прерван.

— Послушайте! — не выдержав, в разговор вмешался всё тот же пожилой альфа, закипая как чайник на плите, и отвлекая внимание Милана на себя: — Ну, не может ваша картина столько стоить! Вы же ещё начинающий художник, а не какой-нибудь Жан Дюбюффе. Вам хватит и двух тысяч!

— Так что же получается, по вашему мне нужно умереть, чтобы мои произведения оценили, как подобает? Пятьдесят тысяч и точка!

— О какой картине спор? — вмешался раздосадованный Ян.

— «Чума»! — кажется Милана развлекало всё происходящее.

— Я заберу, за пятьдесят тысяч! — безапелляционно заявил Ян.

Пожилой альфа покраснел как помидор, в негодовании смешно топорща усы:

— Да как вы…да как вы смеете! — и, издав раненый рёв, почти проорал: — Пятьдесят тысяч сто!