Подражание псалму 96 Господь воцарися, да радуется земля. Взыграй, вся дышушая плоть! Днесь воцарился твой Господь. Промчите слух сей, ветры скоры, В дальнейшие земли концы, Да скачут холмы, как тельцы, Как овны, да взыграют горы Средь кликов празднующих стран, И да восплещет океан! Предыдет огнь и вихрь пред Ним И гром, ревущий в кару злым; Окрест несется мрак стесненный, Вьют вихри, дождь и снег, и град, И молнии Его блестят От края до края вселенной; Немеет гром; Ему внемля, Как море, зыблется земля. На истинах Его престол; Судьба миров – Его глагол; Врагов палящий пламень – взоры; Речет – и огнь их жрет вокруг; Воззрит – и тьмы падут их вдруг. Как воск пред Ним, так тают горы; Земля – певец Его чудес; Вещатель славы – твердь небес. О вы, певцы богов иных, Сравните с мертвой силой их Живаго Бога силу живу — И усрамитесь падать ниц Пред изваяньем хрупким лиц, Кладя на них надежду лживу! Они, как вы, лишь персть и прах; Ограда их – обман и страх. Но Ты, мой Бог, Творец миров, Един превыше всех богов И вышний надо всей землею! Воспой Его, правдивых лик; Единый Царь судеб велик: Он силой всё хранит Своею; В Нем правым жизнь; в Нем чистым свет — И вне Его спасенья нет. Басни Книга первая I. Ворона и лисица Уж сколько раз твердили миру, Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок, И в сердце льстец всегда отыщет уголок. Вороне где-то бог послал кусочек сыру; На ель Ворона взгромоздясь, Позавтракать было совсем уж собралась, Да позадумалась, а сыр во рту держала. На ту беду Лиса близехонько бежала; Вдруг сырный дух Лису остановил: Лисица видит сыр, – Лисицу сыр пленил. Плутовка к дереву на цыпочках подходит; Вертит хвостом, с Вороны глаз не сводит И говорит так сладко, чуть дыша: «Голубушка, как хороша! Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так, право, сказки! Какие перушки! какой носок! И, верно, ангельский быть должен голосок! Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица, При красоте такой и петь ты мастерица, — Ведь ты б у нас была царь-птица!» Вещуньина с похвал вскружилась голова, От радости в зобу дыханье сперло, — И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло: Сыр выпал – с ним была плутовка такова. II. Дуб и трость С Тростинкой Дуб однажды в речь вошел. «Поистине, роптать ты вправе на природу, — Сказал он, – воробей, и тот тебе тяжел. Чуть легкий ветерок подернет рябью воду, Ты зашатаешься, начнешь слабеть И так нагнешься сиротливо, Что жалко на тебя смотреть. Меж тем, как, наравне с Кавказом, горделиво, Не только солнца я препятствую лучам, Но, посмеваяся и вихрям и грозам, Стою и тверд и прям, Как будто б огражден ненарушимым миром: Тебе всё бурей – мне всё кажется зефиром. Хотя б уж ты в окружности росла, Густою тению ветвей моих покрытой, От непогод бы я быть мог тебе защитой; Но вам в удел природа отвела Брега бурливого Эолова владенья: Конечно, нет совсем у ней о вас раденья». — «Ты очень жалостлив, – сказала Трость в ответ, — Однако не крушись: мне столько худа нет. Не за себя я вихрей опасаюсь; Хоть я и гнусь, но не ломаюсь: Так бури мало мне вредят; Едва ль не более тебе они грозят! То правда, что еще доселе их свирепость Твою не одолела крепость И от ударов их ты не склонял лица; Но – подождем конца!» Едва лишь это Трость сказала, Вдруг мчится с северных сторон И с градом и с дождем шумящий аквилон. Дуб держится, – к земле Тростиночка припала. Бушует ветр, удвоил силы он, Взревел – и вырвал с корнем вон Того, кто небесам главой своей касался И в области теней пятою упирался. III. Музыканты Сосед соседа звал откушать; Но умысел другой тут был: Хозяин музыку любил И заманил к себе соседа певчих слушать. Запели молодцы: кто в лес, кто по дрова, И у кого что силы стало. В ушах у гостя затрещало И закружилась голова. «Помилуй ты меня, – сказал он с удивленьем, — Чем любоваться тут? Твой хор Горланит вздор!» — «То правда, – отвечал хозяин с умиленьем, — Они немножечко дерут; Зато уж в рот хмельного не берут. И все с прекрасным повеленьем». А я скажу: по мне уж лучше пей, Да дело разумей. IV. Ворона и курица Когда Смоленский Князь, Противу дерзости искусством воружась, Вандалам новым сеть поставил И на погибель им Москву оставил, Тогда все жители, и малый и большой, Часа не тратя, собралися И вон из стен московских поднялися, Как из улья пчелиный рой. Ворона с кровли тут на эту всю тревогу Спокойно, чистя нос, глядит. «А ты что ж, кумушка, в дорогу? — Ей с возу Курица кричит. — Ведь говорят, что у порогу Наш супостат». — «Мне что до этого за дело? — Вещунья ей в ответ. – Я здесь останусь смело. Вот ваши сестры – как хотят; А ведь Ворон ни жарят, ни варят: Так мне с гостьми не мудрено ужиться, А, может быть, еще удастся поживиться Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь. Прощай, хохлаточка, счастливый путь!» Ворона подлинно осталась; Но, вместо всех поживок ей, Как голодом морить Смоленский стал гостей — Она сама к ним в суп попалась. Так часто человек в расчетах слеп и глуп. За счастьем, кажется, ты по пятам несешься: А как на деле с ним сочтешься — Попался, как ворона в суп! |
