– Табло системы зарегистрировало нас с тобой только что, но тут также указано, что доктор Ван Брюе был здесь вчера! – Ханаомэ Кид с глазами, наполненными первобытным страхом, искала ответной реакции в физиономии Спри. Тот не мог сомкнуть веки – так сконцентрировано он вплелся мыслями в оглашенную сумятицу.

– Воспроизвести, – приказал голосовому помощнику Крео, и ноутбук у него под рукой заверещал под гулкое вращение подкорпусного вентилятора.

«Эта запись, если ее обнаружат, будет загружена на облачный диск ИТЭРовских серверов, – это был все тот же Ван Брюе. Его голос лишился эмоций. Только лишь признаки угасающей жизни проявлялись на лице: леденящим душу распадом они съедали человеческий организма. Место съемки не похожее на остальные: возможно, какая-то лаборатория. – Все это время нас убивал Атлас. Именно он взорвал Гладкову, убил МакКормик, разворошив бедной девчонке глазное яблоко, и безжалостно расправился со многими другими моими друзьями и коллегами. Аль-Басра лишился руки, когда мы трое поймали ублюдка в ловушку: офицера выкинуло через открытый шлюз наружу, но Атлас в последний момент своего функционирования успел его закрыть. Эта тварь убила Тэмпл, Элизабет умерла у меня на руках – единственная, ради кого я хотел добраться до истинны чертового плазменного организма, все так же висящего в вакуумной камере на каком-то собственном магнитном поле… Черт меня дери, я так ничего и не понял. Но нужно все довести до конца, хотя бы… хотя бы ради Лиз, – ученый харкнул кровью: неминуемая погибель подползала в ускоренном порядке. – Я уничтожил Атласа, отрубил его, хоть и сам сильно получил на орехи. С этим бериллиозом я не жилец, ведь никого, кроме меня, в живых не осталось, а выхода нет. Может, Аль-Басре удалось выкарабкаться и сообщить всему миру о случившемся… если этот весь мир еще сам не погрузился во тьму. Южно-корейцы поставили нам нейротрансформатор что ли… не помню точно, как они назвали эту штуку. Она была призвана на время переместить оцифрованный мозг в титановую черепушку робота на случай, если потребуется ювелирное вмешательство человеческих рук по работе с синтезом. Однако Атлас безупречно справился сам, и нейротрансформатор не пригодился. Ну вот сейчас зато и испробуем этот азиатский прорыв биоинженерии, – кашель первого исполнительного офицера стал невыносим.»

– Что же ты натворил, Ван Брюе? – удивлению Спри не было границ.

– Он что? Перенес свое сознание в робота, который до этого вырезал всю станцию? – Бэа не отрывалась от монитора.

«Надеюсь, мозг оцифруется полностью, а все синоптические связи в целостности перенесутся в нейросеть робота. Электромагнитный импульс, которым я вырубил Атласа, наверняка, смыл с его искусственного мозга всю память. Очень надеюсь, что перемещусь в кибернетическое тело без сюрпризов на той стороне… прости меня, Лиз. Это нужно сделать… ради тебя… Хочу увидеть, хоть и не своими глазами, как мы, люди, сможем в руках нести энергию солнца. Надеюсь, коллеги из Индии не оплошали с кожухом. Он сейчас где-то в ОАЭ – должны были везти оттуда с очередной выставки. Подумать только, над Землей нависла угроза, а они в игрушки играют – экспозиции устраивают в своих полуторакилометровых замках…»

Крео увидел, как к вертикально поднятому операционному столу в распятом положении было приковано высоченное деяние беспечных человеческих рук, его безжизненный корпус по-прежнему сверкал серебряным наливом. Ученый застыл подле Атласа: он наверняка представлял всю свою последующую жизнь, готовился к оковам неестественного для человека обличия в виде смертоносной консервной банки.

«Прости меня, Лиз…»

Ван Брюе сделал неуверенный шаг в сторону стального гиганта-продолжателя своей жизни, запись завершилась. Не сохранилось иных визуальных свидетельств о существовании этой противоречивой фигуры науки в громоздком человеческом сосуде из плоти и крови.

– Ты слышала? Опять упоминание о каком-то кожухе. – Видеоряд давно померк, оставив на экране лишь белую стрелочку курсора, но Спри шизофренически жаждал зацепиться за что-то еще в сплошных сумерках окошка проигрывателя.

– ОАЭ, не знаю, что это. – Как только Бэа завершила фразу, пробирающий до костей топот экспоненциально стал прорастать из глубин тоннеля за дверью.

Девушке причудилось, будто вот она одна дома, и вдруг внезапное наваждение о присутствии неизвестного в стенах квартиры как повергнет ее в оцепенение. Были ли доносившиеся из прихожей шаги – акустическим обманом от копытного гарцевания неугомонных соседей сверху? Или это было подступающее зло, прикрытое не особо зорким смирением жильца с ущербностью звукоизоляции здания. Ханаомэ Кид никогда не думала, что детские страхи прорежут ткань реальности и выкарабкаются из воспоминаний о беспощадной игре воображения с уязвимым ребенком в форме широкоплечего великана, в сжатых кулаках которого наверняка еще перемалывались куски вырванного у десантника кадыка. Еще более могильно-леденящим – в те моменты, когда отец оставлял совсем крохотное чадо одну дома – для Бэи была постоянно отгоняемая неокрепшим частоколом ее юной психики мысль о том, что вдруг она сама очутится, по неведомой бесчеловечности судьбы, в логове неизвестного зла – не по собственной воли переступит порог и будет отдана на растерзание отродию дремучих лесов.

Слизистая оболочка чуть было взмокла от представших взору девушки ужасов, так непредсказуемо и безбожно всплывших из похороненных взрослением фобий. Но, как и на любое расстройство приходилась отрезвляющая пилюля, так и у Ханаомэ Кид был под рукой ответный удар бодрящей энергии монстру, посмевшему-таки в сплавленном металлическими костями скелете явиться за испуганной девочкой спустя столько лет. Чиновница сняла амперный предохранитель на Арджауи шестьдесят четыре.

По ощущению, Атлас был в метрах десяти от кабинета Ван Брюе – не больше. Однако, неизвестно, был ли это чудесным образом сохранившийся остаток садистской программы, которая расправилась с группой ИТЭР, за исключением одолевшего ее Ван Брюе, или это был сам первый исполнительный ученый, потерявший власть над разумом в заточении трех-, а, может, и четырехсотлетнего получеловека. Оставалось всего каких-то три метра, чтобы выяснить это. Серия величественных шагов по ту сторону двери, и тишина – оно остановилось. Ни выдающее любое живое существо дыхание, ни произвольное смачивание ротовой полости с неминуемым глотком собирательной слюны, ни даже легкого похрустывания в неумолимо изнашиваемых суставах – ничего живого не существовало в телесном каркасе гиганта, стоявшего ровно по ту сторону двери. Оно смотрит, изучает нас, вспоминает лик человека как такового, думала Ханаомэ Кид в ту невыносимо растянувшуюся паузу затишья.

Двигательные системы суставчатых волокон неизвестного кроя без намека на милосердие натянули металлические пластинки кулака: Крео ожидал в ближайшие секунды скоротечное подавление их позиции немезидноподобной карой Атласа. Но ничего не происходило. Удушающий вакуум беззвучности испытывающим давлением стачивал хладнокровность обороняющихся.

– Как приятно вернуться домой, в теплое, уютное убежище, – нечто заговорило из-за двери. – Полакомиться забредшей в мое же логово дичью.

– Сдохни! – Вырвалось из Бэи.

– Стой, нет! – но было уже поздно. Выстрел электропроводной массы вынес дверь с петлями, оставив на ее поверхности обугленное месиво капающей материи.

Крео выхватил штурмовой магнитный ускоритель и медленно проследовал к проему, Бэа от него не отступала. Мужчина взглянул за левый угол косяка, затем – за противоположную боковую стенку. Каким бы устрашающим ни был риск нарваться на рубиновые огни робота, Спри беззастенчиво вырвался из кабинета – пусто, никого: словно Атлас им причудился.

– За мной, там лестница, – аккуратной поступью оруженосец ткнул стволом в другой конец коридора. – По ней, думаю, выйдем на корт и отыщем кабель.

– Куда оно делось? – Бэа будто была разочарована отсутствием монструозной конструкции. – Что за чертовщина?