Предатели-немутанты – продолжающие носить на лбу П – будут иметь более низкие выигрыши, чем обе эти группы и, как и раньше, будут обречены на вымирание. Но пока сотрудничающие каким-либо образом не приспособятся, им грозит та же судьба. Когда предатели могут в точности имитировать отличительные черты сотрудничающего безо всяких затрат или отлагательств, эти черты теряют свою различительную функцию. Сотрудничающие и выжившие предатели снова выглядят одинаково, что грозит гибелью сотрудничающим.
Затраты на проверку
Способность к адаптации, конечно, не является монополией предателей. Если случайные мутации изменят отличительные черты сотрудничающих, предатели будут иметь дело с движущейся мишенью. Предположим, что красное С, по которому сотрудничающие первоначально узнавали друг друга, со временем превратилось в красноватый цвет лица – своего рода румянец – и что у некоторых предателей тоже есть такой румянец. Но поскольку сотрудничающие искренне испытывают эмоции, которые мотивируют на сотрудничество, у них этот румянец в среднем более сильный.
В целом мы могли бы ожидать континуума интенсивности румянца для обеих групп[45]. Ради простоты, однако, предположим, что цвет лица имеет два четких типа: 1) сильный румянец и 2) легкий румянец. Люди с сильным румянцем – сотрудничающие, со слабым – предатели. Если эти два типа можно различить с первого взгляда, предатели снова обречены. Но предположим, что нужно приложить какие-то усилия для определения степени интенсивности румянца. Для большей конкретности предположим, что проверка стоит 1 единицу. Для людей, которые заплатят эту цену, завеса будет приподнята: сотрудничающих и предателей можно будет различить со 100 %-й точностью. Для тех, кто не станет платить 1 единицу за проверку, два этих типа останутся совершенно одинаковыми.
Чтобы увидеть, что случилось на этот раз, предположим, что выигрыши снова такие же, как приводились в табл. III.1, и рассмотрим решения, которые должен принимать сотрудничающий, пытающийся решить, платить ли за проверку. Если он за нее заплатит, то гарантированно будет иметь дело с другим сотрудничающим и тем самым получит выигрыш 4 – 1 = 3 единицы. Если нет, его выигрыш неопределен. Сотрудничающие и предатели будут казаться ему совершенно одинаковыми, и ему придется действовать на свой страх и риск. Если ему попадется другой сотрудничающий, он получит 4 единицы. Но если ему попадется предатель, он ничего не получит. Имеет ли смысл платить 1 единицу за проверку, зависит от вероятности этих двух исходов.
Предположим, что доля сотрудничающих в популяции – 90 %. Не заплатив за проверку, сотрудничающий будет иметь дело с другим сотрудничающим 90 % времени, с предателем – только 10 %. Его выигрыш, таким образом, будет в среднем составлять (0,9 × 4) + (0,1 × 0) = 3,6. Поскольку это больше, чем чистый выигрыш в 3 единицы, который он получил бы заплатив за проверку, ясно, что лучше не платить.
Теперь предположим, что доля сочувствующих в популяции не 90, а 50 %. Если наш сочувствующий не платит за проверку, его шансы столкнуться с предателем 50 на 50. Его средний выигрыш будет составлять всего 2 единицы, или на 1 единицу меньше, чем если бы он заплатил за проверку. При таком раскладе ему, очевидно, лучше заплатить за проверку.
Цифры в этом примере предполагают «точку безубыточности», когда доля сотрудничающих в популяции – 75 %. В этом случае сотрудничающий, не заплативший за проверку, имеет 75 % шансов получить выигрыш в 4 единицы и 25 % шансов получить нулевой выигрыш. Его средний выигрыш, таким образом, 3 единицы, такой же, как если бы он заплатил за проверку. Когда доля сотрудничающих в популяции ниже 75 %, ему всегда лучше заплатить за проверку; а когда доля сотрудничающих выше 75 %, для него всегда лучше за нее не платить.
С учетом этого правила мы теперь можем сделать некоторые предположения, как популяция будет развиваться со временем. Когда доля сотрудничающих в ней ниже 75 %, все сотрудничающие будут платить за проверку и получать выигрыш в 3 единицы, сотрудничая друг с другом. Не в интересах предателей нести эти расходы, потому что прозорливые сотрудничающие все равно не станут с ними взаимодействовать. Предателям ничего не останется, как взаимодействовать друг с другом и получать выигрыш всего в 2 единицы. Таким образом, если мы начинаем с доли сотрудничающих в популяции ниже 75 %, сотрудничающие будут получать более высокий средний выигрыш, что означает, что их доля в популяции будет расти.
В популяциях, состоящих из более чем 75 % сотрудничающих, ситуация обратная. Теперь нет смысла платить за проверку. Сотрудничающие и предатели будут, таким образом, взаимодействовать случайно, что означает, что у предателей будет более высокий средний выигрыш. Это различие в выигрышах, в свою очередь, будет вести к тому, что доля сотрудничающих в популяции будет сокращаться.
Для величин, предполагаемых в этом примере, средние графики выигрышей для двух групп представлены на рис. III.4. Как отмечалось, прямая сотрудничающих проходит выше прямой предателей для доли менее 75 %, но ниже – для более высоких долей. Резкий разрыв в прямых предателей отражает тот факт, что слева от 75 % все сотрудничающие платят за проверку, тогда как справа от 75 % – никто. Как только доля сотрудничающих в популяции превышает 75 %, предатели неожиданно получают доступ к своим жертвам. Правило эволюции, напомним, в том, что более высокие относительные выигрыши ведут к росту соответствующей доли населения. Это правило ясно показывает, что в данном примере популяция придет в равновесие на цифре 75 % сотрудничающих.
Однако в этих 75 % нет ничего волшебного. Если бы, например, цена проверки была выше 1 единицы, доля сотрудничающих в популяции была бы меньше. Сокращение выигрыша, когда сотрудничающие объединяются друг с другом, возымела бы такое же действие на равновесие долей населения. Суть этого примера в том, что, когда есть затраты на проверку, будет создаваться давление, которое подтолкнет популяцию к какому-то устойчивому смешению сотрудничающих и предателей. Как только это смешение в популяции установится, члены обеих групп будут иметь один и тот же средний выигрыш и потому будут иметь равные шансы на выживание. Иными словами, есть экологическая ниша для обеих групп. Этот результат резко противоречит традиционному социобиологическому результату, согласно которому выживает только оппортунизм.
Рис. III.4. Средний выигрыш с затратами на проверку
Требуются врожденные способности?
В соответствии с моделью обязательства, сохранение надежности отчасти следует из тенденции к восприимчивости к культурному облучению. В этом отношении она ничем не отличается от истории, которую рассказывают критики биологической модели, настаивающие на том, что культура – единственное объяснение человеческого альтруизма. Однако, как мы видели в главе II, версия критиков сталкивается с препятствием, когда требуется объяснить случай людей, невосприимчивых к культурному принуждению. В частности, она не объясняет, почему эти люди в конечном счете не добились полного господства. А поскольку мы знаем, что таких людей множество, это существенная трудность.
Если мы хотим объяснить альтруизм в рамках совершенно материалистической модели, восприимчивости к культурному обучению недостаточно. Чтобы поведенческие предпочтения помогали решать проблему обязательства, напомним, главное – чтобы другие были способны разглядеть их в нас. Легко себе представить, что культурное обучение воспитало в нас нравственное чувство. Но уже далеко не ясно, как оно могло само по себе объяснить румянец или какие-то другие внешние симптомы чувства.
К традиционной истории о роли культуры мы должны, таким образом, добавить некоторый механизм, посредством которого человек, интернализировавший культурный посыл, становится внешне отличным так, что хотя бы отчасти не поддается целенаправленному контролю. В случае физических симптомов, например, румянца, трудно понять, как такой механизм может быть полностью небиологическим. Критики биологического подхода могут продолжать настаивать, что это чистая случайность, что честный человек краснеет, когда лжет. В самом деле, в главе VI мы увидим, что многие симптомы эмоционального возбуждения, возможно, возникли из-за причин, независимых от их роли сигналов о намерении. Но если альтруистическое поведение должно получать материальное вознаграждение, как это предусмотрено моделью обязательства, то по крайней мере какой-то биологический симптом, случайный или неслучайный, представляется необходимым.
