– Это партийное поручение подслушивать, кто что сказал, подглядывать, кто что сделал и доносить Михайлюку!? Дядь Федя, и вам за это стукачество морду никто не набил?

– Морду нэ набылы, а пакость усяку робылы. В прошлом годи, заразы патлати, таку пакость зробылы, шо я до сих пор чухмарюсь.

И он начал скрести дублённой пятернёй свои бока через рубашку.

– Так за что и какую пакость вам сделали?

– У нас в хутори колхознэ стадо на лито выгоняють пыд лис на выпас, там же и доять, шоб скотыну нэ гонять на МТФ и обратно. Литня дойка нэ халам-балам. Там за людьмы глаз да глаз нужен. Молоко на сипоратори прогонять, слывкы сиби, а пэрэгнатэ молоко колхозу. То, хиба, молоко? Однэ названья, а ёго ж сдавать надо.

А ще шо ти сучкы выделывають!? Морды, сиськы и другэ смэтаною намазюкають и ходять, як кикиморы, закутав голову билой косынкой. Корова пужается, а чоловик и подавно. Казалы, шо воны апосля вэчэрней дойкы молоко в корыто налывають та купаються, як та Клипатра, потом в общу бочку злывають на здачу и на танци идуть. Як ты думаешь, Миша, це вредительство, чи ни? Як же партиец може такэ пэрэносыть?

– Скорее всего это брехня, дядь Федя.

– Шоб наверняка знать, я и подався на вечерню дойку. Сховався в копычки, наблюдаю. И шо ты думаешь? Як тилько в нэби зажглась пэрва звезда, бачу – дивкы, чорты патлати, налывають молоко в корыто! Плахитя познималы, а я тут как тут.

Тай спрашуваю:

– Шо цэ мы тут робымо?

– «Шо бачишь, то и робымо», – завижьжялы уси хором, и бросылысь на мэнэ, як тигры вчэпылысь и потяглы в якусь халабуду.

Я и глазом моргнуть нэ успив, як воны з мэнэ штаны спустылы, затолкалы в уту халабуду и двэри подпэрлы.

Тёмно там, як у нэгра в гузни. Я туда, я сюда, а двэри открыть нэ можу и виконца нэма. За шось зачипывся и брякнувся в якусь полову чи мучку. И тут на мэнэ як напалы якись насикомы, спасу нэма як грызуть.

Чим я бильше бигаю по той халабуди, тим бильше ти насикомы на мэнэ нападають. Я зализ на якыйсь ящик та давай крышу рукамы раздирать шоб вылизты с той проклятой халабуды. Слава Богу, крыша була соломою крыта.

Зделав я диру, и задав дёру от той халабуды до дому. Насикомы, сто чортив им в зубы, од мэнэ нэ отсталы и я их до дому на сиби прынис цилу тучу. Заскочив в хату, крычу: – «Люба, спасай! На мэнэ якись насикомы напалы!» – Вона свет включила, як глянула на мэнэ, та як закрычить: «Дэ тэбэ чорты носылы? А штаны у якой сучкы забув та блох набрався? А ну, гэть из хаты! Я завтра разбэрусь с тобою!» И вытолкала мэнэ за порог.

Хорошо, шо у нас дуст був. Так тётка Люба обсыпала мэнэ з ног до головы тим дустом и я до утра сыдив в двори. Мэнэ тры раза выворачивало от того дусту. Думав, шо копыта откыну. Блохы, правда, яки подохлы, а яки поховалысь, грызуть прокляти. Да ты, як пидымо спать в хату, сам почувствуешь яки воны, гады, живучи та кусачи.

– Ну и что тем дояркам было? – любопытствую я. – Вы ж Сатанюку донесли на них?

– А як же!? Сказав, шо купалысь в молоки, а про блох постыдывся сказать.

– А Михайлюк как же с теми девками поступил? – спрашиваю я.

"Ты, Фёдор, больше за доярками не наблюдай. Я з нэмэ сам разбырусь" – сказав вин. Но нэ кого нэ посадылы. Я чувствовав, шо там шось нэ так просто. И разнюхав! Но про то мовчать надо, а то самого посадють. Давай, плыминнычек, ще по трохы выпьемо та спать в хату пишлы. На сёдня хватэ.

– Не, дядь Федя, я лучше тут на лавке покимарю, а потом на пруд рыбалить пойду, – говорю я.

– Ну и паразит же ты, Мишка! Рыбалить вин прыихав! Кому ты брэшэшь!? Ты думаешь, шо я нэ бачив як ты з Валькой Голубовской «рыбалили» на пруду пыд лисом в твий прошлый приезд?

Я покраснел до ушей, представляя, что дядька подглядывал, когда мы любились с Валентиной.

– Чого ж ты мовчишь? Я шо, брэшу? Такэ вытворялы, шо я в штаны напузырыв, любуясь на то «кино».

– А зачем подглядывал? Мы у вашего колхоза ничего не крали и строительству коммунизма, не вредили. Так чего ж подглядывать?

– А можэ вы под ту любов разговоры против партии и руководства маскируетэ.

– Так вы и мне не доверяете? – спрашиваю я, а он в ответ:

– Доверяй, но проверяй. Цэ каждый партиец должён делать, а то ны якого коммунизма нэ будэ.

– Я, Миша, имею пысательскый материальчик, а як ёго до ума довэсты, ума нэ прыложу.

– А вы, дядь Федя, расскажите мне. Может, чем и помогу.

– Ладно. Слухай. – Он закурил дешёвенький «Прибой», затянулся дымком и спросил:

– Ты помнишь дядьку Устина с Полтавы?

Я отрицательно покачал головой.

– Ну шо з войны як прыйшов, а ёго за шкирку та в лагеря, в Сибирь запэрлы?

Я почему-то насторожился, вопрошая глазами дядьку.

– Так вот, захотив Михайлюк жинку Устина, а та нэ далась и мужу пожалилась. А Устин гэройский мужик, усю войну в морской пихоте оттяпав. Самому Мыхайлюку прыгрозыв: «Хоть пальцем тронешь Дарью, расчавучу».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.