Вообще Сашка мог на перемене между парами взять у кого-нибудь из девчонок тушь из косметички и начать подкрашивать ресницы, но тогда он это обыгрывал, как шутку, прикол и все. Да, волосы укладывал, да одеваться старался интересно – галстук какой-то, шарфик, очень часто менял очки (пробовал разные оправы). Но тогда в основном все так жили. Время было трудное, продукты по талонам, одежды хорошей не было, каждый выкручивался, как мог. Семья у Саши жила не богато, младший брат, стипендия 37р 50к (как сейчас помню))…

Мы дружили, общались, закончили техникум. Потом у меня умерла мама… И мы с сестрой остались практически одни… Жить стало очень тяжело – без работы и без поддержки, так как наш выпуск в техникуме был первым, кого выпускали без распределения на работу, а ее тогда без блата было не найти. И не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы в один день мне не позвонил Саша..

В 1993 г. открывалось одно из первых совместных иностранных предприятий Невский Отель Палас, и проходил набор всего персонала. Причем мне Сашка позвонил и сказал: "Бери документы и срочно поехали!" Я спрашиваю: "Куда, зачем?" Он: "По дороге объясню!" И мы рванули! Приехали, заполнили анкету, и тут выяснилось, что Саша забыл фотографию, которую надо было обязательно приложить к анкете, и его анкету не взяли. Я свою анкету отдала в итоге, а он решил приехать и привезти на следующий день. И мы, довольные и окрыленные тем, что, возможно, будем работать в ресторане, погуляли и разъехались по домам.

А на следующий день Саша мне позвонил и сказал, что опоздал, что, оказывается, вчера был последний день приема анкет. Вы представляете! И вот так, благодаря ему, я, пройдя потом ещё два собеседования, попала на работу в "райское" место. Ну, а он – увы и ах… Через год встретила там своего будущего мужа. Мы какое-то время общались с Сашей, а потом пути разошлись – у меня ребенок родился, он в шоу-бизнес подался, интернета тогда не было, следить за его судьбой я уже не могла, созванивались все реже…»

После этого, Жаник все-таки устроился на работу в какую-то столовую, но проработал там только около полутора лет. Он мечтал о сцене, о карьере артиста, а не о том, чтобы провести всю жизнь на кухне, таская неподъемные чаны и кастрюли…

***

…Но Жан так и не вышел на сцену. Никогда. Звучит странно, но так оно и есть.

В своем природном, мужском облике он не играл.

В театральный институт, при огромном конкурсе, а то время на актерское отделение обычно пытались пробиться более ста абитуриентов на одно место, он не поступил, зато с легкостью стал студентом журфака Ленинградского университета, хотя и там конкурс был бешеный. Потом заинтересовался детской психологией, и тоже поступил, но доучиваться не стал.

Он по-прежнему мечтал играть. Ничто другое не могло стать сильнее этой потребности.

К тому же, он полностью осознал, что его необычная внешность всегда, неизбежно, будет привлекать пристальное внимание, – так почему бы не использовать ее в профессии? Хотят смотреть – пусть смотрят, но не ухмыляются за спиной, а восхищаются и аплодируют!

Тогда же, в середине девяностых, Жан открыл для себя, что, оказывается, он далеко не единственный настолько странный и необычный человек. Оказывается, есть и другие, которые прекрасно чувствуют себя, переодеваясь в женскую одежду, да еще и… выступая перед зрителями.

Ему оказалось очень легко создать убедительный женский образ. Да, Жан говорил не раз, будто это был адский труд: учиться делать грамотный макияж, со вкусом одеваться, ходить в туфлях на высоких каблуках. Но, в действительности, все это он и так знал, знал и чувствовал интуитивно, будто родился женщиной. Да еще такой, которая обладает отменным вкусом.

Я спрашивала его: «Кем ты себя ощущаешь больше, мужчиной или женщиной?» И Жан сказал: «Мне все равно, ведь быть женщиной – это так естественно!»

В то время шоу трансвеститов и актеров жанра травести были очень популярны и востребованы публикой.

Однако, это было не совсем то, к чему лежала душа. Жан хорошо понимал, что, начав свой актерский путь в подобных шоу, постоянно выступая в гей-клубах, потом будет крайне сложно выйти на качественно другой уровень и добиться истинного признания широкой публики.

Поэтому гораздо больше его увлек жанр пародии, ничуть не менее востребованный. В Москве блистал знаменитый на весь мир Александр Песков с его синхро-буффонадой, творчеством которого Жан восхищался – и не сомневался в том, что сможет, как минимум, повторить то же самое в Питере.

Было и еще кое-что. Жанэ, его Жанэ, рвалась на сцену ничуть не меньше. Для нее блистать перед ревущей от восторга публикой было жизненной необходимостью. Но, до поры до времени, такой возможности Жан ей не давал.

Вместо Жанэ, самой первой он вывел на сцену свой образ Патрисии Каас. Это произошло 1 апреля 1998 года. Получилось настолько удачно, что после того первого выступления в жанре пародии он добавил к имени еще и фамилию – Пати, в честь французской звезды.

Потом были многочисленные конкурсы двойников, создавались новые и новые образы – Гурченко, Буланова, Пьеха, Вайкуле, Варум, Жасмин, множество других. Мужских пародий в арсенале Жани почти не было, за исключением ШурЫ, Джонни Деппа и Мэрилина Мэнсона.

Его взлет оказался стремительным, вертикальным. Первое место на конкурсе двойников в Октябрьском – за одиннадцать образов в исполнении одного человека. Выход на подиумы – в качестве женской модели! Международная степень «ЮНЕСКО» «Универсальная имидж-модель» в рамках конкурса «Гражданин ХХI-го века» за создание «Живого музея звёздных персон Жанэ Пати».

Афиши на каждом столбе. Гастрольные поездки по множеству городов, где выступать, нередко, приходилось на открытых площадках, а то и с КАМАЗов с откинутыми бортами. Фотосессии. Интервью. Сотни корпоративов. Не умолкающий ни днем, ни ночью телефон. Напрочь сбитые биоритмы – из-за постоянных ночных выступлений и частой перемены часовых поясов. Его просто рвали на куски. Пресса пестрела статьями и репортажами о «ярком чуде Северной столицы».

Окончательный разрыв с родителями. Лицезрение и без того нелюбимого отпрыска на экране телевизора, но в чулках, платье и на шпильках привело отца в такую ярость, что всякое общение с этим «пидорасом», «позором семьи» прекратилось полностью.

Несколько лет безумной, яркой жизни, когда Жани объездил все страны СНГ и уверенно двигался к еще бОльшей славе, закончились внезапно, после поездки в Казахстан, где он с огромным успехом выступил перед президентом Назарбаевым.

Никто не знал, что на этом выступлении Жан вышел на сцену с температурой под сорок. Перед глазами всё плыло. Но он отработал свои номера также безупречно, как делал это всегда.

В самолете, когда летели обратно, стало еще хуже. Было очень холодно, но из-за жара он этого не ощущал. Вдобавок, на выходе из аэропорта, попал под зимний ливень – была оттепель, домой вернулся мокрый до нитки и сразу упал в постель.

А вот встать на следующий день не смог. Все тело ломило, суставы перестали сгибаться и горели огнем. О том, чтобы просто подняться на ноги, не могло быть и речи. Тем более, хотя бы дойти до аптеки.

Так он узнал, что такое артрит, который потом перешел в хроническую форму и всегда напоминал о себе. У измотанного организма не было сил бороться. За несколько пролетевших, как один день, лет все его ресурсы были истощены практически полностью.

Он позвонил матери. Впервые за эти годы. С тех пор, как однажды, по телефону поздравив с днем рождения отца, услышал в ответ: «А кто это?» – и короткие гудки.

Мать была на работе – номер телефона, трубку которого мог взять отец, Жани не стал бы набирать даже в такой отчаянной ситуации.

И мать пришла. Благо, у нее был ключ от его квартиры: до двери, чтобы открыть, он смог бы добраться разве что ползком. Поэтому и врача вызывать не имело смысла.