Потом, когда все закончилось, ей сразу же влили в рот еще сонного напитка: хотя такое количество мака могло убить больного. Но Демокед уже пошел на такой же страшный риск, и теперь уверился, что греческие боги и Ахура-Мазда помогут ему счастливо довершить дело!

Проспав до вечера, Атосса благополучно проснулась. Боль в правой груди, с которой она давно сжилась, теперь стала еще больше: но теперь царица чувствовала неизъяснимое облегчение. Это уже была боль во имя будущего блага, как роды. Как сказал лекарь.

Атосса щедро наградила кротонца золотом, а когда почувствовала в себе силы, призвала спасителя пред свои очи и поблагодарила сама. Грек был очень рад – и как врач, и как слуга Персиды!

Она начала быстро поправляться, несмотря на новости из Египта. Через два дня после удаления опухоли Атосса впервые приняла главного управителя, который уже давно дожидался, когда царица позовет его.

* Эта история подтверждается исследованиями. По другой версии, Атосса страдала маститом, а не опухолью (неизвестно, доброкачественной или раковой). Но произведенная знаменитым греческим врачом Демокедом операция считается одним из первых в истории случаев мастэктомии.

Однако автор допустил сознательную историческую неточность: Геродот утверждает, что кротонец Демокед был приглашен ко двору и у Атоссы появился “нарыв на груди” уже после того, как Камбис погиб и его сестра и главная жена стала женой Дария I, от которого родила Ксеркса I, старшего сына, и еще троих сыновей. Но наиболее существенно то, что Демокед долгое время был в милости у персидских владык, как служа им своим искусством, так и знакомя с греческими обычаями.

========== Глава 44 ==========

Нитетис порою удивлялась, как цари могут вообще на что-нибудь или на кого-нибудь полагаться, - великая царица спрашивала себя: кому мог верить его величество Яхмес Хнумибра, и что решал в действительности этот сын Амона, сияя всем людям Та-Кемет со своего престола.

Фараон решал все – и почти ничего не решал. Сознание божественности царя господствовало над умами и телами всех египтян, даже тех, кто ходил за ним в болезни и каждодневно заботился о самых низменных потребностях фараона; но как человек правитель Та-Кемет мог не больше любого другого. И положение царя было несравненно хуже положения любого из подданных: не воля бога на троне определяла судьбу Египта, но слияние и противоборство множества человеческих сил, которые именно его воля приводила в движение, никогда не ведая, чем это обернется.

Но на загробном суде все добро и все зло, что были сотворены царем при жизни, будут беспристрастно и безжалостно взвешены.

Нитетис уже мало верила своим по-гречески воспитанным разумом, что после смерти боги достанут из спеленутого тела ее иссохшее сердце, чтобы положить его на весы против пера истины*; но в последние месяцы царицу несколько раз посещал тревожный сон: как она переступает порог зала последнего суда… и предстает перед теми страшными звероголовыми судьями, над которыми теперь часто насмехались сами жрецы, им служившие и кормившиеся от щедрот искренне верующих. Простым людям можно быть невеждами – и для них это благо. Но во что верить людям ученым? И что предвещают такие сны для нее, дочери Нейт и дочери Априя, обманувшей многотысячные толпы своих почитателей во имя будущего Египта?..

- Такое бывает со всеми беременными женщинами, великая царица. В эти месяцы женщины приближаются к богам более, чем когда-либо, - говорил ей Минмес. Он улыбнулся: как все врачи Та-Кемет, этот египтянин был немного и жрецом. – А ты столько испытала в последнее время. Молись и сохраняй спокойствие, и это пройдет…

Минмес давал ей успокоительные снадобья, но все равно царица завидовала его безмятежности: женщине никогда не обрести такой способности, слишком много тревог несет женам одна только семейная жизнь, даже когда в семье все благополучно. А Нитетис жить с персидским завоевателем помогало только умение отрешаться от происходящего и вверять себя богине: одно из важнейших умений жрецов.

Нитетис благодарила богиню, что Камбис не только охладел к ней после первых месяцев страсти, но и после происшествия с Роксаной очень боялся повредить ребенку, которого великая царица носила под сердцем. Когда у таких мужчин, как этот царственный перс, страсть переходит в привычку, нежность и желание постоянства, это лучшее, что может быть. Главное было обеспечить свое положение и положение страны до того, как завоеватель сделается равнодушен к Нитетис, – или до того, как ему опять что-нибудь ударит в голову!

Камбис был недостаточно силен духом, чтобы после всего, что он претерпел, опять вступить в открытую борьбу с египтянами: Маат брала над этим азиатом верх, как над всеми чужестранцами, которые приходили в Египет до него. И если Нитетис родит от Ахеменида жизнеспособного сына, ничего лучше нельзя и придумать: хотя еще лучше будет, если Киров сын оставит эту страну, одолеваемый военными или другими нуждами, которых у Камбиса предостаточно, или же умрет, что тоже очень возможно… тогда Нитетис останется правящей царицей при сыне-наследнике, как уже неоднократно случалось в истории Египта.

Люди Та-Кемет устали от войны. Египет не привык долго жить в состоянии войны и не мог так жить, в отличие от греческих городов, которые, наоборот, не могли существовать в мире. И если персы жаждут войн, подобно неуемным грекам, они в конце концов уйдут отсюда!

- Эта страна – как одна огромная гробница, - сказал Филомен своей сестре, когда они вновь увидели Мемфис. Столица Та-Кемет уже успела отстроиться после того, как азиаты разгромили ее, но следы разрушений сразу же бросились в глаза тем, кто помнил Мемфис нетронутым. Однако не это побудило коринфянина сравнить Та-Кемет с гробницей: и Поликсена понимала, что чувствует брат. Филомен приехал сюда как пленник… но не были ли все они пленниками Черной Земли, тысячелетний нерушимый покой которой порою казался страшнее войны?

“Мы все умрем здесь”, - сказал когда-то отец ей и брату.

- Эта страна будет хороша для нас, только если она станет греческой, - сказала Поликсена брату в ответ. – Тогда Египет станет хорош для людей, которые умудрены жизнью и устали от жизни…

- Я еще не настолько стар, - рассмеялся военачальник. Он посмотрел на сестру с улыбкой. Порою понимать, что тебя могут убить когда угодно, бывает очень хорошо.

Теперь Поликсена поселилась во дворце с царицей и братом: потому что старый их кирпичный дом был разрушен. Эллинка долго плакала, увидев руины, - а потом на нее снизошло то же спокойствие, что и на Нитетис: она полностью предала себя в руки богов.

Вскоре после того, как началась ее придворная жизнь и Камбис привык к положению фараона, Поликсена тоже почувствовала себя в тягости. Наверное, женщины беременеют тогда, когда перестают бояться и препоручают себя высшим силам…

Ликандр, который узнал о том, что подруга ждет ребенка, сразу после Нитетис, теперь настаивал на том, чтобы заключить с Поликсеной брак по всем египетским законам.

- Это не свяжет нас против воли! Если мы с тобой не захотим, этот папирус не будет значить для нас ничего! – сказал лаконец. – Но мысль, что ты и наш ребенок, если я погибну…

Он отвел глаза и закончил:

- Я тогда не буду знать покоя в царстве мертвых.

Поликсена внимательно посмотрела на любовника. Греки мало думали о том, что ждет их в обиталище теней, как его ни называть; но для всех эллинов это было мрачное место, о котором ее народ старался не вспоминать лишний раз, – тогда как египтяне заботились о посмертии постоянно. Хотя отважные греки гораздо сильнее египтян стремились туда, откуда никто не возвращался.

И в Аиде не радовался никто, какую бы жизнь ни прожил…

“В чем же божественная правда?” - подумала ученица Пифагора, учившаяся также у египетских жрецов и у персидских мобедов.

- В чем правда и счастье, Ликандр? – спросила коринфская царевна: скорее саму себя, чем своего друга. Но он неожиданно ответил.