Царица скоро выиграла у военачальника, а потом и у Поликсены. Это никого не удивило, но у эллинов сердце было не на месте. И так же неуютно ощущала себя победившая Нитетис.

- Помолитесь, - сказала она своим греческим друзьям, отпустив от себя остальных. – Помолитесь тем, в кого верите!

***

Эллины заночевали во дворце, Филомен – как царский пленник, а Поликсена - чтобы поддержать царицу и брата. Ей уже очень не хватало Ликандра, и она жалела, что не взяла своего возлюбленного с собой…

А наутро к ним в ужасе прибежали слуги, шпионившие в покоях Камбиса, между его сановниками и воинами. Верные египтяне повалились в ноги своей царице, как будто она могла спасти их сейчас.

- Царь приказал казнить двенадцать самых знатных персов из своих приближенных, закопать живыми в землю, без всякой причины! Крез, царь Лидии, пытался вступиться за них, и Камбис чуть не убил и его: говорят, слуги его укрыли… не знаем, надолго ли…

- Приказал казнить? – воскликнула Нитетис. Она чуть не схватилась за руку Филомена, стоявшего рядом с нею; эллин же наполовину выдернул из ножен меч, и никто не остановил его.

- Что происходит? – спросил коринфский царевич сквозь зубы.

- Это уже сделано. Их казнили! У перса наступило умопомешательство, - ответил египетский слуга Нитетис, поднявшись на ноги и прямо посмотрев на всех господ. Страх на его лице теперь мешался с яростью угнетенного, который помнил о своей гордости и многовековой избранности своих предков.

- Все знали, что когда-нибудь это случится! Этого сына Кира и среди своих называют сумасшедшим!

Филомен переглянулся с Поликсеной.

- Ну что ж, пока он убивает персов, не так все и худо, - пробормотал военачальник.

* Прославленная азиатская порода лошадей, выводившаяся в Мидии на Нисейской равнине.

* Одна из любимых в Древнем Египте настольных игр, в свое время очень популярная.

========== Глава 40 ==========

Филомен приказал Поликсене немедленно отправляться домой, ей особенно теперь нельзя было подвергать себя опасности. Эллинка очень боялась за любимую госпожу, но Филомен поклялся, что присмотрит за великой царицей. Может быть, прибавил брат, этот приступ безумия царя только нужно переждать, как приступы его болезни, которая иными людьми, в том числе и египтянами, почитается священной.* Военачальник Псамметиха узнал о здоровье царя от самой Нитетис.

Поликсена и царица крепко обнялись на прощанье на глазах у всех; и эллины, и египтяне смотрели на них с уважением и сочувствием. Персов, само собой, поблизости не было. Персы, как можно было понять из обращения Камбиса, - несмотря на невоспитанность многих его придворных, - оказывали женщинам своеобразное уважение, и царица Атосса в отсутствие мужа даже руководила двором: но при этом персиянки проводили с посторонними мужчинами, даже теми, которые подчинялись им, только самое необходимое время. В остальное время к госпожам допускались только близкие родственники и евнухи.

Но, конечно, теперь египтяне были намерены насмерть стоять за свои обычаи – если больше не могут драться, выстоять, подобно пирамидам!

Поликсена в своих закрытых носилках доехала до дому. Едва кивнув эллинам, встретившим ее, хозяйка сразу поднялась в свою комнату и села за ткацкий станок. Но скоро она вынуждена была прерваться, чтобы не испортить работу: руки дрожали, и нити путались.

Поликсена села на кровать и, подобрав ноги, задумалась о своих людях и солдатах Камбиса. Здесь ее воины много времени проводят в праздности: и это неизбежно, пожалуй, не только для нынешнего Египта, но и для всех греческих полисов, кроме Спарты. И прежде, до вторжения азиатов, было так же: ненужные нанимателям наемники пили, играли в кости, посещали египетских танцовщиц и египетские праздники, охотились, ремесленничали и приторговывали по мелочам и буянили от скуки… Правда, теперь воинам побежденных египтян не до торговли, не до женщин и не до праздников, а командование уничтожено. Никто не проводит учений с ее греками – они только сами поддерживают свою силу и дисциплину, по мере возможностей. Как скоро Камбис возобновит учения со своими персами - а со своими греческими наемниками? Как это делается в Персии?

- Великая богиня, Камбис ведь способен сейчас убить Нитетис, а я о чем думаю!.. – воскликнула Поликсена.

Скрипнула дверь, и она, вздрогнув, быстро подняла голову. На пороге показался Ликандр, чья мужественная фигура, как всегда, заняла весь проем. Поликсена улыбнулась.

- Здравствуй, дорогой.

Она не встала ему навстречу, но была счастлива, что можно перед этим мужчиной оставаться такой, как есть; и что им можно больше не скрываться от других обитателей дома и от брата. Как там сейчас брат?..

Поликсена стиснула руки на коленях, и тут же почувствовала, как их накрыли теплые руки возлюбленного. Ликандр опустился перед ней на колени: чтобы заглянуть ей прямо в лицо.

- Что случилось?

Он смотрел на нее так, что солгать было невозможно.

- У Камбиса припадок сумасшествия. Он принялся казнить всех, кто подвернулся под руку… брат отослал меня домой, а сам остался с царицей, - сказала она.

Лаконец удивленно и грозно нахмурился. А Поликсена про себя подумала: а так ли Камбис виноват в том, что творит, и не наслали ли это боги.

- Не думай об этом сейчас, наверное, беда пока минула! – попросила она охранителя. – Мы пока все равно ничего не сможем сделать!

Ликандр кивнул.

Он поднялся и сел с ней рядом, чувствуя, как ей это нужно. Поликсена же ни с того ни с сего подумала - когда начнется ристалище, которое замыслил Камбис: и как скоро египтяне окажутся вовлечены в привычные персам развлечения.

- Ты не скучаешь здесь? – спросила она любовника.

Атлет мотнул головой. Конечно, тому, кто влюблен, не может быть скучно. Но в Спарте Ликандр несравненно больше времени, чем здесь, посвящал бы занятиям, достойным настоящих мужчин, как считали граждане этого маленького, но великого государства. Служа наемником в Египте и мирясь со всеми обстоятельствами, конечно, Ликандр не позволял себе ныть и распускаться - пусть даже был единственным спартанцем в окружении афинян, фиванцев, аргивян и всевозможных полугреков: ионийцев, карийцев, лидийцев… Он даже овладел несколькими ремеслами, до которых его товарищи бы не снизошли, занимаясь исключительно убийством, и весьма искусно ковал, а также резал по кости и дереву…

“Как бы мог ты вернуться? - подумала Поликсена с огромной любовью и жалостью к своему другу. – На какую жизнь я обрекла тебя – а еще прежде обрекла тебя эта страна?”

- Я семь лет служу наемником, - вдруг сказал спартанец. Он редко рассказывал о себе, и Поликсена внимательно посмотрела на него.

- Через год мне исполнится тридцать лет - дома меня только-только посвятили бы в мужчины, - продолжил Ликандр задумчиво и сурово, щуря серые глаза и касаясь своего гладкого подбородка.

Поликсена подумала, что не станет возражать, если он захочет отрастить бороду.

- И что же? – спросила эллинка.

Он обнял ее одной рукой.

- Я теперь думаю вот как, - продолжил Ликандр, мучаясь невысказанными мыслями. – Насколько же больше я видел, чем большинство наших зрелых мужей! И что сталось бы со Спартой, если бы все наши мужчины повидали то, что я?

“То же, что случилось и с Египтом, когда избранный богами народ понял, как велик мир и что они вовсе не избранные”, - с болью подумала Поликсена.

Она положила своему другу голову на плечо.

- Все видят в жизни столько, сколько отмерили им боги, - тихо сказала коринфская царевна. – И в этом промысел бессмертных, иначе и быть не может… Но везде и всегда в чести остаются сила и мужество, а также верность правде! И если твоя правда стала больше той, что известна Спарте, - значит, ты должен следовать тому, что ты узнал! Так поступил бы спартанец, и каждый грек! Ведь столько нас рассеяно по миру в поисках своего удела!