***

Поликсена, прислушиваясь к себе, позвала Ликандра не на следующую ночь, а на следующую после той. Будь он ее мужем, она не могла бы ему отказать в его желании; но почему-то чувствовала так, что даже будь Ликандр ее мужем, он уступил бы подобной просьбе.

Не потому ли она пожелала, почти полюбила его?

Хозяйка присматривалась к лицам, встав на другое утро, - присматривалась ко всем, когда отпустила Та-Имхотеп, которая уничтожила все следы страсти. Остальные эллины и слуги дома вели себя после этой первой ночи, как ни в чем не бывало. Вернее сказать, они даже чрезмерно старались вести себя, как ни в чем не бывало… разумеется, ее домочадцы все узнали, как и бывает в таких любовных делах.

Ликандр пришел к госпоже в полдень, смущенный, счастливый. Он ожидал себе приговора. И Поликсена назначила своему любовнику новое свидание, после чего лаконец скрылся с ее глаз, чтобы посвятить себя упражнениям в одиночестве и с товарищами с удвоенным рвением. Говорить им все еще было мало о чем, хотя Поликсена знала, что Ликандр любит ее больше всех людей и всех богов.

Не потому ли лаконцы так чтят своих женщин, что мало видят их, живя в военных общежитиях и занимаясь только военным делом – и умирают в расцвете лет, а каждое свидание любовников, мужей и жен может стать для них последним?

Поликсена почти ни с кем не виделась в то время, которое осталось ей до следующей встречи с любовником. Она приводила в порядок свои папирусы и просто сидела в своей комнате, думая о Ликандре, о царице и о брате. Иногда она спрашивала себя, не хочется ли ей зачать от спартанца дитя. Почему бы и нет?

Филомен, если они снова увидятся, отнесется к этому иначе, чем отнесся бы прежде, - Поликсена знала это!

Потом она думала о Нитетис, и ей вдруг представлялось, что царица станет ревновать. А стоило задуматься о положении Нитетис, как Поликсена ощущала себя настоящей изменницей. Как слепы они все – как Гомер, и узнать бы, кто их поводырь!..

Нитетис ничего не сообщила о себе в эти дни, и Поликсена могла заключить из молчания великой царицы все что угодно.

Но когда к ней пришел Ликандр, все прочие мысли словно вымыло из ее головы морской волной. Он был так рад ее любви! Неужели же она не обязана подарить хоть немного любви этому воину – которого ждет аоротанатос, безвременная смерть, как говорят в его родимой Спарте?

В этот раз они совсем не говорили во время объятий. Поликсене вначале стало страшно не откликнуться на страсть любовника, но потом чувство захлестнуло ее гораздо сильнее, чем в первый раз. Они дважды доводили друг друга до блаженства, и Поликсена чувствовала, что спартанец мог бы брать ее еще и еще, не ощущая усталости. Но когда последний вал схлынул, он остался лежать с ней на берегу, не требуя ничего сверх того, что возлюбленная желала дать ему.

Обнимая ее, любовник вдруг попросил подругу что-нибудь ему рассказать о себе – он хотел знать ее всю, как неизведанную страну, которую только что покорил. Поликсену неприятно укололо это собственничество, но потом она стала рассказывать, и ей очень понравилось, что ее слушают с таким неослабным вниманием. Она начала с самого детства, о котором Ликандр почти ничего не знал, и сама не заметила, как добралась до своего настоящего и своей работы с царицей.

Поликсена не замечала, что долго и вдохновенно рассказывает любовнику о персах; пока не ощутила, как пальцы Ликандра сильнее сжали ее руку, которую он все это время держал в своей. Поликсена вздрогнула и замолчала.

Посмотрев на любовника, она увидела, что тот приподнялся на локте и слушает ее еще более жадно, чем раньше.

- Что ты? – спросила девушка, которую насторожило его выражение. – Тебе не нравится, как я рассказываю?

Гоплит покачал головой и улыбнулся: в его серых глазах зажглись огоньки, которых она не видела прежде.

- Очень нравится, - ответил Ликандр и, притянув ее к себе уверенным движением мужа, поцеловал. – Спи, ты устала.

Поликсена устроилась рядом с ним и, когда спартанец уже заснул, прижимая ее к себе, подумала, что так и не сказала ему уйти. Как она могла бы теперь?

“Брат, где ты? Помоги мне это распутать!” - мысленно воззвала Поликсена к своему главному заступнику. Но брат сам был таким же пленником.

Утром, однако, Ликандр проснулся раньше подруги и ушел незамеченным, оставив ее на ложе. Та-Имхотеп, которая пришла служить ей, как обычно, держалась как всегда бесстрастно. Но когда после омовения служанка красила ей лицо, госпожа спросила прямо:

- Ты сообщала о чем-нибудь царице или своей сестре?

Рука с кисточкой замерла над ее бровью. Поликсена ожидала, что египтянка спросит – о чем; и готовилась разгневаться, хотя сердиться приходилось прежде всего на себя. Но ей не пришлось этого делать.

- Я ничего никому не говорила, госпожа. Хорошие слуги держат рты закрытыми, когда выходят из дома, - ответила Та-Имхотеп.

Они посмотрели друг другу в глаза. С тех пор, как Саис поуспокоился, египтянка уже не раз посещала городской рынок, хотя ее госпожа приставляла к ней воина для охраны; и в другое время хозяйка не следила за ней.

Поликсена усмехнулась и, кивнув, разрешила рабыне продолжать. Может быть, Та-Имхотеп даже немного любила ее; если ушебти способны любить своих владельцев или орудия – руки, держащие их.

Что за страна!

Через два дня она получила письмо из дворца – как всегда, полное любви и подробностей царских дел и собственных дел Поликсены, которые были неотрывны от царских. Нитетис сообщала ей, что эллины отплыли благополучно, Камбис поклялся в этом, стоя лицом к огню. Она также приписала, что Филомена переселили из храма во дворец, поскольку государь желает беседовать с ним и, видимо, не раз… Но это подождет – а перед тем Поликсена может увидеться с братом: Нитетис, если позволят обстоятельства, пошлет военачальника домой к сестре уже завтра!

У Поликсены неистово заколотилось сердце; бросив папирус, она упала на колени и возблагодарила всех богов.

На другой день утром, когда Поликсена только села завтракать, запыхавшаяся и разрумянившаяся, против обыкновения, Та-Имхотеп прибежала к госпоже с сообщением, что приехал гость.

Поликсена бросилась с террасы в дом и, пробежав комнаты и слетев вниз по лестнице, выскочила на порог. Она чуть не столкнулась с незнакомым воином в греческом панцире, широком белом плаще и шлеме с белым гребнем, который схватил ее за плечи, обдав запахом кожи, конского пота и мужчины. Еще от него пахло мускусом, совсем новый аромат.

- Филомен!..

Плача, Поликсена припала к его плечу; брат прижал ее к себе и долго не отпускал. Но она вдруг почувствовала, что обнимается с незнакомцем, хотя и с самым любимым и долгожданным. Брат и сестра отстранились друг от друга.

Военачальник снял шлем и взял его подмышку; он встряхнул длинными черными волосами. Поликсена подумала, что Филомен стал еще красивее с тех пор, как они расстались. Неужели пролитая кровь так красит мужчину?

- Ну, что ты мне скажешь, любимая сестра? – спросил он.

Филомен улыбался, но Поликсена вдруг почувствовала, какого приема он ждет от нее. Она сложила руки на груди и отступила от него.

- Я бы назвала тебя великим героем, брат, - воскликнула девушка, - но ты осел!.. Что бы сказал учитель? Что он говорил тебе?..

Военачальник вскинул руку, заставляя сестру замолчать.

- Мне сейчас кажется, что учитель ошибался почти во всем, - сказал Филомен.

Поликсена стала серьезной, как во время их бесед в Мемфисе, когда город Птаха еще не был сожжен.

- Пойдем в дом, - сказала она.

========== Глава 38 ==========

Филомен был одет, точно только что возвратился из похода, - но был чист и благоухал восточными ароматами; и Поликсена не стала предлагать ему ванну. Достаточно умывания перед едой. Он ведь задержится у сестры, хотя бы на день?..

У коринфянки уже рот горел от невысказанных вопросов, как от жажды; и у дорогого гостя, несомненно, тоже.