Впрочем, даже дикость у азиатов подчинялась общественности, и каждый перс умел подчинять себя целому. Камбис перед женитьбой на сестре испросил разрешения у совета мудрых, хотя знал, что поступок его беззаконен…

Греки – те, если творили беззаконие, не спрашивали ничьего разрешения. Они всегда будут необузданнее и опаснее персов.

Уджагорресент весьма надеялся, что матерь богов Нейт смягчит сердце Камбиса и наполнит его смирением. Как Нейт смиряла уже многих дикарей, познавших ее величие и благодать.

Бедная Нитетис уже знала, кому ее предназначают в жены и царицы, - что ж, Уджагорресент сделает все, чтобы этот брак оказался благоприятен для нее и для всей Черной Земли. Пусть Камбис вымещает свой нрав на азиатках, сестры они ему или нет. Дочь Априя и будущая мать богов на троне не может подвергнуться и не подвергнется подобному обращению!

А что до других его цариц, персиянки останутся в Персии – или, если даже Камбису взбредет на ум потащить свою семью и гарем с собой, здесь их до власти никто не допустит. Женщины правят и устанавливают свою власть иначе, нежели мужчины, - жрец Нейт и воспитатель Нитетис очень хорошо это знал.

Уджагорресент помнил, как ему, еще молодому князю, не успевшему добиться при дворе многого, вынесли из храма богини девочку, завернутую в тончайший лен: это дитя было словно рождено самой Нейт без смертного или божественного мужа.

Уджагорресент замер в благоговении; а старые жрецы подали ему ребенка со словами:

- Это твоя маленькая богиня, семер. Береги ее.

Приложившись поцелуем к нежной ручке царской дочери, Уджагорресент поклялся себе, что добьется больших почестей и титулов, чем Сенмут, воспитатель дочери божественной Хатшепсут. Сенмут был великим зодчим, построившим своей властительнице прекраснейший из храмов, – что ж, разве Уджагорресент не строит и не укрепляет здание государства?*

Время ныне почти забытой Хатшепсут, как и время Эхнатона, - то были годы славы Амона и Та-Кемет, когда великие царицы этой земли затмевали многих чужеземных царьков, а тем паче азиатских, которых было не перечесть. Так пусть же слава Та-Кемет возродится в Нитетис, пусть и ненадолго!

Нитетис с рождения воспитывали жрецы великой богини, и Уджагорресент так доподлинно и не узнал, кем она приходится давно мертвому Априю. Ясно было одно: она старому фараону не дочь. Добиться прямого ответа от жрецов Уджагорресент не смог, даже сам получив посвящение в сан служителя Нейт. Но когда он приходил к малютке, нередко заставал ее играющей со стариком в белом платье и с царской цепью на груди, который, устав бегать с ней по садовым дорожкам и ловить мяч, брошенный неловкими детскими руками, развлекал Нитетис сказками – не только про богов и великих Та-Кемет, но и про богов иных земель. Он и познакомил Нитетис с героями Эллады.

Жрецы сказали, что это брат Априя, рожденный от наложницы.

Уджагорресент, даже при своем небольшом еще жизненном опыте, прекрасно понимал, что служители Нейт взлелеяли маленькую царевну в колыбели, сплетенной из всевозможных лжей. Позже, когда ее пестун умрет, Нитетис будет звать этого старика отцом – отца она никогда не видела, несчастное дитя…

Несмотря ни на что – а может, именно благодаря тому, что он узнал о Нитетис, Уджагорресент уверовал в высокое предназначение девочки и вместе со всеми воспитывал и укреплял в ней сознание своей царственности. Царский семер навещал Нитетис в Саисе и привозил ей подарки, и девочка любила его почти как доброго дядюшку… Уджагорресент и был для нее добрым дядюшкой, пока это дитя не подросло и они не взглянули друг на друга новыми глазами.

Женщины, если их правильно растить, созревают гораздо быстрее мужчин – хотя и старятся, увы, гораздо быстрее. Но его прекрасная Нитетис успеет исполнить свое предназначение, прежде чем увянуть.

Узнав, что Амасис, осознав положение страны, обратился за утешением и советом к эллинскому философу, Уджагорресент, покинув Саис, опять отправился в Мемфис - поддержать своего фараона. Бедный старый бог, думал царский казначей. Как это тяжело – сознавать, что твои дни сочтены, как и дни той Та-Кемет, которую ты всю жизнь хранил и любил!

***

Филомен понял, что на Египет идет Камбис, как только друг передал ему свой разговор с Поликсеной.

- Что мы будем делать? – спросил Тимей, глядя на притихшего филэ. Видя, как принял слова Поликсены брат, Тимей исполнился еще большего невольного почтения и к Нейт, и к самой Поликсене.

- Ты не уедешь домой? По-моему, самое время подумать об этом, - сказал в ответ Филомен.

Тимей вознегодовал.

- Как ты можешь так говорить!

А если Филомен счел, что отношения, связывавшие их с юности, уже неприличны им – двоим мужам, отрастившим бороды? Но даже если так, разве может Тимей бросить любимого друга на произвол варваров?

Филомен вдруг засмеялся, притронувшись к густой, как у перса, бороде. Он аккуратно подстригал ее, но сбривать больше не думал.

- Как это забавно, милый друг! Я никогда и помыслить не мог, что греки пойдут против греков, сражаясь за двух враждующих восточных царей!

Потом коринфский царевич закрыл лицо руками и прошептал:

- Я благодарен сестре, что избавила меня от этого братоубийства… Я знаю, что многим нашим наемникам уже безразлично, против кого и с кем драться. Ничего хуже для эллина и быть не может!

Тимей приобнял его.

- Как же ты будешь потом? Ведь тебе придется… - Тимей поперхнулся в кулак, - снова служить, если ты останешься в живых! И если все же не решишься уехать!

- Бежать мне уже поздно, - откликнулся Филомен.

Он глубоко вздохнул, такой же черный и оливково-смуглый, как любой азиат.

- Что ж, быть может, я и вернусь на службу к фараону Египта, кто бы им ни стал после смерти дряхлого царя! Погибать, сражаясь за египтян, как наши несчастные товарищи, я не намерен, - засмеялся коринфянин.

Тимей обхватил его лицо ладонями и заглянул в глаза.

- А ты не боишься, Филомен, что потом персы двинутся на Грецию?

- Безусловно, когда-нибудь это случится, если персы создадут и укрепят свою империю, а мы не объединимся, прекратив свои раздоры, - легко согласился Филомен: хотя его темные глаза сузились при этих словах. – Но Египет не азиатская земля! Это земля, которая управляется законами, недоступными пониманию персов, так же, как наших заезжих людей! И удержание под своей властью многих враждебных друг другу стран неизбежно ослабит Камбиса, рассеяв его силы, нужные для новых завоеваний. А Египет на Элладу не пойдет… кончились его времена!

Тимей восхищенно смотрел на друга и думал – кем тот мог бы стать, если так рассуждает уже в двадцать один год! Филомен мог бы сделаться великим полководцем… если бы так судила ему Ананке.

- Я буду с тобой, что бы ни случилось, - скрепил Тимей, сжав обеими руками смуглую руку Филомена.

Коринфский царевич улыбнулся с нежностью.

- Я знаю, филэ, - сказал он.

* Так египтяне называли Красное море.

* История женитьбы Камбиса поочередно на старшей и младшей своих сестрах, Атоссе и Роксане, существует в изложении Геродота, как и история его сватовства к Нитетис. Геродот утверждает, что младшая из сестер и жен персидского царя, Роксана, сопровождала его в Египет и была убита Камбисом в порыве ярости, зато старшая пережила ее и Камбиса и, благодаря интригам, в борьбе за власть, вступила в новый брак с другим потомком Ахеменидов.

Также кровосмесительные браки долгое время существовали в зороастрийских общинах – возможно, вначале этот обычай способствовал укреплению новой религии, поскольку ее последователей было мало.

* Сенмут, приближенный и возлюбленный царицы Хатшепсут, действительно воспитывал ее дочь Неферу-Ра: имеется скульптурное изображение девочки вместе со знаменитым зодчим. Сама же Хатшепсут, чье правление было очень благодетельно для страны, особенно известна тем, что, в отличие от других цариц Египта, официально приказала именовать себя фараоном и говорить о себе в мужском роде.