Когда впереди показался Крит, - живописнейший из великих островов, с белыми слоистыми скалами, выступающими из синей воды, с горами и уютными бухточками, - Эльпида восторженно стиснула руку мужа. Даже черно-красные руины старинных дворцов служили украшением этому месту.

- Помнишь, Никострат, как ты подарил мне критского быка, которого я носила на шее? Вот он и привел нас сюда!

Никострат кивнул - зная, что с женщинами бесполезно спорить, когда они в таком настроении. Но его самого тоже очаровал этот остров.

- До весны и я не прочь пожить здесь. Но что же мы будем делать потом?

Эльпида только махнула рукой.

- Радуйся этому дню, милый, не так много нам выпадало подобных дней!

Корабль бросил якорь; Критобул подозвал лодочника, чтобы всем переправиться на берег. А когда Никострат с женой и детьми сели в лодку, Эльпида неожиданно вернулась к прерванному разговору.

- А весной, - гетера лукаво прищурила свои синие глаза, - весной ты можешь предложить свои умения одному из родосских правителей. Им постоянно нужны воины - охранять своих купцов… Работа непыльная, а платят хорошо.

Она высунула кончик языка и засмеялась, глядя на растерянного мужа. Никострат, конечно, был очень силен и столь же надежен - но вот неожиданных решений от него ждать не приходилось.

- Ты… Ты шутишь? - спросил спартанец.

Эльпида плеснула на него морской водой; а потом стала серьезной.

- Нисколько, милый. Тебе нужно будет что-то делать, чтобы жить, а сражаться ты умеешь лучше всего. И ты ведь не хотел бы утратить свои навыки, не правда ли?

- Я их наверняка утрачу, будучи наемником родосцев, - мрачно сказал муж.

Но он не возразил Эльпиде; и гетера поняла, что Никострат скоро согласится на это или что-нибудь похожее. Какой еще у них был выбор?

До весны они остались на Крите. За это время даже Фрина повеселела и немного воспряла духом, и они все вместе поразмыслили над своей судьбой. Эльпида, к удивлению и радости мужа, опять забеременела.

Это весьма встревожило Поликсену - Эльпиде было уже тридцать три года. Однако сама гетера оставалась спокойной: она казалась даже вдохновленной своим состоянием.

- Вот теперь нам откладывать нельзя, - заявила она мужу. - Поедем на Родос сейчас, пока я не отяжелела!

Они отправились сказать Поликсене.

Никострат с женой еще зимой делились с царицей своими планами; и тогда Поликсена не взволновалась. Наступление весны казалось таким далеким. А теперь… она посмотрела в глаза Никострату и Эльпиде, и вдруг осознала, что сейчас может распроститься с ними навсегда.

Никострат и его супруга переглянулись, видя лицо Поликсены; потом взялись за руки.

- Госпожа, мы хотели бы взять с собой Фрину, - вдруг сказала Эльпида. - Это было бы лучше всего для нее, ты не находишь? Такие женщины, как Фрина, все время нуждаются в опеке… и ее дети…

- Не многовато ли для вас? - усмехнулась Поликсена. - А меня, получается, вы бросите одну?

Супруги растерялись. До сих пор, сами не сознавая этого, младшие члены ее семьи смотрели на Поликсену как на существо, обладающее сверхчеловеческой силой, о чьих земных потребностях не нужно заботиться; ореол божественности, окружавший ее на троне, до сих пор не потускнел.

- Конечно, мы тебя не оставим, - первая взволнованно ответила Эльпида. - Мы не думали, что ты пожелаешь этого, госпожа, - но если ты хочешь…

Царица подняла руку.

- Я останусь на Крите, пока вы не напишете мне, как устроились на Родосе. Фрина и ее дети останутся со мной, а потом со мною и уедут.

- Но куда? - воскликнул Никострат.

Поликсена вздохнула и сложила руки на груди.

- В Египет. Лишь там мы можем получить прибежище… и там меня до сих пор ждут. Только люди этой страны обладают такой памятью и таким неистощимым терпением.

***

Фрина, конечно, подчинилась решению матери. Ей теперь было почти безразлично, где жить, - а Египет, во всяком случае, был ей не чужим.

- Только, если можно, поселимся где-нибудь на севере, хотя бы в Навкратисе, - попросила она. - Я не вынесу пустынной жары!

Поликсена посмотрела на выгоревшие добела волосы дочери, ее кожу, которая оставалась светлой, несмотря на солнце. Улыбнулась, погладив Фрину по руке.

- Я постараюсь устроить тебя с детьми в Навкратисе.

Насчет себя она промолчала… но Фрина всегда была сообразительной, и догадывалась сама. От этого зависело и все прочее.

Никострат с женой и детьми покинули Крит; и вскоре прислали Поликсене бодрое письмо, в котором говорили, что Никострат нашел себе место и они будут жить безбедно. Очевидно, тон этого письма задавала Эльпида. Но любовь сына Поликсена тоже ощущала в каждой строчке…

Утерев слезы, коринфянка написала детям длинный ответ. И, когда ушел корабль на Родос, она сама простилась с Критобулом и его семьей и ступила на борт судна, направлявшегося в Египет.

Они с Фриной, Хризаорой, Главком и двумя служанками свергнутой царицы спокойно прибыли в Навкратис и остановились в гостинице. Здесь все еще было довольно безопасно для женщин, даже одиноких. После недолгого отдыха Поликсена сказала Фрине, что ей нужно отправиться в Саис, в храм Нейт.

Писать верховному жрецу она опасалась, даже на священном языке египтян. Лучше всего было встретиться лично.

- Ты побудешь тут без меня, дорогая? - спросила она дочь.

Фрина понимающе кивнула.

- Да, мама. Только дай мне знать, когда… когда ты…

- Ну конечно, - сказала Поликсена.

Взяв с собой одну из своих девушек, Ианту, коринфянка поднялась по реке и до Саиса доехала в носилках. А потом, щедро заплатив носильщикам, отправилась в храм пешком, будто паломница. Свои черные волосы Поликсена опять распустила, прикрыв только легким покрывалом; на ней было белое платье, а глаза она подвела малахитом и сурьмой, как египтянка. Она так красила лицо очень давно - с самой юности. Казалось, этих долгих лет как не бывало: храм Нейт ничуть не изменился с того времени, когда Поликсена в последний раз посещала его.

Однако служителей, которые вышли встретить ее, коринфянка не помнила. Они держались очень высокомерно, пока Поликсена не заговорила с ними на языке Та-Кемет, попросив позвать верховного жреца. Она сказала, что давно знакома с ним; и понадеялась, что этот пост все еще занимает Ани.

Она сидела в отведенной ей келье, трепеща от волнения, как девушка; и наконец Ани явился к ней. Жрец постарел, высох от строгой жизни; но черные глаза его по-прежнему светились умом.

- Я знал, что это ты, госпожа, - сказал он по-египетски.

Поликсена встала и смущенно поклонилась.

- Божественный отец…

Ани остановил ее жестом.

- Мне ведомо, за чем ты явилась. Ты желаешь, чтобы я дал знать ему?

Поликсена кивнула, не поднимая глаз.

- Да. Если только он захочет меня видеть!

Ани улыбнулся.

- Он захочет. Он всегда ждал тебя.

Поликсена со служанкой на это время поселились при храме: и, несмотря на ожидание близкого будущего, эллинка ощущала умиротворение, которого не испытывала так долго.

Но когда Тураи впервые ступил на порог ее комнатки, Поликсена была потрясена. Этот человек, ее муж, стал совершенно ей чужим.

Теперь Тураи гладко брил голову, как жрец, и смуглая кожа его сделалась темно-бронзовой; на лице появились новые складки. И хотя тело его оставалось, как раньше, крепким, было ясно, что египтянин прожил целую жизнь вдали от нее.

Но, пока Тураи стоял и смотрел на нее, Поликсена ощущала, как между ними возрождаются понимание и чувство. Тураи улыбнулся: он вспомнил свою любовь… женщина, которую он знал, и эта новая слились для него в одну.

- Я не давал тебе развода, - сказал он на языке своей страны.

Поликсена покачала головой.

- Нет, - прошептала она, - не давал.

Она подошла к своему мужу, и он взял ее за руку. Поликсена прикрыла глаза, ощущая, как колотится сердце. Она знала, что этот человек до сих пор любил ее и сострадал ей, - но он заставит ее заплатить за все: за то, что он так долго любил ее, за то, что она так долго жила далеко от него и их сына и изменяла им обоим…