Критянин нанял повозку и коней, и назад они добрались гораздо быстрее. Мальчики издалека увидели золотоволосую женщину, стоявшую на берегу и простиравшую к ним руки…

- Мама! - крикнул Фарнак.

И прежде, чем его успели остановить, мальчик соскочил с повозки и побежал навстречу Геланике. Критобул скоро нагнал его и увидел, что старший сын Дариона бросился в объятия матери так доверчиво, словно они не разлучались ни на день.

Варазе, однако, не спешил сойти и поприветствовать мачеху - даже когда они остановились, мальчишку пришлось окликнуть. Критобул неприязненно подумал, что не ошибся насчет него: черноглазый, с утонченными чертами отца, Варазе и в самом деле оказался надменным царским отпрыском. Однако он явно был привязан к брату; и, возможно, со временем переймет его чувства к Геланике.

Если только это время будет. Со вздохом Критобул спустился с телеги и пошел к жене и ее вновь обретенному сыну.

========== Глава 211 ==========

Геланика смирилась с необходимостью вернуться в Милет. Критобул сказал жене, что наместница пообещала не карать преступницу, отдав ее на поруки супругу - если тому удастся отнять ее у Надира. Несмотря на это, Геланика все равно трепетала перед царицей, памятуя о том, сколько зла причинила ей и всему ионийскому народу. Облеченных властью женщин другие женщины зачастую боятся больше, чем мужчин…

Однако Поликсена осталась более чем удовлетворена отчетом Критобула, и даже на похищение царевичей не рассердилась.

- Лучше мальчикам теперь жить поближе ко мне, - сказала она моряку; и помрачнела. - Очень может быть, что ты увез их вовремя.

Поликсена пожелала также видеть и Геланику.

Бледная, дрожащая, бывшая наложница предстала перед нею. Наместница некоторое время вглядывалась в лицо Геланики с высоты своего трона, не произнося ни слова; осмотрела ее фигуру, казавшуюся бесформенной под несколькими разноцветными бахромчатыми покрывалами. А потом, так же безмолвно, Поликсена махнула рукой, разрешая Критобулу вывести свою жену из зала.

- Ее нельзя покарать сильнее, чем она уже сделала это сама…

Всему спасшемуся семейству, - Критобулу, Геланике и ее сыну с единокровным братом, - отвели комнаты во дворце. А немного погодя Поликсена опять вызвала к себе наварха.

- Ты заслуживаешь высокой награды, - искренне сказала она. - Что бы тебе хотелось получить в знак моей признательности?

Критобул растерялся. Теперь, когда он выполнил трудное поручение и получил назад жену, он не мог сказать, чего ему еще не хватает.

Наконец миноец облизнул губы и ответил:

- Я всем доволен, госпожа. И, наверное… сейчас мне следует думать о нуждах других, а не о своих собственных. Я бы хотел остаться и помочь ионийцам выдержать грядущие испытания.

Поликсена была слегка удивлена - но не слишком.

- Ты благородный человек… или же стал таким недавно, - заметила она. - Ты понимаешь, что Ионии предстоят еще худшие испытания, нежели теперешние! Конечно, я разрешаю тебе остаться.

Критобул улыбнулся и приосанился. Поликсена тоже улыбнулась.

- Если ты затрудняешься с выбором награды для себя, я выплачу ее золотом. Это пригодится всегда, а тебе сейчас - особенно. Ты уже думал о том, где поселишь свою семью?

До сих пор Критобул жил в порту, ему вполне хватало двух комнат с простой мебелью. Он качнул головой. Но царица успела обдумать и это.

- Могу предоставить тебе хороший дом в персидском квартале - если не погнушаешься таким соседством. Немало домов там в последнюю войну с греками лишились своих владельцев - а разрушенные совсем недавно кончили отстраивать. Ну как, согласен?

Наварх понял, что отказать будет совсем неучтиво; и благодарно поклонился.

- Да, государыня. Ты очень щедра.

Он ушел; Поликсена проводила его взглядом, полным печальной задумчивости. Лучшей наградой этому минойцу была бы возможность немедленно уплыть на родину с ее деньгами; но так Критобул не поступит. Сколько еще человек погибнет во славу ионийской правительницы, прежде чем все кончится - и прежде чем погибнет она сама? Или ей все же суждена мирная старость?..

Поликсена чувствовала, как возросло напряжение между ионийцами и персами после победоносного возвращения ее сына. Греки громко чествовали Никострата - а персы затаили злобу, несмотря на то, что победа царского сына была во благо всем.

Мануш, поговорив с Поликсеной наедине, высказал ей свое возмущение в самых нелицеприятных выражениях; однако оба понимали, что только разговором все и ограничится. Они все теперь слишком зависели друг от друга.

И сам Никострат был далеко не так доволен своим успехом, как многие вокруг. Когда царевич входил в город во главе ликующего воинства, когда восторженные девушки увивали его гирляндами из роз, а его воинам бросали под ноги цветы… конечно, тогда у него голова шла кругом от торжества. Но тем же вечером спартанец говорил с матерью, горько сожалея о том, чего уже не мог исправить.

“Я упустил их, мать! Упустил!”

Последовал сумбурный пересказ событий, краткое изложение которых Поликсена уже слышала. Отступавшие персы устроили засаду в кипарисовой роще близ Эфеса, засыпав греков стрелами; и ушли, внеся смятение в ряды противника.

Ионийцы разделились еще у Микале, и Никострат устремился в погоню с тремя тысячами против Надировых оставшихся шести. Несмотря на то, что главарь самосских азиатов потерял две тысячи воинов в ожесточенной битве за Приену, его преимущество оказалось слишком велико. Будь под началом Никострата три тысячи… даже две тысячи спартанцев вместо ионийских греков, он бы не сомневался, что разгромит армию Надира. Но спартанских наемников у него было всего пятьдесят два, они не принадлежали к Равным - и уже в значительной степени утратили прежние навыки.

Никострат вынужден был вернуться в Милет, чтобы сберечь свою армию.

“Я горжусь тобой. Никто на твоем месте не сделал бы больше”, - сказала Поликсена, выслушав повесть сына. И это было так.

Однако она сама, на своем месте, могла и должна была сделать больше! Царица разослала вестников по всем ионийским городам, предупреждая о неприятеле; а также сурово поговорила с Манушем о необходимости усилить дозоры на дорогах и гарнизоны в полисах. Перс ответил, что будет сделано все возможное, - хотя людей Манушу давно не хватало: особенно после того, как многие бежали к Надиру в поисках более счастливой доли.

Положение складывалось все более опасное. Однако ни Поликсена, ни ее приближенные не знали, что Надира уже не было в живых, когда воины Никострата наступали его солдатам на пятки. Военачальник был тяжко ранен в бою под Приеной - его сперва тащили на носилках, а потом, чувствуя, что долго не протянет и только задерживает все войско, Надир сам приказал себя заколоть.

Вскоре после этого отступающая армия распалась - одни стояли за то, чтобы попытаться штурмовать другой легкодоступный ионийский город, а прочие предлагали бежать в Карию или богатую Лидию, чтобы попроситься на службу к одному из царей. В конце концов персы разделились, и половина ушла на восток. Остальные принялись разбойничать, прячась по горам и лесам; и чинили немало бед проезжающим купеческим караванам и военным отрядам. Прямой угрозы государству они больше не представляли - однако нарушали спокойствие в сатрапии, которое и без того было весьма шатким.

Никострат, которому больше не выдавалось случая проявить себя, извелся от ожидания вестей из Эллады. Скоро придет новая осень - и что тогда? Придется ли им опять зимовать на одном пятачке с персами?..

Поликсена, которая мучилась неизвестностью так же, как и другие, теперь чаще прежнего уединялась. Она, как и раньше, каталась верхом по садовым дорожкам и аллеям - порою ее сопровождал Мелос, но чаще царица оставалась вдвоем со своим Флегонтом. Добрый вороной, казалось, понимал ее без слов.

Делия наместница больше ни разу не приглашала разделить свой досуг; и даже почти не виделась с ним. Поликсене было тяжело это осознавать - но она чувствовала, что ее молодой даровитый вольноотпущенник и возлюбленный охладел к ней; да и сама она не ощущала былого восторга от их свиданий. Что ж, всему свое время… Для нее, похоже, настало время одиночества.