- Ты что тут стоишь?

Помощник триерарха, иониец, бросил на Критобула опасливый взгляд. Остальные остановились - и так же мрачно и недоверчиво посмотрели на него.

Критобул улыбнулся.

- Да вот, решил немного проветрить голову от вас.

Он не пытался быть любезным; однако от него этого и не ждали. Понимающе пошушукавшись, товарищи поманили наварха, и критянин тронулся с места и присоединился к команде. Они еще даже не расторговались, и ему причиталась немалая доля в продаже драгоценной посуды - поскольку ему принадлежала немалая заслуга в ее добыче. Он не мог покинуть Самос, не получив свою выручку.

Ведь жена забрала большую часть того, что у них с собой было, - правда, взяла она только мужнины подарки и свое приданое; и еще многое из этого приданого, выделенного царицей, осталось в Кноссе. Здесь же он был почти гол.

Нельзя таким голым плыть в Милет, подумал Критобул, когда моряки гурьбой шли в сторону дома, где решили поселиться. Нужно снарядиться как следует… выяснить побольше о планах персов, прежде чем пугать царицу войной. Да и поверят ли ему? Может, сочтут сообщником Геланики… похоже, Поликсена выгнала его именно потому, что подозревала.

Он решил до поры до времени никому не выдавать себя и закончить дела на Самосе.

Пока шли торги, Критобулу удалось немало разузнать о персидском войске и увидеть его предводителей. Один, статный, чернобородый, напомнил критянину Мануша.

“Вот этот, должно быть, и есть главный… должно быть, это к нему она…”

При такой мысли глаза застилал красный туман, а рука сама тянулась к ножу; оказавшись близко к азиату, Критобул едва сдержался. Геланику он за все время не увидел ни разу, но распаленное воображение рисовало ее тем яснее - как персидский военачальник держит его белокурую красавицу жену под замком в своих покоях, для постельной утехи и разумного совета…

Однако перс не узнал Критобула, хотя несколько раз смотрел на него в упор. Геланика не показывала своего мужа новому господину: хотя бы в этом она осталась верна ему.

К тому времени, как критский корабль собрался уходить, Критобул выяснил очень важные подробности. У самосских персов не было кораблей в достаточном количестве, как не хватало ни оружия, ни припасов. Они здесь почти уже сидели голодом - даже пожелай тиран острова помогать захватчикам, он не мог дать то, чего у него не было…

Значит, едва ли следует опасаться войны до следующей весны. А к этому времени критский наварх успеет предстать перед царицей. Пожалуй, можно подыскать себе работу на ионийских островах, чтобы знать, как скоро азиатское войско приготовится выступать.

Когда критское судно покинуло остров, Геланика вздохнула с облегчением.

Ее новый могущественный возлюбленный был непрост - конечно, непрост, иначе у них не сладилось бы дело. И он спросил ее в тот же день:

- А где был твой муж, пока ваш корабль не ушел? Неужели даже не попытался разыскать тебя и меня?

Геланика опустила свои дивные зеленые глаза.

- Конечно, попытался. И думаю, что разыскал… но побоялся твоей силы.

Ионийка посмотрела на своего повелителя и улыбнулась - немного робко и в то же время восхищенно. Она знала: когда на мужчину так смотрит красивая женщина, он поверит чему угодно из ее уст. А уж если женщина, которая восхищается мужчиной, при этом еще и умна, он будет считать себя полубогом…

Невинная уловка разбудила страсть азиата, и он долго целовал и ласкал Геланику, наслаждаясь ее жемчужно-золотой красотой, а потом отнес в постель. Ей нравилось отдаваться этому мужчине… вот только она не была уверена, что ей хватит сильфия надолго. Тот мешочек с чудо-травой, который Геланика принесла с собой, уже наполовину опустел.

А им оставаться здесь всю осень и зиму: теперь Геланика это точно знала.

Критобул добрался до родины и спустя короткое время снарядил собственную флотилию, чтобы плыть к ионийским островам. Но на его корабли по дороге напали пираты - и, хотя критянину удалось уцелеть, он потерял все свое добро и был вынужден надолго пристать к берегу острова Скироса, а потом вернуться домой разоренным. О том, чтобы отправиться в Ионию раньше следующей весны, нечего было и думать.

========== Глава 202 ==========

Критобул страшно удивился бы, узнав, что за пираты потопили его корабли и погубили большую часть людей. Предводителем морских разбойников был знаменитый афинский флотоводец - родной город отблагодарил Калликсена за спасение флота так, как он и не чаял.

Вскоре после того, как афиняне вернулись домой и временный союз городов распался, Калликсена призвали к ответу перед гелиэей - судом присяжных: за измену родине и пособничество иноземным тиранам. Наварх знал, сколько у него ненавистников; но не думал, что за время его отсутствия в Афинах число их настолько умножилось.

Флотоводца судили собранием гелиастов в тысячу человек - в амфитеатре ареопага, за городской чертой. Помимо присяжных, людей явилось множество: скамьи едва вмещали зрителей, желавших посмотреть на падение бывшего народного любимца и прославленного деятеля Афин.

Войдя в амфитеатр в сопровождении стражи, Калликсен спустился на площадку, где на возвышении стоял стол для архонта - председателя суда, глашатая и писца; слева было место для обвиняемого. Сев на скамью, Калликсен поднял глаза и в верхних рядах зрителей увидел обоих братьев. Хилон торжествующе улыбнулся ему.

Младший Пифонид не сомневался, что братья напрямую содействовали его обвинению.

Несмотря на это, когда заседание суда началось, флотоводец остался спокоен. Он звучно и без малейших колебаний отвечал на самые каверзные вопросы обвинителей; сознание внутренней правоты, сквозившее в каждом слове и жесте этого сильного человека, смущало даже самых наглых. У Калликсена было и немало сторонников, желавших горячо поддержать его; не раз афиняне переходили на крик, так что стражам приходилось унимать их, а кое-кого и вывести. Однако, когда перешли к голосованию и присяжные бросили камешки в урну, черных оказалось на сто двадцать больше.

Флотоводца приговорили к изгнанию. Ему грозила смертная казнь, однако вмешательством друзей его участь была смягчена. Калликсен выслушал приговор с горькой усмешкой, но без удивления.

Друзья приговоренного, без всяких просьб, присматривали за его старухой матерью: Каллироя пришла на судилище, невзирая на мучительные боли в спине и суставах и присутствие стольких влиятельных мужчин, - она ждала решения суда на холме ареопага, непреклонная, как сами мойры.

Когда Калликсен появился - один, без охраны, но уже изгой, - Каллироя припала к его груди. Она плакала - беззвучно, чтобы не унизить себя и сына.

Флотоводец погладил ее седую голову.

- Ну, что ты? - ласково спросил он.

- Я думала, что тебя казнят, - пробормотала она. - Лучшего из моих сыновей!

Каллироя оторвалась от сына и погрозила кулаком двоим старшим.

- Да-да, лучшего!

Аристон и Хилон, появившиеся следом, по-прежнему держались вместе и были смущены неодобрением, читавшимся на лицах многих. Когда же афиняне увидели мать Калликсена и услышали ее слова, общее возмущение против братьев Пифонидов еще усилилось. Все знали, что эти двое оговаривали младшего, а кое-кого из присяжных и подкупили.

- Клянусь, не видать вам больше в жизни счастья, коли так поступили с братом! - в запальчивости воскликнула Каллироя. - И не будет вам моего благословения!

- Тише, мать, тише, - моряк приобнял ее за плечи. - Нам больше нечего здесь делать.

В сопровождении группы безмолвных друзей они вернулись в старый дом Каллирои. Друзья спешно начали помогать флотоводцу готовиться к отъезду - согласно приговору гелиэи, ему следовало покинуть Афины в течение суток, под страхом смерти.

Каллироя с рабыней молча приготовили ужин на всех; женщины накрыли стол в общей комнате.