- Я сама приготовлю нашего мертвого, - сказала она.

Каптах не ответил и отвернулся, принявшись резким тоном отдавать распоряжения насчет тела бедной Ити-Тауи и своего нерожденного сына. А Поликсена подумала, что этот человек лучше, чем им всем уже начало казаться.

Когда Каптах и его свита направились в сторону города мертвых, везя две мумии в одном саркофаге, Поликсена и ее семья смогли отдать должное ее спасителю.

Фрина вначале хотела последовать за Каптахом, чтобы поучаствовать в погребении подруги… но вовремя поняла, что ей будут не рады. Она осталась с матерью: Каптах поставил на страже своего имущества, слуг и гостей нескольких солдат.

С ними было еще двое греков из Навкратиса, которые обмыли тело Кенея в реке. У Каптаха появилось немало оснований бояться и злиться на чужеземцев: после того, как выдернули стрелы, кровь залила весь палубный настил. Железные наконечники этих стрел оказались страшны - широкие и иззубренные: стрела, поразившая грудь юного спартанца, без труда пробила кожаный панцирь и глубоко застряла в теле.

- Персидский лук, не иначе, - с оттенком мрачного восхищения сказал Поликсене один из мужчин, позаботившихся о мертвом. - Но это ничего не значит, многие здесь переняли оружие у персов!

Он положил руку на обнаженную грудь юноши.

- Какой, однако, храбрец! Сколько ему было лет?

- Шестнадцать, - ответила Поликсена. Она вновь подумала - не ошиблась ли, отказавшись хоронить Кенея по египетскому обычаю; и снова заключила, что была права. Ликандр одобрил бы ее, если бы мог сейчас видеть ее и своего младшего сына… А может, он и видел их.

У нее защекотало в горле от подступающих слез.

- Простите, я сейчас…

Поликсена быстро отвернулась к Тураи и спрятала лицо у него на плече; тогда их наконец-то оставили вдвоем. Тураи молча гладил жену по спине, пока она содрогалась от слез, сжимая зубы; и Поликсена знала, что супруг тоже одобряет ее.

Когда египтяне во главе с Каптахом вернулись, вдовец угрюмо сказал эллинке:

- Можете зарыть вашего сородича, где разрешил начальник города мертвых. Я оставил жреца около дома Ити-Тауи - он покажет место.

Поликсена слегка поклонилась.

- Тогда мы сделаем это сейчас.

Она посмотрела на мужа, и Тураи улыбнулся.

- Я знаю дорогу, - подтвердил он.

Каптах поколебался, словно хотел повторить свое великодушное предложение насчет Кенея… но сказал только:

- Ваша барка подождет вас.

Кенея, завернутого в большой кусок белого полотна, греки отнесли на кладбище на своих плечах; они тихо роптали, что юношу подобало бы нести на щите, покрыв лавровыми венками… Поликсена с дочерью в подавленном молчании шагали следом, увязая в горячем песке.

Жрец, молодой бритоголовый человек в белой одежде, встретил их у свежей могилы Ити-Тауи - это была небольшая мастаба, сложенная из кирпича, как в самые древние времена. Теперешние города мертвых не образовывали подземных лабиринтов - погребальное искусство в Черной Земле приходило в упадок.

Египтянин показал место под стеной гробницы.

- Вы можете копать рядом.

Поликсена ощутила сочувствие и уважение служителя к Кенею - одновременно с его презрением к грекам, которые так небрежно обращались со своими мертвыми.

Мужчины принялись копать могилу; а Фрина, молча наблюдавшая за их работой, вдруг сказала матери:

- Я слышала на корабле, что служанки говорили об Ити-Тауи… Что ребенка положат ей между ног, потому что он убил свою мать, чтобы боги увидели - это он убийца… Каптах так приказал!

Поликсена посмотрела на дочь. Ей нечего было ответить Фрине; и они молча обнялись, плача о своей двойной потере.

- Что теперь с нами будет, - всхлипнула Фрина.

Когда все вернулись на корабль, солнце уже садилось, и песок под ногами отсвечивал огнем. Поликсена так устала, что едва тащилась; и ее почти не волновала опасность, которая подстерегала их впереди. В каюте, полотняном домике посреди палубы, она легла, и Тураи сел рядом с женой. Поликсена попросила пить, и муж сам ее напоил: ее зубы стучали о кубок.

Потом эллинка взглянула на дочь - Фрина смотрела на нее с ужасом и надеждой… Их малыши остались в доме Каптаха: и они не узнают, что с детьми, пока не вернутся в город!..

Поликсена не могла сейчас даже заговорить о детях. Она села, привалившись спиной и растрепанной черной головой к расписному столбу, который поддерживал потолок.

- Я закажу для Кенея в Навкратисе плиту… мраморную плиту с хвалебной надписью.

Тураи кивнул.

Они вернутся в Мемфис, заберут детей… а потом - куда? Домой, в усадьбу, которая ничем не защищена… или, может, в Навкратис? Но где уверенность, что убийцы не настигнут их и там?

И не приберут ли персы и египтяне к рукам их землю, пока хозяева в отъезде? Тем более, что Поликсене не по средствам держать охрану - да и наемники едва ли сохранят ей верность, убоявшись властей!..

Каптах вряд ли станет за них заступаться… он, возможно, и не тронет того, что принадлежит Поликсене и ее домашним, но защищать их от врагов точно не будет.

Когда они сошли на пристань, пришлось зажечь факелы, огненными цветами заигравшие в воде. “Как на той свадьбе”, - с изумлением подумала Поликсена. Мужчины окружили женщин, проверяя оружие: у греков были хорошие ножи, а у Тураи не оказалось вовсе никакого оружия. Для этого жреца было невозможно вооружиться, участвуя в погребении.

“Нападение устроил тот, кто хорошо изучил местные обычаи… даже если не местный”, - подумала Поликсена. Но это соображение ничего не дало.

Каптах был давно дома; он сам спустился во двор, услышав о возвращении гостей. И тут, к радости Поликсены, греки из Навкратиса попросили разрешения остаться со своими женщинами на ночь и охранять их.

Каптах поворчал, но согласился. А Поликсена и Фрина, едва дослушав хозяина, бросились проверять своих детей, которые спали под охраной кормилицы наверху….

Исидор и Хризаора оказались живы и здоровы. Они разразились ревом, когда матери выхватили их из кроватки, прижимая к груди; этот бурный восторг совсем подкосил силы женщин.

- Ложись спать, - сказал Тураи жене, когда малышей убаюкали; наполовину увещевая, наполовину приказывая.

Поликсена уставилась на него.

- Как ты можешь оставаться таким спокойным? В чем тайна жрецов, которой я не знаю?..

- Именно в этом, - Тураи обнял ее, посмотрев в глаза. - Мы точно так же боимся, но наши боги всегда с нами: а значит, мы носим вечность в нашей груди.

- Завидую блаженным, - усмехнулась Поликсена.

Перед тем, как лечь, коринфянка попросила принести ей подогретого молока с медом и шалфеем. И Фрине тоже. Они уснули на одной кровати, а Тураи лег на полу, рядом с малышами. Греки тоже уснули на полу - напротив двери, перегородив ее своими телами.

Наутро, как следует поблагодарив хозяина за гостепримство и за все добро, Поликсена собралась назад в усадьбу. Прежде всего нужно было вернуться домой, чтобы придумать, как действовать дальше.

Поликсена предлагала Каптаху возместить расходы; но египтянин ничего не взял.

- Кто знает, может, мне это и впрямь зачтется там, - мрачно улыбнулся он.

И даже предложил дать Поликсене солдат для охраны. Немного подумав, эллинка отказалась.

- Мы и так уже причинили тебе слишком много беспокойства.

Каптах не стал настаивать. Однако же двое друзей из Навкратиса отправились с ними - это воспринималось уже как нечто само собой разумеющееся.

По пути они почти не говорили. Тяжелое предчувствие давило всех; Поликсена не могла объяснить его, но ощущение опасности все усиливалось. Неужели впереди ждет засада?..

Когда они причалили, Тураи и двое греков сказали, что пойдут первыми. Женщины подчинились. Они растянулись цепочкой… Поликсена, которая шла последней, несколько раз оглянулась на реку, думая, как легко было бы выстрелить ей сзади в шею. Они углубились в пальмовую рощу, и это чувство притупилось.