- Как у вас… строго, - сказала Поликсена. Она усмехнулась, прижав ладони к пылающим щекам. – Мне казалось до сих пор, что в вас мало жизни, Нитетис, - и что женщины имеют такую власть, потому что когда ты застываешь в безвременье, нет разницы, женщина ты или мужчина…

Нитетис хмыкнула.

- А теперь ты видишь, эллинка, что мы совсем не застыли – а только владеем собою гораздо лучше вас!

Поликсена оскорбленно рассмеялась.

- Нет, мне все еще кажется, что в вас просто мало жизни, - прошептала она по-гречески.

Египтянка в ответ на это протянула руку и сжала запястье подруги своей жаркой рукой: будто кольцом живого огня. Поликсена ахнула.

- Сильные мужчины, жаждущие власти, есть везде, и у нас их предостаточно… но главное, к чему устремляются мужские сердца и как они воспитываются, - прошептала дочь фараона. – Ты это скоро поймешь, как я.

Эллинка прикрыла глаза и шевельнулась всем телом, пытаясь освободиться от власти этой девушки. Нитетис усмехнулась алыми губами.

- Да что это с тобой?

Но, как видно, она прекрасно понимала, что делается с ее наперсницей. Априева дочь отвернулась от коринфянки и, не глядя, громко хлопнула в ладоши.

- Подай нам вина с пряностями, - приказала она подбежавшему рабу. – Живей! И еще меда и фруктов! Я хочу есть!

- Вечер только начинается, и люди будут говорить и наслаждаться зрелищами, а не только пьянеть, - проговорила она низким голосом, коснувшись щеки Поликсены. Сегодня ладони у Нитетис были не накрашены. – И мы с тобой еще успеем и поговорить, и насладиться.

* Древнегреческий духовой музыкальный инструмент, предшественник современного гобоя.

* “Сын Ра”: титулатура фараона, которую унаследовал Камбис.

========== Глава 15 ==========

Праздник продлился до раннего утра – но греческая гостья его окончания не увидела, как и ее царственная покровительница: остались только самые стойкие гости, казалось, задавшиеся целью перепить друг друга. В зале было еще несколько благородных женщин – жен или подруг гостей, тоже напившихся до бесчувствия; все они остались спать в пиршественном зале, на залитых вином подушках, среди объедков, которые подъедали поджарые дворцовые псы. Любое волшебство кончалось.

Однако Поликсена сохранила в своей груди после праздника радостное, а не тяжелое чувство; ей было стыдно, потому что танец египтянок разжег в ней неизведанные ранее желания, но это был радостный, любовный стыд. Эллинка старалась не думать о том, что будет, если о ее похождениях услышит брат. И где Филомен был в эту ночь? Опять стоял на страже – или веселился где-нибудь в другом месте?

Но брат мужчина: он всегда найдет, где и с кем повеселиться и с кем провести ночь, даже в чужой стране.

Царевна покинула празднество раньше Поликсены; шепнула подруге перед уходом, чтобы эллинка вышла со своей стражей немного погодя. За дверью будут ждать стражники царевны, которые и проводят Поликсену к госпоже.

Их в этот вечер немало людей заметили вместе; несомненно, слухи о том, что у царевны появилась наперсница-чужеземка, уже облетели дворец… но придворные едва ли слишком встревожились и едва ли придали этому большое значение. Разве мало приближенных женщин у царицы – а у младших цариц его величества? Среди них, как рассказала Поликсене высокородная подруга, были и сирийки, и вавилонянки*. А одна из цариц Амасиса была киренеянкой – полуэллинкой*….

Но все равно Нитетис и Поликсене следовало соблюдать осторожность: как это всегда делают женщины.

Поликсена после ухода Нитетис еще немного посидела, устало и уже почти безразлично поглядывая вокруг. Какие-то гости еще шумели по углам, поднимая чаши вина и смеясь чему-то своему, утомленные музыканты старательно играли, хотя их никто больше не слушал. Какие-то двое мужчин, рослые и чернобородые, - похожие на вавилонян, - зажали у заваленного цветами столика юного раба-нубийца и ощупывали его, громко восторгаясь его красотой. Поликсене стало жалко мальчика: в Египте, как видно, тоже случались такие вещи, как в Элладе, хотя и гораздо реже. Но потом коринфянка заставила себя отвлечься и только приказала проходившему мимо прислужнику принести воды. Напитков мужчин ей было уже достаточно…

Тронное возвышение и кресло главной царицы пустовали - престарелый фараон и его супруга давно покинули собрание, освятив своим явлением праздник и оставив гостей развлекаться, как им будет угодно.

Осушив чашу, коринфянка встала; в голове зашумело, но Поликсена, несмотря на то, что не привыкла пить, довольно твердо направилась к выходу. Она поискала глазами стражу. Стражники знатных господ приходили и уходили вместе со своими подопечными – а в течение всего празднества стояли у стен. Бедняги!

- Анаксарх! – громко позвала эллинка. Кто-то из еще трезвых египтян повернулся в ее сторону, что-то сказал… но ей было уже все равно. К Поликсене подошел рыжеволосый статный начальник охраны и поклонился.

- Госпожа?

- Идем отсюда, - приказала Поликсена. Она наморщила лоб и взялась за голову. – Ты не устал?

- Нет, госпожа, - с легким удивлением ответил иониец.

Он даже придержал ее за плечи, видя, что ее качает; и Поликсена была за это благодарна. Остальные стражники присоединились к ним; эллины вышли под замирающую музыку и звон чаш.

В коридоре оказалось так же торжественно пусто, как и до начала пиршества. Но когда эллинка со своей охраной появилась из дверей, к ней тут же подошли двое воинов-египтян. Поклонившись, один из стражников сказал, что они проводят ее к царевне.

Поликсена, быстро прикинув, что делать, повернулась к своим грекам.

- Анаксарх, вы, конечно, устали… ступайте подождите меня у входа. Стражники царевны проведут меня куда надо, а если я останусь, вам скажут…

После небольшого колебания, переглянувшись с товарищами, рыжеволосый иониец кивнул.

- Хорошо, госпожа.

Эллины ушли; Поликсена едва удержалась от того, чтобы позвать своих мужчин или самой побежать за ними…

Но нельзя. Она должна быть сильной, чтобы удержать свое положение.

Когда они дошли до погруженных в темноту покоев царевны, Поликсена почувствовала себя совершенно трезвой, хотя и очень утомленной. Она мечтала только о постели. Но где ей спать? Там же, где она ночевала, когда оставалась у царевны в первое посещение дворца, - на тюфячке в ногах у госпожи?

Хотя ей ли разбирать…

Пройдя гостевую комнату, где Поликсена увидела смутный белый силуэт служанки, она оказалась в благоуханной спальне Нитетис – которая казалась совершенно пустой. Но тут в комнате прозвучал царственный голос.

- Это ты?

- Да, госпожа, - так же негромко отозвалась Поликсена.

Зашуршали льняные простыни на кровати.

- Я же говорила тебе называть меня по имени!

- Слушаю… Нитетис, - ответила коринфянка, запнувшись, но улыбаясь. Она чувствовала, что улыбается и Нитетис.

Вдруг эллинке пришло в голову: зачем царевне было приглашать ее в свою спальню, если в прошлый раз Поликсене отводились собственные покои?

Какая глупость и самонадеянность! Конечно, эти комнаты сегодня заняты: стоит только вспомнить, какая пропасть гостей собралась на фараонов праздник!

- Ложись… вон туда, - с царственной кровати протянулась смуглая тонкая рука, блеснул в слабом ночном свете алый ноготь на вытянутом пальце. – Я приказала принести для тебя кушетку, ее уже застелили!

- Благодарю тебя, - ответила Поликсена с радостью. Она увидела у стены напротив кровати царевны красивое низкое ложе из акации, застеленное белыми льняными простынями. Сбросив свою серебристую накидку на спинку стула, эллинка села на кушетку и разулась. Потом сразу легла, натягивая на плечи простыню.

Глаза у эллинки уже закрывались, но с нее сразу же слетел сон, когда она неожиданно услышала вопрос своей госпожи.

- А ты никогда ничего не делала, чтобы успокоиться?