Супругу Дарион выбрал сам, и ни разу не пожалел об этом. Шахназ была подобна прохладному пруду с лилиями, в который он окунался после утомительного дня, раскаленный своими заботами. Шахназ оказалась хороша собой и хороша в любви; но даже просто полежать, опустив голову на ее живот или грудь, было блаженством. Шахназ гладила мужа по волосам, и мучительные думы оставляли его, - Дариона порою терзали головные боли, которые могла снять лишь ее рука.

А потом он рассказывал жене обо всем, что мог рассказать только ей, - Дарион с некоторых пор не верил никому, кроме нее. Его ненавидели многие не только за стенами дворца, но и в самом дворце - и причины такой нелюбви молодой тиран не понимал, хотя все время над этим думал.

- Ведь мой отец делал то же, что и я! Он стал персидским наместником, будучи греком! - воскликнул однажды Дарион, когда они с женой сидели в саду у фонтана. - Почему же его любили все, кто жил под его властью?

Шахназ некоторое время помолчала, опустив длинные черные ресницы.

- И у твоего отца были ненавистники, мой господин, - наконец сказала она. - Но любовь и ненависть людей зависят не только от тебя, но и от времени, когда ты родился, от звезды, которая осияла твой путь… Филомен из Коринфа был чистокровным греком, и потому смог привлечь на свою сторону соплеменников, их сердца влеклись к нему.

Супруга устремила на него взгляд своих черных очей.

- А в тебе кровь смешалась, и потому подданные не верят тебе вполне.

- Хватит!..

Дарион озлился: возможно, из-за напоминания, что сама Шахназ была благородной персиянкой без всяких примесей. Жена кротко замолчала; но гнев Дариона утих так же быстро, как загорелся. Он не мог подолгу сердиться на нее.

- Что же мне делать? - произнес молодой тиран.

Шахназ быстро встала с места; грациозная как лань, она скользнула к нему и села на колени у его ног. Она взяла его руки в свои.

- Твои ладони холодны, муж мой, - а голова твоя клонится от дум…

Она поцеловала его руку и прижала к своей щеке.

- У тебя есть те, кому ты можешь верить и кто охотно предастся тебе, - это арии, персы… Но ты должен очиститься от сомнений. Это отрава, которая проникает не только в твой собственный разум, но и в разум тех, кого ты хочешь покорить себе…

Дарион прикрыл глаза, слушая жену; ему вдруг показалось, что ее слова - и есть такой яд, от которого не существует средства. Но он запретил себе эти мысли. Если не верить Шахназ, то кому же?..

- Ты не можешь больше быть двумя половинами, которые спорят между собой, - ты должен предаться одному или другому! - сказала его персидская жена. Она поднялась с колен и села рядом на скамью, обвив его рукой. - Сомнения ослабляют мужчину больше, чем что-либо еще!

Дарион уставился ей в лицо.

- Но как же я отвергну наследство отца? Боги накажут меня за это! Эринии не дадут покоя!

Шахназ улыбнулась.

- Знаешь ли ты, что дает моему народу такую силу и власть над другими? Единый бог! Ты победишь Эриний и всех прочих демонов, если вложишь свое сердце в ладони Ахура-Мазды!

Дарион долго молчал, закрыв лицо руками.

- Может быть, - наконец сказал он. - Ах, отец, как ты был счастлив; и ушел счастливым, - прошептал тиран, обращаясь к мертвому.

Потом он вновь взглянул на жену.

- А что мне делать с Масистром? Думается мне, он давно возомнил себя законным правителем! И с каждым годом люди слушают этого сотника все больше… а чем он лучше меня?..

Шахназ со вздохом поправила свои гладкие черные волосы, убранные хитро переплетенными золотыми цепочками.

- Самое могучее дерево дряхлеет и умирает. А Масистру уже за пятьдесят. К тому же, у тебя есть грамота великого царя, которая обязует Масистра уступить тебе власть, когда тебе исполнится двадцать лет… всего два года осталось!

Дарион молчал - его опять одолели сомнения, точно осы, жалившие мозг. Жена ласково взяла его за руку: тонкие пальцы мужа дрогнули в ее ладони.

- Масистр подчинится, у него нет выбора. Но ты сам знаешь, почему этого военачальника слушают люди, - сказала персиянка.

- Он не сомневается, - прошептал Дарион.

Шахназ поцеловала его, и они некоторое время сидели, обнявшись. Потом жена встала и увлекла Дариона назад во дворец - в детскую, где они некоторое время с удовольствием занимались сыном, маленьким Варазе.

- Какой он крошка, - с щемящим чувством сказал Дарион, когда мальчика забрала нянька. Варазе был его любимцем, хотя первым родился Фарнак, сын от наложницы. - Мне и моему брату тоже было мало лет, когда отец погиб… а самый младший мой брат тогда еще не родился!

Шахназ метнула на мужа взгляд, подобный молнии.

- Если мне будет позволено сказать, твой отец погиб глупо, мой господин. Это было сражение, которое мог выиграть любой военачальник.

Дарион застыл на месте, сжав кулаки.

- Масистр сейчас так же сражается, - прошептал он.

Шахназ сразу же ощутила перемену его настроения. Если ее муж вдруг сознавал себя недостаточно храбрым, это могло вылиться в припадок бешенства… даже она боялась его в такие мгновения.

- Пусть сражается, если его дело драться! - быстро сказала персиянка. - Ты бы справился сам, но у тебя более важные дела. Если погибнет, так даже лучше, - прибавила она.

Дарион нахмурился.

- О чем ты…

Шахназ приложила палец к губам и кивнула на Варазе: сынишка засыпал на руках у няньки.

- Ну а если этот сотник останется жив, то еще послужит тебе, когда ты примешь власть, - шепотом сказала она. - Он не избежит своей судьбы. Бог устроит все мудро, Дарион.

Она улыбнулась.

- Сердце нашего сына в твоей руке, как твое - в руке бога!

Позже Дарион пригласил Шахназ в спальню, прислав за ней служанку. Теперь Шахназ чаще проводила ночи в женских покоях, но всегда знала, когда муж позовет ее.

Персиянка явилась и приблизилась к Дариону с поклоном. Супруг кивнул ей, жестом пригласив сесть; но он был бледен и озабочен. Он опять заговорил о Масистре.

- Этот человек служит великому царю, но другой рукой помогает грекам! Почему он отпустил с миром сына коринфянки?..

- Из уважения к твоей матери, конечно, - сказала Шахназ, внимательно следя за выражением мужа. Кажется, у него опять начиналась головная боль.

- А я думаю, нет, - с жаром возразил Дарион. - Масистр счел, что этот безродный выскочка лучше меня… что он правил бы лучше меня!

Со стоном он схватился за голову.

- Да как он не понимает, что таким, как этот тупой спартанец, вообще нельзя доверять власть!.. Пусть полюбуется, что эти доблестные дорийцы устроили в своих городах!

Поднявшись, Шахназ быстро преодолела расстояние, которое разделяло их, и взяла голову мужа в свои прохладные легкие руки.

- Масистр защищает наследие твоего отца, о котором ты печешься, - прошептала она. - Не может быть добра без зла, как света без тени.

Ее ласка успокоила Дариона и прояснила его ум, как бывало всегда. Но в этот раз приступ продлился гораздо дольше обычного; словно Дариона наконец одолели Эринии, которым он не мог противостоять. Греки верили, что эти свирепые демоницы неотвязно преследуют нарушителей установленных отношений между людьми, отцами и сыновьями.

И когда Дарион уснул, не вспомнив о любви, Шахназ долго сидела без сна - как будто все тревоги мужа перелились в нее и теперь звенели внутри. Но персиянка была рада этому. Пусть тревоги наполняют сосуд, который лучше для этого предназначен.

Спустя небольшое время вспыхнула новая ссора с карийцами, и Дарион отправился унимать их вместе с войском, присоединившись к Масистру. Шахназ не удерживала супруга, понимая, что ему нужно утвердить свое мужество… хотя саму ее разъедал яд сомнений, несмотря на молитвы и размышления.

Что, если Дарион так и не станет цельным и сильным мужем? Люди всегда чувствуют тяжесть руки, которая правит ими.

Шахназ все чаще заходила в детскую, к Варазе, и подолгу сидела с ним. Что будет с мальчиком, если…