Вскоре Никострату захотелось уединения: по мере приближения вечера мысль о женщине все сильнее овладевала им. Он не знал точно, в каком часу гетера ждет его; однако чувствовал.

Мелос увидел, что друг собирается на свидание, и лишь грустно улыбнулся, не прекословя ему.

- Она будет одна? - спросил иониец.

Никострат кивнул.

- Может быть, скоро она пригласит и тебя, - заметил он. - Как моего друга.

Мелос нахмурился, но и на это не возразил.

Уже выходя, Никострат обернулся и сказал:

- Нам не нужно больше пользоваться выдуманными именами… Это все равно раскроется быстро, и лгать властям мы не сможем!

Мелос кивнул. Он, как и Никострат, вспомнил о том, как несколько лет назад ездил в Спарту и какого шума наделал… рано или поздно в Коринфе может сыскаться тот, кто его опознает! Здесь и спартанцы бывают, и не так редко!

По дороге к дому гетеры Никострат купил с лотка букетик фиалок. Он мог бы сделать любовнице и дорогой подарок… но связь Эльпиды с ним началась не так, как с одним из ее богатых поклонников, и они оба это знали.

В этот раз Никострата встретила не сама хозяйка, а Корина. С приветливой улыбкой и поклоном маленькая рабыня проводила его в ойкос, где предложила устроиться на ложе. В комнате, освещенной единственной лампой, курились благовония, на столиках стояли цветы; но Никострат почувствовал, что его скромный букетик не лишний.

Эльпида появилась, одетая в розовый хитон, подобная Эос в этих сумерках. Никострат быстро встал, ощущая, как воспламенились все его чувства; вместо приветствия он неловко протянул гетере свои цветы.

Эльпида приняла фиалки с улыбкой: по тому, как она поднесла их к лицу, вдыхая аромат, Никострат понял, что именно такого знака внимания коринфянка и ждала. Потом любовники поцеловались; и несколько мгновений стояли, обнявшись, ощущая, как бьются их сердца.

Эльпида первая мягко отстранилась.

- Садись, - она опять показала Никострату на ложе, а сама устроилась в кресле напротив. - Скоро подадут ужин.

А пока гетера налила гостю вина, разбавленного водой наполовину, но ароматизированного розовыми лепестками. И себе налила.

Некоторое время они смаковали напиток, глядя друг на друга и не говоря ни слова. Потом Эльпида произнесла, постучав ногтем по своей чаше:

- Тебе много что есть скрывать, и много что есть рассказать… Тебе это нужно, а я готова слушать тебя!

Никострат кивнул. Он кашлянул и заговорил - вначале медленно и глухо, углубляясь в свою опасную историю, точно пробираясь по горной тропе; потом царевич увлекся, и уже почти не заботился о том, чтобы выбирать слова. Гетера слушала, не перебивая. Они даже не заметили, как рабыня принесла еду.

Никострат рассказал о себе и своем друге не все, но большую часть: это получилось само собой.

Когда он замолчал, Эльпида налила ему еще вина. И пока спартанец пил, медленно приходя в себя от сказанного, женщина произнесла:

- Ты как Тезей из Трезены - или тот древний Никострат, сын Менелая*. Я теперь еще больше радуюсь и тревожусь оттого, что боги свели нас… Ты неизбежно должен был кому-нибудь довериться здесь, и если не мне, то другой!

Царевич поставил чашу.

- И как ты распорядишься этим знанием? - спросил он. Юноша замер в ожидании ответа.

Эльпида некоторое время молчала, склонив голову. Никострат заметил, что она украсила свои темные волосы, отливавшие блеском красного дерева, фиалкой из его букета.

- Давай поужинаем, царевич, - наконец сказала гетера. - Когда ты начнешь вести жизнь гражданина, как мечтал, ты станешь намного больше ценить уединение!

Никострат встрепенулся.

- Так ты хочешь…

- Завтра я хочу позвать гостей, которым представлю вас, - Эльпида улыбнулась и дотронулась рукой до его обнаженного колена; сердце юноши взыграло. - Приходи и приводи своего друга. Я убеждена, что он так же умен, как и ты!

Коринфянка прервалась.

- Едва ли в этом городе скоро найдется тот, кто вспомнит одного из вас или почувствует в вас угрозу. Но однажды это случится… и вы должны быть готовы отразить удар!

* Истм - в древности название Коринфского перешейка, отделяющего полуостров Пелопоннес от материковой части Греции.

* Тезей, по преданию, родился в древней Трезене - главном городе Трезенской области на юго-востоке Пелопоннеса, от царевны Эфры; земной отец его Эгей был царем Афин, но Тезей вырос, не зная его.

Мифический герой Никострат, согласно одной версии, был сыном царя Спарты Менелая и Елены; согласно другой - сыном Менелая от рабыни.

========== Глава 135 ==========

Первое письмо из Коринфа пришло, когда еще не кончился траур по Уджагорресенту. И в этот раз Поликсена узнала руку сына - твердый, но неровный почерк юноши, который прибегает к папирусу только по большой необходимости. Письмо было подробным для спартанца и дышало сомнениями, при всем старании Никострата ободрить свою мать… но одной этой весточки было достаточно, чтобы осчастливить ее.

Поликсена, скрывшись от всех, плакала и прижимала папирус к губам, пока не испугалась, что буквы расплывутся. Тогда коринфянка вытерла глаза и, по уже укоренившейся привычке, внимательно перечитала послание.

Никострат писал, что он и Мелос прибыли в Коринф и наняли подходящий скромный дом на окраине… они начали заводить знакомых, чтобы стать своими среди коринфян и получить гражданство. Двое друзей открыли архонту, как их зовут и кто они по крови, ничего больше, - и теперь предстояло завоевать доверие уважаемых людей. Они уже посещали и гимнасии, и бани, это главные места, где собираются свободные мужчины и юноши. Чтобы войти в число всадников или гоплитов, нужно время - нужно показать себя… А войны сейчас нет, и коринфяне только тренируются - устраивают состязания, чествуя богов и атлетов.

В конце Никострат пожелал матери и сестре здоровья и прибавил, что напишет снова, как только будет возможность.

Это письмо он прислал с ионийцами, которых приставил к нему Масистр. Корабль был предоставлен царевичу во временное распоряжение, и ионийцы истосковались по дому… воин, который доставил письмо в Дельту, так и сказал Поликсене.

- Мы были рады послужить твоему сыну, госпожа, но на большее не рассчитывай. Мы семейные люди, и время сейчас такое…

- Время всегда такое, - усмехнулась коринфянка. - А что, вам теперь очень неспокойно за свои дома?

Она надеялась таким путем узнать что-нибудь про Дариона. Но иониец ее понял и ответил без всяких околичностей.

- Нехорош этот твой племянник, царица. Вроде и разумно правит, за порядком смотрит, без вины не наказывает, а все как из-под палки. Иногда вот тиранствует ни с того ни с сего - нескольких придворных сам замучил, для устрашения, как чуть не сделал с твоим сыном…

- Дариону не нравится, что он до сих пор так мало значит, - недобро улыбнулась Поликсена. - Ведь он должен был бы подгрести под себя всю Ионию! А пока что ему даже не поручают серьезных дел, не так ли?

Иониец пожал плечами.

- Послов в Милете он принимает… И несколько раз ловил бунтовщиков, в том году со своими персами сам схватил четверых, которые на него покушались. Их всех по приказу Дариона насадили на колья перед воротами дворца и оставили умирать, а потом продержали трупы на солнце еще пятеро суток…

Рассказчик почесал нос, кривясь.

- А было лето, и вонища - люди падали в обморок.

Поликсена передернула плечами.

- Недурно, - заметила она. - Впрочем, в этом я его понимаю.

Ей и самой, когда она была персидской наместницей, приходилось прибегать к крутым мерам. Казнить неслыханными в Элладе способами…

Все же Поликсена попыталась уговорить посланника своего сына, чтобы тот перед возвращением на родину отвез в Коринф ответ на его письмо. Но ничего не подействовало: это лучше всяких слов убедило Поликсену, какого мнения ионийцы о новом молодом правителе.