- Ведь Дарию уже известно, что случилось в Ионии, - и ему известно, какую твой брат и ты проявили государственную мудрость и отвагу…
Поликсена засмеялась так, что начала икать.
- Пожалуй, ты прав, мой добрый советник… Царь царей защитит меня!
Она взяла серебряное зеркало и стала перебирать свою косу. Седых прядей было уже много, но черные волосы оставались, как раньше, густыми и жесткими.
Потом коринфянка встала с места.
- Я приму приглашение Уджагорресента, - сказала Поликсена.
Ее глаза стали безжизненными. Нитетис – о Нитетис она не забудет никогда.
Но ни Поликсена, ни Уджагорресент не вспомнят о том, о чем не время вспоминать, пока это время не придет. Они оба очень хорошие политики.
Поликсена велела позвать Ити-Тауи. Ей предстоял очень серьезный разговор с одиннадцатилетней невестой ее сына: эллинка надеялась, что ее приемная дочь достаточно созрела для понимания.
* Место, служившее складом для товаров, перевозившихся по морю; а также торговое поселение, основанное в таком месте.
* По свидетельству Геродота.
========== Глава 118 ==========
По пути в Саис, который они проделали в сопровождении египтян Уджагорресента, Поликсена и Тураи еще несколько раз совещались - но больше молчали. Поликсена, хотя и ожидала встречи с опаснейшим врагом, после всех злоключений словно отдыхала душой, вспоминая дни своей юности. Черная Земля была так целительна, напоминая о бренности всех человеческих страстей.
Эллинка позволила себе даже отгородиться от детей, оставив одну Ити-Тауи, которой очень непросто оказалось понять и принять, кто она такая. Хотя, конечно, Поликсена знала, что следует скрыть от этой девочки: и в разговорах с нею искусно обходила подводные камни.
Тураи словно бы тоже отдохнул и помолодел за эти дни. Египтянин везде оставался собой - но ничто не могло придать ему такого достоинства и уверенности, как возвращение на тысячелетнюю землю предков.
В один из дней, когда они плыли на барке Уджагорресента, Поликсена присмотрелась к своему советнику внимательней. Они вдвоем сидели на палубе под полосатым навесом - их не видели дети, и почти никто не замечал с берега. Рука ионийской царицы скользнула в руку бывшего жреца Та-Кемет.
Она приклонила голову ему на плечо; Тураи замер, вдыхая аромат черных жестких волос. Руке эллинки стало жарко в его ладони.
Поликсена закусила губу, чувствуя, что вот-вот застонет от неутоленного желания, которое внезапно наполнило ее.
- Пойдем, - прошептала она египтянину и быстро встала, увлекая Тураи за собой. В царской каюте сейчас никого не было, оба это знали…
Обнимая Поликсену за талию, Тураи повлек ее вперед, едва не спотыкаясь от осознания того, что было ему предложено. Он чувствовал себя таким же счастливым святотатцем, как Менекрат, которого один-единственный раз пригласила на ложе Нитетис.
Когда полог упал, они повернулись друг к другу и жадно поцеловались. Тураи так спешил, что чуть не рвал на возлюбленной платье. - О владычица Саиса, - задыхаясь, шептал он, скользя ладонями по горячим крепким бедрам эллинки. - О Сопдет, звезда на челе счастливого года…*
Когда они добрались до постели, Поликсена первая опрокинулась на спину и сама, схватив его ладонь, направила ее туда, куда египтянин так жаждал добраться. Лаская свою госпожу, погрузив пальцы в ее раскаленное естество, он стонал от наслаждения вместе с ней и чуть не излился прежде времени. Но Поликсена не позволила ему: вдруг резко приподнявшись, она опрокинула любовника на спину и оседлала, приняв в себя. Мучительное блаженство завершенного единения чуть не лишило их сознания.
Потом эллинка упала Тураи на грудь, тяжело дыша. Он прижал к себе ее нагое тело, чувствуя, что мог бы сейчас умереть и не пожалел о том…
- Как же я…
Тураи хотел выразить возлюбленной царице свой восторг, но слов для этого не было. Поликсена, приподнявшись, прижала горячую ладонь к его губам.
- Нужно вставать, могут войти!
Непоколебимо сдержанный Тураи сейчас, казалось, готов был призвать все проклятия на головы тех, кто помешает его блаженству. Но он повиновался. Любовники быстро оделись.
Поликсена снова села на ложе и, схватив гребень с прикроватного столика, принялась расчесывать волосы. На ее скулах выступили яркие пятна, и она не смотрела на Тураи.
Он схватил ее за руку с гребнем и отвел эту руку от лица. Царица посмотрела на любовника: и египтянина поразила холодность ее взгляда.
- Что?
- Ты не оставишь меня? - спросил Тураи. На его слова, наполовину властные, наполовину молящие, нельзя было не ответить. Он сжал ладонь царицы сильнее.
Поликсена слегка поморщилась и вдруг выдернула свою руку из крепких пальцев. Совсем недавно она держала в этой руке меч.
- Я тебя не оставлю, будь покоен.
Поликсена стала заплетать косу: живое серебро ее волос заблестело египтянину в глаза.
- Кажется, я уже никогда не оставлю и эту землю.
Тураи, после гнева на ее холодность, при этих словах затопила нежность. Он сел рядом со своей царственной эллинкой и обнял ее.
Они долго сидели рядом, не замечая времени; потом Поликсена очнулась первая. Она посмотрела на Тураи: ее темные глаза сияли.
- “Ты снова молод… ты снова жив”. Так у вас говорят о таинстве обновления сил царя? - произнесла она, вставая.
Советник поднялся вместе с нею и поклонился, пряча улыбку.
- Выйдем вместе… теперь это все равно, - сказала Поликсена.
Они вышли - Тураи первым покинул каюту, придержав для царицы полог. Когда же Поликсена очутилась на палубе и осмотрелась, она неожиданно встретилась глазами с сыном.
Никострат, стоявший под прямыми палящими лучами рядом с Мелосом, смотрел на мать неожиданно взрослым и проницательным взглядом. Впрочем, молодой спартанец тут же отвернулся; и Поликсена смогла улыбнуться, зная, что сын никому ничего не скажет о ней и Тураи. Едва ли Никострат даже самому себе позволит недостойно задуматься о матери.
Царица посмотрела на Тураи.
- Мне нужно сейчас побыть одной… Приходи ко мне перед сном. Мы сойдем на берег только завтра.
Они улыбнулись друг другу. Потом египтянин поцеловал возлюбленную в лоб, поклонился ей и ушел, опустив глаза.
Некоторое время царица сидела под навесом одна, глядя на проплывающий мимо низкий берег, на котором порою мелькали коричневые блестящие спины рыбаков и лодочников. Потом эллинка приказала Мекет, ждавшей распоряжений, привести врача: того самого египтянина, который принимал младшего сына Артазостры.
Тураи снова пришел к возлюбленной в сумерках - перед тем Поликсена удалила из каюты слуг и царевен, которые спали вместе с ней. Она часто приказывала оставить ее с Тураи наедине, еще когда между нею и ее первым советником была только любовная дружба. Но теперь низвергнутая царица сознавала: все, считая и девочек, понимают, что отныне все переменилось.
Когда они отдыхали после любви, лежа прижавшись друг к другу, Поликсена неожиданно сказала:
- Я сейчас вспомнила о Менекрате. Где он может быть теперь? Ты думаешь, он жив?..
Менекрата ионийцы недосчитались еще в ночь своего бегства, и только понадеялись, что художник с семьей успел скрыться.
Тураи так долго молчал, что Поликсена почувствовала возмущение. Ведь египтянин называл себя другом Менекрата!
Но ее любовник ответил:
- Я знаю, что он жив. Когда я покинул тебя сегодня днем, моя царица, я был непозволительно счастлив… и помолился для прояснения духа.
Эллинка чуть не фыркнула от негодования. Египетского жреца ничто не переменит!
- И как? Помогло? - невежливо полюбопытствовала она, приподнявшись на локте.
Тураи нежно улыбнулся ей, словно не услышал упрека.
- Я не смог ни на мгновение отогнать мысли о тебе, моя божественная госпожа. Но после молитвы я понял, что сейчас происходит с мастером экуеша. Он со своей женой и детьми вернулся в Персию.
