- Это моя жена и сын, - спохватившись, представил он царскому советнику свою семью.

Шаран низко поклонилась. Тураи учтиво наклонил голову в ответ.

- Я очень рад, что мой друг наконец обрел семью. Я всегда желал ему этого, - сказал египтянин.

Он помедлил, обведя спасенных взглядом черных, все примечающих глаз.

- А теперь вы поедете со мной во дворец, где будете гостями царицы.

* Такое название закрепилось за Сузами в древности.

========== Глава 108 ==========

Тураи распорядился, чтобы за Шаран и сыном художника прислали носилки. Положение скульптора и прежде было довольно щекотливым - и стало еще более сомнительным, когда он привез из Азии безродную жену.

Ремесленник, даже столь благородного занятия, не мог считаться приближенным царицы наравне со знатью, особенно среди стольких родовитых персов. Но было совершенно ясно, что жена Менекрата, кто бы она ни была и как бы ни была одета, не может идти пешком или въезжать в дворцовый сад в телеге.

- Ее величество умеет держать себя со всеми. Я и не думал, что эллинка обучится тонкостям дворцового обхождения, - сказал Тураи, когда они с Менекратом ехали верхом во дворец, впереди носилок Шаран.

- Ты величаешь ее титулом египетской царицы, - заметил художник, искоса взглянув на старого друга. Изменился ли египтянин на службе у Поликсены - или всегда был таким? Кажется, всегда!

- Я зову ее так, потому что она достойна этого титула. И единственная из женщин была достойна любви ее величества Нитетис, - ответил Тураи.

Потом египтянин вдруг помрачнел, точно кровавая тень прошлого затмила солнце.

- Моя царица приезжала в Ионию к своей наперснице и была убита здесь, в дворцовом саду. На другой же день после приезда. Поликсена была в огромном горе.

- Как! - воскликнул потрясенный Менекрат.

- Как - никто не видел. Бесконечно жаль, - жестко ответил побледневший египтянин. - Но у таких убийств почти никогда не находится свидетелей!

Он взглянул на художника.

- Ты не знал?

Менекрат мотнул головой.

Он отвернулся от Тураи, понимая, какие подозрения владеют сейчас его другом. Та же мысль не давала покоя и самому ионийцу. Если Нитетис убил ревнивый муж… он, Менекрат, всегда будет в глазах египтянина виновен гораздо более его царицы.

Но сейчас не время, чтобы считаться старыми обидами и искать виновных в давних смертях. Менекрат снова взглянул на Тураи и прочел в его глазах понимание. Тураи не простит своему другу экуеша то, что он сделал, но и не будет это припоминать.

Они молча доехали до дворца. Менекрат разглядывал клумбы, цветы на которых уже убила осень, ажурные беседки, посыпанные мелким белым песком дорожки, разветвлявшиеся в бесчисленных направлениях, и думал - где же именно погибла Нитетис, и как она погибла. Эта мысль угнездилась у него под сердцем, как гадюка в холодке под камнем.

- Я виновен… быть может, виновен, - прошептал он. - Но кто мог знать?

Скульптор заставил себя отбросить воспоминания. Менекрат оглянулся на носилки Шаран, и ему опять стало тепло.

Как же он счастлив, в сравнении со многими.

Когда иониец спешился и подошел к носилкам жены, он вновь улыбался. Помог Шаран с сыном на руках выйти наружу. Заглянув в огромные встревоженные глаза своей азиатки, поцеловал ее горячую щеку.

Не ожидавшая этого Шаран улыбнулась ему с растерянной нежностью. Менекрат пропустил ее вперед, все еще ощущая это блаженство обладания и единения. Вот его настоящая земная любовь!

Во дворце их сразу же повели мыться и переодеваться. Внизу гостей ждали несколько рабов-ионийцев и персидская служанка - для Шаран. Менекрат испытал ревность, увидев, какая радость просияла на лицах обеих женщин при встрече.

Один из слуг что-то сказал Тураи.

- Царица уже знает, что ты здесь. Она желает поужинать с тобой, когда ты приведешь себя в порядок, - предупредил египтянин Менекрата.

Художник кивнул.

- Я очень признателен нашей госпоже.

Менекрату пришлось вверить себя рукам царских слуг, должно быть, давно не соприкасавшихся с такой грязью. Он позволил рабам себя раздеть и услышал, как они усмехнулись при виде его спины.

Стыд окатил его горячей волной; а потом стало страшно. Скольким людям эти рабы растреплют о клейме Бхаяшии?..

Можно ли доверять рабам?

Его долго отскребали скребком с оливковым маслом, потом отмывали с натроном и какими-то ароматными мылящимися составами, которые были ему незнакомы.

- Кто во дворце готовит эти пасты? - спросил Менекрат, не совладав с любопытством. - “Космет” из Египта?

- Нет. Сама большая персидская госпожа, - ответил один из банщиков. - Госпожа Артазостра! Она искусница по этой части!

Менекрат очень удивился. Он вспомнил о вдове Филомена впервые за долгое время и подумал, какую же власть она имеет здесь. Ведь, кажется, они с Поликсеной очень дружны… почти так же, как Поликсена была с Нитетис?

После купания ему подстригли волосы и бороду, а также ногти, и принесли новый набедренник, новый белый хитон - и гиматий, как свободному и уважаемому человеку.

Некоторое время Менекрат любовался этой одеждой, предоставив банщикам переглядываться и думать что угодно. Потом он знаком велел себя одеть. На ногах у него завязали новые сандалии из мягкой кожи. Что скажет Шаран, когда впервые увидит его таким?..

Но прежде, чем с женой, он встретится с Поликсеной. Или царица пожелает пригласить Шаран к столу? А как же Элефтерай? И сколько человек увидит его за ужином во дворце?

Когда он вышел из купальни и направился туда, где должен был состояться ужин, почувствовал, как проголодался. Потом испытал недоумение.

Менекрату помнилось, что трапезные во дворце на первом этаже: и малая, и большой пиршественный зал. А его вели совсем в другом направлении!

Он очутился в зале с выходом на террасу, с полом в белую и черную клетку, посреди которого был устроен фонтан. Кажется, это место было ему также знакомо…

Но почему здесь никого нет? Где царица и остальные?

- Садись, господин. Сейчас подадут еду, - пригласил его раб, который сопровождал Менекрата. Светловолосый красивый раб, который был слугой Филомена, как вспомнил художник.

Менекрат поднял недоуменные глаза.

- Где… госпожа царица?

- Царица пожелала, чтобы ты сперва насытился, господин, - невозмутимо ответил прислужник. - Она хочет поговорить с тобой, когда тебя не будет отвлекать голод.

Менекрат кивнул.

- Понимаю… и благодарю.

Ему стало отчего-то неуютно под взглядом этого человека.

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Эвмей, господин, - ответил светловолосый раб.

Менекрат кивнул и неловким жестом велел ему уйти. Эвмей повернулся и бесшумно скрылся.

Почти сразу другой слуга принес поднос с белыми лепешками, кусками холодной жареной гусятины в лимонном соусе, солеными оливками и листьями шпината. Была и вода в кувшине, подслащенная розовым маслом, но никакого вина.

Менекрат съел все, что было на подносе. Он готов был сыто вздохнуть и отодвинуться от стола… но почувствовал, что еще голоден. Как долго он не ел вволю!

И как там Шаран с сыном? А Артембар?

Он все же отодвинулся от стола и откинулся в кресле, на подушки. Но только попытался задуматься, как услышал, что кто-то идет.

Четкие легкие, но уверенные шаги могли принадлежать только царице. Менекрат встал так быстро, что уронил подушку.

Поликсена появилась в сопровождении другой женщины, столь же блистательно разодетой, как и она сама. На царице был серебристый ионический хитон, схваченный изумрудными застежками на локтях и плечах, и белый гиматий с каймой из круглых золотистых цветов. Менекрат приоткрыл рот, поняв, что эти цветки очень напоминают его клеймо-розетку!

Руки Поликсены украшали золотые браслеты странной формы, резко изогнутые, будто две молнии Зевса. Черные жесткие волосы царицы были заплетены в толстую косу, без всяких украшений, и перекинуты через плечо. Гость увидел седину, блестевшую будто серебряные нити в ее прическе.