Нитетис, ее любимая госпожа и поверенная ее сердца, теперь лежала, обезображенная смертью и своими жрецами,сдавленная каменными плитами, в доме мертвых. А если этот спеленутый труп, начиненный травами и черным перцем, - все, что от нее осталось?..

Поликсена прижалась к теплому боку лошади, ощущая, как рыдания вновь распирают горло. Конь всхрапнул, чувствуя несчастье хозяйки.

- Вы лучше людей. Вы никогда не предаете, - прошептала царица.

Она поцеловала конскую морду и, доверив любимое животное одному из воинов, пошла по дорожке к дворцу.

У дверей стояла Артазостра. Поликсена ощутила удивление и гнев; а потом вспомнила, что давно выпустила персиянку из-под стражи. Артазостра до сих пор старалась не попадаться ей на глаза - шушукалась со своими слугами…

- Что ты тут делаешь? - холодно спросила царица.

Артазостра осторожно коснулась ее плеча… и задержала руку на этом сильном плече, чувствуя, что родственница ее больше не отталкивает.

- Я тревожусь за тебя.

Поликсена молча качнула головой и прошла вперед.

Артазостра тенью следовала за своей повелительницей, пока эллинка не остановилась вновь и не дождалась ее. Рука об руку женщины поднялись в зал с фонтаном и молча сели, на расстоянии друг от друга.

Артазостра первая нарушила натянутую, как струна, тишину.

- Как ты поступишь с девочкой?

Поликсена быстро распрямилась.

- С девочкой?..

Дочь Аршака улыбнулась и склонилась к ней со своей кушетки.

- Да, с дочерью царицы и Уджагорресента. Ты отошлешь ее отцу или оставишь себе и будешь воспитывать сама?

Коринфянку потрясло это напоминание. Она почти не думала о ребенке Нитетис в эти дни. А теперь вдруг поняла, что не может отослать Ити-Тауи домой.

Нитетис ни за что не хотела бы этого! Не затем живая богиня бежала от мужа: возможно, именно за это своеволие поплатившись жизнью!

- Царевна останется со мной, Уджагорресент не получит ее, - сказала Поликсена, приняв решение. Подняла голову. - Я воспитаю ее как свою дочь! Нитетис была бы рада этому!

Артазостра смотрела на родственницу словно бы в раздумье.

- Это дитя дорого стоит, - заметила она. - В обмен на свою единственную дочь Уджагорресент мог бы дать нам…

- Он не мог бы дать нам ничего, без чего мы не сможем обойтись, - яростно прервала персиянку Поликсена. - А торговать судьбой этой малышки я не позволю!

Артазостра склонила голову.

- Как желаешь, моя драгоценная госпожа.

Она гибким движением встала и пересела к Поликсене, обвив ее руками и прильнув, как плющ. От персиянки сладко пахло: для нее смешивали особые ароматы, которые Артазостра составляла сама.

- Не гневайся на меня больше… Я больше не могу выносить твоего безразличия! - жарко прошептала дочь Аршака.

Поликсена вздохнула. К этой азиатке невозможно было оставаться безразличной: ни друзьям, ни врагам. Эллинка покраснела, подумав, что бедная Нитетис имела все основания ревновать.

- Как хорошо, что царевна еще так мала и не помнит матери, - тихо заметила Поликсена. - Тем более нужно позаботиться, чтобы она не узнала отца!

Артазостра кивнула.

- Ты совершенно права.

***

Уджагорресент получил назад свою царицу - ее останки, запечатанные в саркофаге и надежно законопаченные в трюме, почти не пострадали во время путешествия. Царский казначей специально приехал в морской порт, чтобы встретить корабли. Все четыре корабля его супруги вернулись.

Уджагорресент в знак печали был одет в синюю накидку и юбку, и его черные, словно эмалевые, глаза тоже были густо подведены синим. Голову египетский советник Дария теперь брил и покрывал синим полотняным чепцом-шлемом.

Он дожидался на пристани со своей свитой, неотрывно глядя на головной корабль с красно-белыми царскими флагами. Рабы с большим трудом, привязав к деревянным каткам, спустили по сходням красный гранитный саркофаг.

Лицо царского казначея было непроницаемо. Но тех, кто присмотрелся бы к нему, поразила бы сила его взгляда. Казалось, Уджагорресент хочет взглядом пронзить каменную крышку, сорвать с тела жены покровы, чтобы удостовериться, что там действительно она!

- Наконец, - тихо проговорил он, когда саркофаг подтащили близко и взмокшие рабы пали перед ним ниц. Уджагорресент склонился над “домом вечности” своей непокорной жены, прижался губами к священной надписи.

- Наконец, - прошептал жрец матери богов, закрыв глаза. - Ты вернулась в свою землю, ты упокоишься в своей гробнице.

Он поцеловал саркофаг.

- Я люблю тебя, сестра, и всегда любил. Наша любовь не прейдет.

Царский казначей выпрямился. С губ его не сходила улыбка, при виде которой слуг и даже испытанных воинов пробрала дрожь.

Уджагорресент снова посмотрел на корабль; и неожиданно перестал улыбаться.

- Где моя дочь? - спросил он.

Начальник воинов, сопровождавших Нитетис, некоторое время молчал; потом шагнул вперед. Он поклонился.

- Господин, царевна Ити-Тауи осталась в Милете. Ее забрала к себе царица Поликсена, и мы не могли отнять твою дочь силой. Мы молим тебя о прощении.

Уджагорресент выслушал воина без единого звука, без единого движения. Только гладкое лицо его стало пепельно-серым.

А потом вдруг царский казначей выхватил из-за кожаного пояса кинжал и с утробным ревом всадил его в обнаженную грудь воина, под защитный воротник. С коротким стоном тот бездыханным повалился к ногам Уджагорресента.

Остальные с криками отпрянули, видя, что случилось: но не посмели разбежаться, остались поодаль, все так же потупив глаза и низко склонив головы.

- Все убирайтесь! Прочь!.. - крикнул царский казначей. Он упал на колени, сдавив голову руками: на лице его были написаны крайняя растерянность и ярость.

Часть людей выполнила приказ и разбежалась, но несколько рабов остались. Опомнившись, Уджагорресент велел двоим быть при саркофаге; остальных послал достать быков и повозку. Тело Нитетис немедленно доставят на речную пристань и повезут на юг, на остров Пилак.

Пока супруга отсутствовала, Уджагорресент приказал пристроить к ее заупокойному храму гробницу: из храма подземный ход вел в маленькую погребальную камеру. Царский казначей думал до этого часа, что предусмотрел все.

Как оказалось, нет!..

- Ну ничего, - прошептал Уджагорресент, глядя в сторону моря. - Ну ничего.

И, отвернувшись, всемогущий советник царя царей поспешил за своими слугами: проследить за тем, как приготовят к переправе тело его жены. Он поплывет с великой царицей сам и сам присмотрит за тем, как наложат печать на двери ее гробницы и завалят ход к ней камнями.

Когда придет ему время отправиться на Запад, найдутся те, кто разберет завал, - и Уджагорресент ляжет рядом с Нитетис.

Но до этого времени еще долго.

***

Менекрат узнал о смерти Нитетис от своей подруги, рабыни Шаран. Он жил с нею уже несколько месяцев - дольше, чем с любой другой женщиной. До сих пор, сказать по правде, он еще ни с какой женщиной не жил.

Шаран сразу же поняла, что связывало эллина с царицей Та-Кемет, как только сказала ему, что Нитетис больше нет. Художник побледнел и пошатнулся, припав к стене: он и его персиянка стояли на заднем дворе дома, стараясь говорить так, чтобы их никто не слышал.

- Ты любил ее? - спросила Шаран, пристально вглядываясь в лицо своего любовника. До сих пор он не думал, что азиатские рабыни бывают такими требовательными, - а может, именно рабыни, обделенные судьбой, и бывают?..

- Да, я ее любил, - вымолвил Менекрат после молчания, превозмогая боль в груди. - Прости… я не могу сейчас говорить об этом!

Шаран придвинулась ближе.

- Я хотела сказать тебе о другом! Может быть, следовало раньше… или позже… но ты должен узнать.

Иониец посмотрел на нее с изумлением.

- Что узнать?

Шаран обняла его за шею и, приблизив губы к уху, прошептала такое, что Менекрат снова покачнулся и чуть не упал.

- Как это? - воскликнул он, не заботясь о том, чтобы понизить голос.