Врач-египтянин, которого по просьбе царицы привезли из Навкратиса еще два месяца назад, кивал и говорил, что так бывает.

Артазостра рожала этого ребенка дольше, чем первых двух, - может быть, сказались волнения, потеря любимого мужа и защитника. Но все же она справилась и произвела на свет третьего мальчика!

- Славный, сильный малыш, - сказала Поликсена, радуясь вместе с подругой. - Как жаль, что брат не дожил до этого дня!

Артазостра, обнажившая смуглую правую грудь для кормления, подняла глаза.

- Да, жаль, - сказала персиянка. - Но у нас редко женщины получают столько, сколько досталось мне! Гораздо чаще на многих благородных жен приходится один мужчина!

Поликсена усмехнулась.

- Верно говоришь.

Конечно, подразумевались не только жены и наложницы, - но и родственницы, жившие на содержании у одного кормильца; но Артазостра была права. Многоженцев среди знатных персов было гораздо больше, чем среди знатных эллинов.

И азиатки, имевшие мужей, часто ничего не знали об их жизни, - как и те о жизни своих женщин…

Артазостра скоро уснула, раскинув руки по бисерному покрывалу; мальчик остался спать у нее под мышкой. Чтобы мать не приспала его, случайно придавив, Поликсена осторожно забрала дитя; Артазостра нахмурилась, дернулась в забытьи, но тут же снова расслабилась и затихла.

Эллинка, устроив ребенка на сгибе сильной руки, несколько времени смотрела на родственницу в какой-то невеселой задумчивости. Потом улыбнулась с усилием и, наклонившись, поцеловала Артазостру в щеку.

- Храни тебя твой Ахура-Мазда, - прошептала она.

Потом передала дитя няньке - разумеется, персиянке, которая пестовала и первых двоих сыновей Филомена. Поликсена вспоминала, что сам брат говорил о воспитании детей. Артазостра как-то сказала своему мужу, что женское воспитание не важно: главное - кто будет учить отроков мужской науке…

Конечно, азиатка хитрила с Филоменом, говоря такое: и умный Филомен тоже понимал, что это лесть и хитрость. Но ему приятна была такая лесть, и он доверил своих сыновей персидским нянькам. Только старшего, Дариона, в последний год начал посещать учитель-эллин.

А может, Филомен и сам с заносчивостью эллина верил до сих пор, что женское воспитание для будущих мужей не важно?..

Поликсена пошла прочь из спальни, где рабыни уже убирались и мыли. В дверях царица остановилась, глядя на персиянку.

- Конечно, ты лукавишь и со мной, как с братом, - прошептала она. - Было бы странно ожидать другого. Но ты знаешь, что простительно со мной, с женщиной, - а что нет!

Поликсена сдвинула низкие скорбные брови, и едва наметившиеся морщинки на лбу сразу резко обозначились.

- Я прошу тебя, милая подруга… - прошептала она. - Прошу о том, к чему не в силах принудить!

Ударив ладонью по косяку, эллинка быстро ушла: ее ждало множество дел, которые царица Ионии отложила ради Артазостры.

На другой день, с самого утра, Поликсена снова зашла проведать мать и дитя; персиянка опять кормила сына. Посмотрев на Поликсену, Артазостра улыбнулась сияющей улыбкой.

- Бог благословил мое чрево! - сказала она. - Как прекрасно женщине, которая имеет много сыновей!

- Вовсе не всегда так прекрасно, - рассмеялась Поликсена.

Царь Персии, оставляющий множество сыновей, мог быть уверен, что они зальют землю кровью, пытаясь извести друг друга… Божественность царя в Та-Кемет защищала его от многих посягновений; обожествление же властителя Персии по нововведенному обычаю египтян только сделало борьбу за трон еще более кровавой.

Но Поликсене и вдове ее брата, - двум соправительницам, - пока не стоило ни вспоминать, ни напоминать друг другу об этом.

Царица присела на постель к персиянке.

- Как ты назовешь его?

Артазостра подумала несколько мгновений: хотя Поликсене вдруг показалось, что она давно решила это.

- Аршама.

Поликсена встала и отступила на несколько шагов. Она ожидала чего-то подобного.

- Одного сына моего брата уже зовут персидским именем, другого - полуперсидским! Теперь и последнему ты хочешь дать такое имя! - резко сказала она. - Неужели ты не питаешь уважения к памяти своего мужа?

Артазостра улыбнулась, глядя на эллинку: немного удивленно, с оттенком подобострастной ласковости.

- Конечно, ты царица и ты можешь запретить мне, - сказала персиянка. - Но ведь ты спросила меня, чего желаю я сама! Я всем сердцем чту память моего мужа, и хотела бы порадовать его дух… однако я не знаю, какое из эллинских имен лучше подошло бы моему сыну.

Поликсена кивнула. Поведение азиатки уже в который раз неприятно царапнуло ее, но царица промолчала.

- Ты хотела бы почтить память моего брата, но затрудняешься, - сказала она, стараясь быть великодушной. - Что ж, хорошо, я выберу за тебя! Пусть моего младшего племянника зовут Кратером - “смешивающим”. Мой брат умер во имя этой цели.

Вдруг голос Поликсены сел, и она спрятала лицо в ладонях.

- Полгода не прошло, как Филомен умер, а мы уже вновь скалим зубы!..

Посмотрев на Артазостру затуманившимися от слез глазами, коринфянка вдруг испугалась, что сейчас снова услышит от нее что-нибудь уклончивое, если не притворное. Но Артазостра тоже плакала, без всякого притворства.

- Пусть будет Кратер, - смягченным слезами голосом сказала персиянка, глядя на малыша, посапывавшего на одеяле. - Как сосуд для смешения воды с вином… имя, исполненное мудрости.

Она схватила руку царицы и пылко прижала эту руку ко лбу и к губам.

- Благодарю тебя за все твое добро! Кроме тебя, у меня никого не осталось!

Подруги обнялись.

- Не плачь, - прошептала Поликсена, посмотрев азиатке в лицо. - Тебе нельзя плакать, молоко пропадет. Отдыхай.

Поднимаясь, она запечатлела царственный поцелуй на лбу Артазостры, а та улыбнулась и еще раз поцеловала руку своей покровительницы. В этом не было фальши, только ласка и покорность. Но все же…

“Все же я помню, кто ты”, - думала Поликсена, уходя.

Дарион и Артаферн уже почти ничем не напоминали своего отца - это были красивые и смышленые маленькие персы. Можно было стать азиатским греком, как Филомен и сама Поликсена теперь, - но быть наполовину азиатом оказалось невозможно. Персия пожирала всех, кто отдавался ее власти.

В коридоре Поликсена столкнулась с Анаксархом. Верный начальник охраны был там один.

Увидев лицо царицы, рыжий иониец спросил в тревоге:

- Как там персиянка с ребенком?

Поликсена вздохнула.

- Отдыхают.

Посмотрев в глаза воину, она неожиданно для себя обняла его. Анаксарх прижал госпожу к своему крепко пахнущему кожаному доспеху и похлопал по спине.

- Твои персы там прохлаждаются, пока мальчишки малы и ты им нужна, - проворчал старый наемник, - а как подрастут, плохо тебе придется!

Поликсена печально улыбнулась.

- Знаю, мой друг. И Артазостра знает, что это неизбежно… она понимает, чего я хочу для Ионии и для моего сына.

Эллинка вздохнула.

- Надеюсь только, что она не нападет со спины. Ведь она и вправду меня любит.

Ответное молчание Анаксарха было красноречивее любых остережений.

Немного постояв рядом с ионийцем, Поликсена сказала:

- Я не хотела сегодня упражняться, устала… но сейчас раздумала. Ты готов?

Анаксарх улыбнулся.

- Ты могла бы и не спрашивать.

Царица рассмеялась.

- Ну тогда я сейчас оденусь. Жди меня на площадке.

Она быстро ушла.

Анаксарх некоторое время оставался на месте, глядя госпоже вслед. Недавно Поликсена после деревянного попробовала настоящий меч - прямой греческий, и надела настоящие доспехи. Анаксарх, конечно, всячески хвалил царицу и поощрял, и поддавался ей так, чтобы не обидеть… хотя она была умная женщина и понимала, что преподать ей воин сможет немного. В настоящем бою Поликсена уже могла бы, пожалуй, выжить - если стать в фалангу, в задние ряды. И если бой продлится недолго и состоится здесь, в стенах города. Но о том, чтобы отправиться в поход или стяжать боевую славу, разумеется, женщине нечего и думать.