Калликсен только спустя несколько мгновений осознал весь обидный смысл этих слов. Поликсена жертвовала афинянам деньги - жертвовала деньги на постройку кораблей: возможно, для войны с нею же! Эта прислужница персов знала, что пройдет очень много лет, прежде чем афинский флот станет пригоден для военных нужд!..
Но молодой моряк промолчал. Он понимал, что даже если бы он и пожелал отвергнуть такую благостыню, его старый полемарх примет подарок царицы.
Поликсена смотрела на него, и вправду желая одарить лучшим, что у нее было. И Калликсен опять подошел к вдове брата и обнял: как обнимал свою жену, как обнимал свою мать.
Когда царица Ионии осталась в зале одна, сидя на кушетке подобрав ноги, она неожиданно почувствовала прикосновение чьей-то косы и прохладных пальцев, погладивших тот самый шрам. Поликсена улыбнулась, не поворачиваясь.
- Иди сюда, - сказала эллинка.
Артазостра, подкравшаяся сзади, обошла кушетку и села рядом. Ее живот был уже заметен.
- Может быть, тебе стоит… Я могу сварить сильное зелье, ты знаешь, - взволнованно сказала персиянка.
Царица кивнула.
- Я знаю… но не нужно. Я уверена, что ничего не будет.
Вдова Аристодема грустно усмехнулась, глядя вслед тому, кто уже ушел.
- Как он хорош, и как еще молод! И он любил меня сегодня!
Артазостра ласково обняла эллинку за плечи.
- Ты завидуешь его жене?
- Нет, нет.
Поликсена благодарно сжала пальцы другой руки персиянки.
- Я давно поняла, что мне больше не нужен муж. Калликсен любил меня, и будет помнить… этого достаточно.
При таких словах в глазах персиянки мелькнула ревность.
- Я люблю тебя, - сказала Артазостра.
Поликсена рассмеялась; потом прижала подругу к себе.
- Не бойся, я тебя не брошу! Я даже не сержусь, что ты за нами следила!
Но персиянка чувствовала, что царица не только не сердится - а, напротив, очень рада такому ревнивому вниманию.
Артазостра встала и поклонилась.
- Ты купишь у них товары? - спросила она.
- Да, - ответила Поликсена, нахмурившись. - Я бы охотно дала им больше… пусть бы строились и вооружались как следует. Но больше нельзя.
- Понимаю, - родственница Дария улыбнулась. - Эллада должна всегда бороться с Персией, как Ахура-Мазда с Ангро-Майнью*!
- Да, пожалуй, что так, - ответила Поликсена без улыбки. - И не одни только Эллада и Персия - ничто не может существовать без борьбы противоположностей!
* Легкий сосуд для питья с двумя ручками.
* Ангро-Майнью (в сокращенном варианте Ахриман (Ариман)) - злое начало в зороастризме, соответствует дьяволу в христианстве, хотя концепция несколько иная. В частности, дуализма и “предопределенности выбора зла”.
========== Глава 96 ==========
Тураи больше не увидел царицу Атоссу - и даже не мог заключить ничего о своем проводнике-персе: замешан тот в похищении эллина или нет. Перс просто-напросто завел египтянина в одну из пустующих хижин в квартале горшечников, с которым смыкался дворец, и велел ждать его там.
- Я скоро вернусь и приведу помощь, - обещал азиат. - А ты никуда не уходи!
Бывший жрец Та-Кемет как никто другой понимал, как вероломны бывают высокие властители и их подручные. Он быстро шагнул к персу.
- Как я могу знать, что ты вернешься?..
“Или что ты не враг, и не приведешь сюда моих убийц”, - мысленно закончил Тураи.
Азиат в ответ рассмеялся, открыто и нагло, - как показалось отчаявшемуся египтянину.
- Тебе придется мне поверить, - сказал перс и быстро скрылся.
Тураи осмотрел комнату, посреди которой его оставили, - было плохо видно, но он понял, что здесь нет ничего, похожего на оружие. Только вытертый коврик на полу, на который Тураи уселся в привычной позе писца, скрестив ноги. Египтянин крепко задумался, обхватив голову руками.
Может быть, сбежать отсюда прямо сейчас - и попытаться отыскать экуеша самому?.. Или просто уйти, пока не поздно?
- О великая владычица всего, что есть, и всего, чего нет, благословляющая обеими руками, - прошептал Тураи. Он ударил себя по лбу, потом встал и принялся расхаживать по своему убежищу. Подойдя к крошечному окошку, выглянул наружу. В серебристом свете все вокруг казалось драгоценным - и обманным, как сказка, которой усыпляли детей ремесленники, чьи нищенские дворы сейчас окружали его.
Сказки сбываются только для сильных, не для маленьких людей! А он, Тураи, жрец Хнума и слуга ее величества Нитетис, здесь вообще никто, только тень человека…
Тяжело вздохнув, Тураи отошел от окошка. Он был с детства научен презрению к чужеземцам - но никогда до сих пор не думал испытать его на самом себе.
Несчастный экуеша! А каково ему оказаться в Персии в плену - одному и почти без языка, ведь Менекрат даже не учил его!
Тураи долго ломал голову над своим положением и положением товарища; но так ничего и не надумал. Бежать, может, было бы разумнее, чем остаться, - но Тураи чувствовал, что это означало бы предать своего друга… как бы ничтожна ни была надежда вызволить его.
Египтянин сидел и молился, шевеля губами и закрыв глаза, когда в хижину вошли.
Тураи вскочил, пытаясь приготовиться к худшему. Он увидел перед собой троих человек, в числе их своего проводника. У двоих оставшихся были закрыты повязками лица, а на поясе желтых штанов с ромбическим орнаментом висели кривые мечи - акинаки. За спиной у каждого был лук.
Тураи не пожелал бы проверять их меткость… и он был уверен, что под обычными хлопковыми рубахами у этих персов панцири. Воины, убийцы - и к какому разряду их причислить? Тураи уже знал, что одежда разных подразделений великой персидской армии, созданной Ахеменидами, различается цветами и узорами: и одни могли с легкостью маскироваться под другие…
- Мы пришли за тобой, - сказал Тураи проводник. - Эти воины помогут тебе покинуть город.
Один из лучников сделал знак египтянину приблизиться: оружие мешало ему самому войти через низкую дверь. И только тут Тураи понял, что ему предлагают.
- Покинуть город? - воскликнул Тураи. Судьба брошенного грека в эти мгновения вырисовалась перед ним со всею ясностью. - А что же будет с моим другом?..
Перс воздел кверху обе руки - как только что делал сам Тураи. Египтянин возненавидел его за этот жест покорности и отречения.
- Один только бог знает, что будет с этим человеком, - сказал азиат. - Я уведомил великую царицу о свершившемся злодействе, и госпожа сделает все, что возможно, дабы спасти ионийца. Больше ничего сделать нельзя.
Египтянин сложил руки на груди.
- Я никуда отсюда не уйду без Менекрата, - сказал он.
Проводник смерил его взглядом. Азиат нисколько не был удивлен его ответом; как не был и нисколько впечатлен.
- Ты уйдешь, а потом уплывешь в свою страну, потому что таков приказ великой царицы, - сказал перс. Потом он усмехнулся. - Ты можешь покинуть Персию живым, а можешь умереть здесь, и достанешься шакалам!
Тураи содрогнулся. Он вспомнил вдруг, как персы обходятся с мертвецами, избегая хоронить даже собственных родственников!
Слуга Нитетис отвернулся и крепко выругался на родном языке. Он был совершенно бессилен против этих людей; и даже если бы ему позволили остаться в Сузах ради скульптора, он не добился бы для своего друга помощи ни у кого. Властительные особы - хазарапат*, царские родственники - даже не приняли бы чужеземца, не говоря о том, чтобы выслушать его и постараться ради какого-то эллинского художника!..
Тураи поджал губы и подошел к персидским воинам.
- Я согласен, идемте, - сказал он.
Проводник улыбнулся.
- Ты поступаешь разумно.
Выйдя наружу и увидев, как блестят золотые насечки на рукоятях кривых мечей персов и дорогие убранства их коней, египтянин вновь ощутил ужас: теперь за себя. Откуда ему знать, что эти люди не прикончат его, отвезя туда, где никто его не услышит?..
