Женщины долго молчали. Потом Артазостра сказала:

- Теперь я понимаю.

И улыбнулась. Как и Нитетис, эта госпожа не могла допустить, чтобы что-нибудь в ее владениях оставалось для нее тайной!

- Мне очень жаль, - сказала персиянка, коснувшись руки гостьи.

Поликсена кивнула, закусив губу. На ее ресницах повисли слезы, и эллинка утерла щеку.

- Это было давно… но я никогда не забуду и не хочу забывать.

Хозяйка и гостья помолчали. А потом Поликсена произнесла:

- Я давно хотела спросить тебя… есть ли у моего брата гарем?

Сам Филомен никогда не упоминал о других женщинах, кроме супруги. Но если брат стал восточным правителем - да и просто правителем…

Персиянка подняла черные полумесяцы бровей.

- Гарем?

Она усмехнулась.

- Вы, кажется, так не говорите?

Поликсена нетерпеливо вздохнула.

- Есть ли у Филомена другие женщины, кроме тебя?

Артазостра окаменела, глядя на нее, - только глаза засверкали, как у индийского идола.

- Я не женщина Филомена, - сказала персиянка с тихой яростью. - Я его жена! В Персии в домах сатрапов и князей живет много женщин, о которых никто не спрашивает! Но никто не называет их женами!

Поликсена поспешно склонила голову.

- Прошу простить меня.

Артазостра едва заметно кивнула. Было видно, что она все еще очень оскорблена.

Поликсена помялась, помолчала - потом все-таки повторила:

- Могу ли я узнать ответ на мой вопрос?

Персиянка откинула за спину косу.

- Да, здесь есть другие женщины, десять наложниц, но они все остались от прежнего господина! Мой муж не брал себе новых!

Поликсена мысленно пожалела этих бедняжек. Но египетские гаремы содержались так же: всех женщин по смерти прежнего господина передавали новому.

- А навещает ли мой брат их… или, может быть, навещал прежде?

Артазостра немного покраснела.

- Он заходил к ним вначале, но скоро перестал. К тому же, почти все эти женщины уже немолоды.

Поликсена кивнула. Она вообще не могла бы представить брата многоженцем - или мужчиной, который с равным увлечением посвящал бы время нескольким любовницам.

Артазостра неожиданно сказала:

- О таких делах не говорят с мужчинами. У нас ими занимаются евнухи, а у вас о них просто молчат!

Поликсена рассмеялась, чувствуя облегчение.

- А твой отец, госпожа? Есть у него гарем?

- У моего отца две жены, я дочь старшей - Сириты, и старшая в семье, - с гордостью ответила персиянка. - Еще у моего отца три наложницы. Все женщины его дома живут в Сузах, и еще живы его мать и бабушка!

Персиянка улыбнулась.

- Мы долго живем!

Они заговорились; но Поликсена остановилась вовремя. Как раз, пока еще не наскучила госпоже.

Артазостра простилась с сестрой мужа весьма дружелюбно, и просила заходить еще, казалось, не возражая против более тесной дружбы… но всегда следовало помнить, кто она такая.

Вернувшись, Поликсена обнаружила, что мужа все еще нет. Она забеспокоилась: раб Аристодема сказал, что господин ушел на ужин два часа назад. Должно быть, хозяин и гости пировали!

Поликсена легла спать. Вскоре после того, как она потушила лампу, раздался шум: вернулся супруг.

Его светлые волосы отсвечивали в темноте. Афинянин покачнулся, пробираясь к постели жены, а когда она в тревоге села, прошептал:

- Я пьян… Не спрашивай меня ни о чем, я сейчас лягу и усну!

Поликсена усмехнулась. Как хорошо, когда твой муж - воспитанный человек!

Когда Аристодем наскоро умылся и лег рядом с ней, распространяя винный дух, он прошептал:

- Утром твой брат приглашает нас на завтрак… и ты пойдешь!

Поликсена улыбнулась.

- Хорошо.

Завтрак был поздний, и пришли несколько человек греков и персов, державшихся весьма учтиво. Хозяин всех представил сестре: и гости кланялись ей, как царевне, говоря любезности. Среди греков оказался тот самый молодой скульптор Менекрат, о котором Нитетис говорила подруге перед расставанием и который изобразил царицу Египта в виде Нейт. Филомен уже успел увидеть эту работу и оценить ее по достоинству.

========== Глава 80 ==========

Аристодем с семьей переехал в новый дом через десять дней. Он и Поликсена вовсе не скучали в эти дни, проведенные в гостях у ее брата, - пожалуй, их даже перенасытили впечатлениями и удовольствиями. Но афинянин не скрывал своего облегчения, снова оказавшись в семейном доме.

- Ни за что не хотел бы стать правителем, - сказал он жене. - Счастье твое, что ты не бывала у брата на ужинах, только на завтраках! Его заставляют пить, когда он воздержан… навязывают женщин, когда он целомудрен!

- Кто навязывает ему женщин? - воскликнула Поликсена.

Аристодем брезгливо пожал плечами.

- Персы, мечтающие пристроить своих дочерей. Как будто Филомену мало одной азиатки в постели!

Поликсена печально улыбнулась. Он вспомнила, как прощалась с Артазострой, и как та уговорила ее взять с собою Каму, в помощь Мекет. Эллинке уже вовсе не казалось, что за этим стоит какой-то злой умысел: только знак большого расположения.

И Кама могла бы продолжать учить госпожу персидскому языку и обычаям. Уроков, полученных в Египте, было совсем недостаточно.

- Артазостра очень умна, - задумчиво сказала Поликсена. - Брат действительно любит ее, и я рада, что это так!

Философ улыбнулся.

- Ну, если ты рада, я спокоен.

Сидящая Поликсена с удовольствием потянулась и ощутила приятную боль в мышцах бедер. Она вспомнила о немногих уроках верховой езды, которые успел дать ей брат в дворцовом саду: это были очень счастливые мгновения. Филомен сажал сестру на собственного коня, и вороной красавец смирно шел под ней, хотя прежде не подпускал к себе никого, кроме хозяина. Филомен водил Фотиноса по дорожке, огибавшей беседку, которая затем вела прямо к этому увитому плющом домику.

Для таких уроков Поликсена впервые облачилась в персидскую одежду: она надела шаровары, которые в Азии иногда носили и женщины. Хотя от едкого конского пота ее кожу предохраняла алая попона, брат и сестра не рисковали явить персам непристойное зрелище.

Артазостра немало изумила родственницу тем, что, как выяснилось из разговоров, умела ездить верхом, - это было довольно редкое умение для персиянки; впрочем, как и для эллинки. Но семья Артазостры была родом с гор, где жилось гораздо привольнее, чем в городе. И Аршак посадил старшую дочь на коня тогда же, когда начал давать мужские уроки своим сыновьям. При кочевой жизни это могло потребоваться когда угодно, случись им спасаться от врага!

У Артазостры была собственная лошадка, и иногда она каталась на ней, когда ее могли видеть только собственные слуги и служанки. Чем больше Поликсена узнавала об этой азиатке, тем больше находила причин для восхищения - как и поводов опасаться дочери сатрапа.

Аристодем вскоре приступил к воинским упражнениям: каждый день с утра он отправлялся во дворец, где проводил время до обеда, и возвращался измученным. В учителя себе, как и следовало ожидать, афинянин выбрал греков, и продолжал одеваться только по-гречески.

В первые дни жене очень бросались в глаза кровоподтеки на его бледном теле, которые уродовали Аристодема, как следы побоев: в отличие от боевых шрамов, украшавших мужчин. Но и в глазах ее супруга теперь появился новый блеск, свидетельствовавший о верности себе: это был, в своем роде, весьма упорный и смелый человек.

Поликсена, которая теперь опять надолго оставалась одна, во время, свободное от занятия хозяйством и детьми, читала, писала и гуляла по саду - или, взяв охрану, выходила в город. Иногда царевна принимала гостей без мужа, который был слишком занят.

Ее искренним другом стал скульптор Менекрат, оказавшийся столь же умным, сколь и одаренным богами: он приглашал коринфянку в свою мастерскую, увлекательно рассказывая историю каждой работы. Почти во всех его скульптурах Поликсена увидела сходство с египетскими.