И там Поликсена, сидя рядом с Филоменом на груде необожженных кирпичей, узнала от брата новость, от которой ее охватили радость и страх: как от ухаживаний Аристодема.

- Фараон отправляет отряд самых способных греческих новобранцев в Саис, подавить мятеж или захватить преступников. Меня берут в их числе, - похвалился Филомен. – Амасис думает, что мы уже достаточно обучены!

“А может, ему просто не жаль вами пожертвовать…”

- Как же вы отправитесь? Ведь вы еще ни разу не воевали? – воскликнула Поликсена.

- Я нет, - ответил Филомен. – Но многие из нас уже воевали под началом у других чужестранцев. И у каждого когда-то бывает первый бой!

Он вдруг засмеялся.

- Как-то Априй бросил в бой египтян против чьих-то эллинских наемников, пожертвовав своими в первую голову. Амасис хочет действовать наоборот! Кто знает, может, ему и улыбнется удача!

Поликсена отодвинулась, окинув взглядом мужественную фигуру брата, так красиво обрисованную красным плащом; несмотря на египетский доспех, внешне уравнивавший всех.

- Я верю, что Артемида охранит тебя, - сдавленно сказала эллинка, сдерживая свои чувства.

Она обняла брата. Филомен погладил Поликсену по спине, потом нежно отстранил от себя. Но следующие слова его не были нежными, а такими же непривычно горькими и насмешливыми.

- Наш старый царь думает, что в этом мятеже замешаны жрецы… но приказать своим солдатам занять храмы, бросить их против жрецов – невозможное в Египте дело. Во всяком случае, Амасису так поступить чересчур затруднительно, - засмеялся Филомен. – Он ведь и так узурпатор и простолюдин, в котором нет ни капли божественной крови Хора!

Поликсена кивнула.

- Я знаю, что это значит для египтян, брат.

В истории Египта случалось, что даже знатный правитель мог занять трон лишь посредством женитьбы на царевне крови.

- Как же твои начальники распорядятся вами? – спросила Поликсена, взяв брата за руку.

Филомен пожал широкими плечами.

- Это дело моих начальников… но думаю, что египтяне не сглупят. Они лучше знают, как действовать на своей земле.

Поликсена подумала, что Филомен изменился на службе у фараона – гордый эллин сам не заметил этого.

Молодость податлива ко всем веяниям, говорил учитель, хотя полагает себя всезнающей…

Вдруг Филомен, сидевший рядом в задумчивости, потянул носом. Он спросил:

- Чем это пахнет? Ты умастилась маслом?

Поликсена кивнула; она быстро спрятала взгляд. Филомен почувствовал, хотя сегодня она не душилась: но хитон у нее пропах!

- У меня осталось немного…. Я давно купила его и не пользовалась.

Неожиданный испуг царапнул ей сердце. Но Поликсена наконец решилась посмотреть на брата.

Филомен долго глядел на нее своими темными глазами – один из умнейших учеников Пифагора; однако он не сказал ничего.

Но вдруг брат встал.

- Мне пора. Я провожу тебя, пока есть время.

Поликсена тоже встала. Она схватила брата за плащ:

- Так я узнаю, когда ты уедешь?..

- Может быть, - неохотно ответил Филомен. – Нам скажут, когда сочтут нужным. Но ты, если я не успею сообщить, можешь спросить у наших братьев… думаю, скоро об отплытии нашего отряда будут говорить на всех рынках Мемфиса! – усмехнулся бывший пифагореец. – Это большое дело, сестра!

Поликсена бросилась брату на шею.

- У меня никого нет, кроме тебя, - страстно прошептала коринфянка.

Филомен обнял ее в ответ, но гораздо сдержаннее. Как видно, он всерьез заподозрил, что в сердце Поликсены теперь есть кто-то еще; однако опять ничего не сказал. Он многое запомнил из уроков Пифагора.

Наконец брат и сестра распрощались. За воротами казарм Поликсену ждал силач Ликандр, который уже привычно провожал ее. Ликандр мог бы стать ей другом… если бы им было о чем говорить.

Вернувшись домой, Поликсена села за тканье. Она редко сидела праздно. За работой она пела – но уже не об одном брате: ее девические чаяния словно разлились рекой, подобно Нилу в сезон ахет*, и Поликсена думала и пела и о Филомене, и о Пифагоре, и об Аристодеме… и о египтянах, красивых своей особой полузвериной-полумагической красотой, непонятных и надменных.

Эти люди погонят ее брата навстречу великой опасности – великой потому, что она первая.

Стоило Поликсене задуматься об этом, как у нее холодели и опускались руки. “Артемида! Укрой моего Филомена на земле чужой богини!” - молила эллинка.

Спустя неделю, так и не увидевшись больше с братом, Поликсена узнала, что греческий отряд отплыл в Саис на царских кораблях: возглавлял эту флотилию некий Уджагорресент, очень важный чиновник, военачальник и жрец.

Только египтяне могли так сочетать эти несочетаемые звания.

Но на саисской земле командование на себя возьмет Сенофри, мемфисский военачальник Амасиса.

Поликсена потеряла покой; она даже похудела от тревоги. Ей постоянно снились сны, в которых брата то убивали, то калечили на всю жизнь, отрубая руку или ногу. А ведь ему только двадцать лет!

А Сенофри не станет щадить греческих наемников. Времена Априя давно миновали!

Две недели ничего не было слышно об отряде и мятеже – и наконец, как гром с всегда ясного египетского неба, прогремела новость о возвращении царских кораблей. От этой новости забурлили все рынки; мемфисцы высыпали на берег, встречая воинов. И было отчего.

Город Птаха услышал, что схвачена Нитетис, истинная или мнимая дочь царя Априя!* Как прошла поимка, никто еще не знал – но скоро узнают; или мемфисцы сами насочинят диковинных подробностей. Однако сейчас толпу занимало не это – они сбились на обоих берегах великой реки, чтобы поглазеть на саму пленницу.

Нитетис сидела связанная на палубе первого из кораблей – ее руки были скручены спереди толстой веревкой и притянуты к мачте цепью. Она казалась отрешенной и никак не отвечала на смех и громкие замечания, сыпавшиеся со всех сторон.

Но вдруг наследница Априя вскинула черноволосую голову и метнула на свидетелей своего унижения такой гордый гневный взгляд, что народ зароптал: кто от негодования, кто от восхищения.

Однако никаких следов насилия на ней не заметили, хотя и жадно высматривали их: шею и руки девушки не пятнали синяки, голубое вышитое золотом платье не было нигде порвано, несмотря на тонкую дорогую ткань. Казалось, даже связана юная царственная мятежница не очень крепко – руки были стянуты только для виду, для внешней покорности победителю.

Хотя к чему ее связывать – когда вокруг на палубе стоят стражники! Поликсена, вместе со всеми прибежавшая на берег, заметила, что Нитетис охраняют одни египтяне: хотя на кораблях стояло и сидело много греческих воинов.

“Где же Филомен?” - подумала коринфянка, стоявшая в толпе рядом с Ликандром и Теоном, с которым успела за это время даже немного сойтись.

- Где Филомен, как вы думаете? – спросила она вслух: Поликсена никак не могла найти брата, хотя высматривала изо всех сил.

- Здесь, где же ему быть! Если еще жив, - откликнулся простодушный Ликандр.

Поликсена ахнула и прикусила руку, чтобы не заплакать.

- Идемте домой, скорее!

Коринфянка отвернулась от кораблей и стала торопливо проталкиваться назад сквозь толпу; и мужчинам осталось только последовать за ней.

Но Филомен остался жив. На другое утро, после ночи, которую Поликсена провела без сна, он пришел домой, пришел с победой. И из его уст Поликсена услышала историю поимки Нитетис, в которой брат участвовал сам.

Что сталось с наследницей Априя и ставленницей сторонников прежнего фараона в Мемфисе, никто из греков не узнал, как ничего не знали и о жизни Нитетис в Саисе; но о первой своей битве и победе Филомен поведал сестре во всех подробностях.

* Ахет – одно из трех времен года у египтян: время разлива Нила.

* Легенда о Нитетис, египетской невесте персидского царя, – реальная легенда греков и египтян, которую можно прочитать в пересказе Геродота. Возможно, история женитьбы Камбиса на египтянке царской крови, с целью узаконить свое воцарение в глазах побежденных, имеет под собою основания.