С легким удивлением отметил, что горы напротив были почему-то все лысые – ни деревца, ни кустика, ни высокой травы – наверное, солнечная сторона. А горы за спиной напротив густо поросли деревьями.
Насмотревшись, Кирилл решил прилечь и бросил себе под голову сумку. Укладываясь, он краем глаза заметил, как прямо напротив него, буквально в двух шагах, у воды остановилась молодая стройная женщина в легком зеленом купальнике, держа за худенькую ручку дочку лет трех.
Он посмотрел на женщину и сердце его растерянно екнуло. Кирилл конечно же знал, что помеси славян и азиатов дают подчас великолепные результаты, но такую красоту в своей жизни он видел впервые. И не мог даже и представить, что такое может быть на свете.
И такая совсем еще юная, а взгляд уже серьезный, внимательный, с какой-то даже глубоко затаенной грустинкой, явно скрывающий какую-то тайну.
Между тем молодая женщина тихо наказала дочке никуда отсюда не уходить. А Кирилл невольно замер, любуясь ею.
Яркое алтайское солнце играло в бурных потоках горной реки, многочисленными бликами слепя глаза и заставляя их отчаянно жмуриться. И в этих самых отражениях, где-то в самой их середине, стояла она – девушка безумной красоты, и многочисленные солнечные зайчики весело бегали по ее почти обнаженному телу.
Вот она шагнула в воду, мягко поведя бедрами вправо-влево. И у Кирилла перехватило дыхание. Вот она сделала еще один осторожный шаг по дну каменистой горной речки, снова грациозно поведя бедрами. И у Кирилла снова почему-то перехватило дыхание – ведь он так много видел подобных походок! А теперь вдруг получилось, что походка походке рознь. Оказалось, что главное не как девушка делает шаг, а какая именно девушка делает именно такой шаг! И Кирилл медленно таял в жарком мареве июля, глядя на эту женщину и почему-то вспоминая старый фильм "Сто дней после детства", виденный им когда-то очень давно, еще в раннем юношестве, и где главный герой вот также на солнцепеке тихо млел, видя, как сто раз знакомая девчонка вдруг принялась медленно раздеваться. И вот он сейчас, под теми же палящими лучами солнца, смотрел, как девушка в зеленом купальнике медленно входит в воду. И от этого, казалось бы простого действа, Кирилл волновался все больше и больше, то ли захваченный жарой, то ли усталостью, а то ли просто что-то неизвестное кольнуло его в сердце.
Эти плавные движения, эта женская фигура, до умопомрачения медленно-медленно входящая в воду, притянула его внимание, сковав его мышцы, сковав все его существо, всю его сущность. И он лежал на коврике, замерев, и фактически не дыша, и неотрывно глядел на девушку в зеленом купальнике, как она медленно, шаг за шагом входит в бурную реку Урсул, и как буруны вспениваются вокруг и между ее стройных длинных ног, и как брызги в бешенной скачке прыгают на ее коленки, бедра, животик…
И у Кирилла от всего этого закружилась голова. И, казалось, весь берег Урсула, все горы, вдруг поплыли вперед и вправо, а вместе с ними – и кафе с изгородью, и мост с машинами на берегу, и сама река Урсул – все вдруг стало смещаться вправо – неподвижной оставалась только фигура в зеленом купальнике. И Кирилл резко закрыл глаза, испугавшись, что сейчас он просто потеряет сознание.
Неужели можно обладать такой женщиной? – вдруг слабо подумал он. – Неужели можно дотронуться до нее, прижать к себе, уложить в постель, лечь с нею рядом?! Неужели все это можно?!
И Кириллу почему-то не верилось, что все это доступно простым смертным. Он был уверен – рядом с такой женщиной могут находиться только особенные мужчины, а не кто попало. И еще он был уверен – в круг этих избранных такой разгильдяй как Кирилл Кольцов уж точно не входит.
И он вздохнул чуть ли не вслух – как противно увлечься женщиной, но не иметь возможности сблизиться с ней – не тот уровень! Кто я, и кто она? Если я к ней подойду, она ведь даже на меня и не посмотрит! – с горечью подумал он, открывая глаза, и тут же захотел было снова закрыть их, но у него ничего не получилось. И он все также неотрывно смотрел на нее – как она отошла от берега на глубину (по пояс), как поплыла, и как перед мостом стала выходить.
И от того как она выходит, с каждым шагом все также грациозно покачиваясь, он млел еще больше, изводя себя мыслью – Боже, ведь досталось же кому-то такое совершенство! И этот кто-то зарядил ее дочкой! И он может совершенно свободно лапать это тело по двадцать раз в день, присаживать ее к себе на колени, совершенно не осознавая, каким богатством он владеет!.. Эх, как несправедлив этот мир!
Вот она вернулась к послушной дочке, и Кирилл невольно отметил, что и у мамы и у дочки на ногах – тапочки. В следующий раз надо будет купить кеды, недовольно подумал он. – А то с таким купанием все ноги обломаем!
Между тем прямо напротив Кирилла женщина принялась купать свою дочку в спокойной воде – перед бурунами, держа ее под грудь. И он встал – чтобы лучше ее видеть. А чтобы не торчать как истукан, он подошел к остывающему костру и, расположившись рядом с Катей, принялся неторопливо подкидывать в огонь щепки.
Мимо цепочкой проходила компания – два мужика и женщина. Все – алтайцы. Мужики поравнялись со стоявшим Кириллом. Остановились, закрыв от него маму с дочкой. Первый мужчина – сухощавый алтаец неопределенного возраста – протянул руку. Кирилл пожал ее.
– Закурить есть? – спросил мужчина, протягивая руку и присевшему на коврике Михаилу, которому, впрочем, пришлось тут же подняться.
Было видно, что алтаец, не смотря на то, что нет еще и двенадцати часов, был уже изрядно нетрезв.
Кирилл протянул ему пачку. Между тем к ним приблизился и второй алтаец, который также протянул руку для рукопожатия. А женщина-алтайка осталась покорно стоять в стороне. Первый алтаец взял из пачки несколько сигарет.
– Ягода нужна? – спросил второй алтаец – явно помоложе и помускулистее.
– Нет, – отрицательно покачал головой Михаил.
– Сфотографируемся? – вдруг предложил молодой, глядя на Михаила и кивая на сотовый телефон, валявшийся на коврике.
– Аккумулятор сел, – соврал тот, отчего-то напрягшись. Следом за ним почему-то напрягся и Кирилл.
– На той стороне – много ягод. Смородина, шиповник, – сказал первый алтаец. – Я здесь – лесничий, – пояснил он.
– Да мы проездом, – отмахнулся Кирилл. – Искупаемся, остынем, да дальше двинем.
– А то смотрите, – процедил, словно через силу нетрезвый лесничий, протягивая руку на прощанье.
Снова пережали друг другу руки и алтайцы ушли.
– Вот жизнь! – восхитился Михаил, глядя им вслед. – С утра – и уже под градусом! Сейчас ягоды насобирают, продадут, снова водки купят!
Кирилл кивнул, соглашаясь.
За время разговора женщина в зеленом купальнике уже ушла и Кирилл, судорожно оглядев округу и не увидев их, почему-то расстроился.
На том берегу с громкой музыкой подкатил черный джип. Остановился, притиснувшись к их машине. Распахнулись двери, и музыка зазвучала еще громче. Из джипа вывалились две худые девицы и тут же принялись танцевать прямо на траве, усилено при этом кривляясь.
А две скромных девочки-школьницы, которые расположились неподалеку от Кирилла, заинтересованно смотрели на джип, и та девочка, что была с длинными волосами и маленькой попкой, вдруг резко, в такт музыке, задвигала плечами и бедрами – вправо-влево – при этом плавно покачивая руками.
Катя тоже оторвалась от костра, с нескрываемым интересом поглядывая на тот берег.
– Нагрянем в гости? – предложила она парням, но те отрицательно покачали головами.
И она, пожав плечами и кинув полотенце Кириллу, пританцовывая, ушла к шумной компании.
– Вот шлюха! – изумился Михаил.
– Все они такие! – равнодушно согласился Кирилл.
– Нет, – отрицательно покачал головой Михаил. – Я, например, совершенно не представляю вон ту вот женщину в такой вот роли.
Кирилл посмотрел в указанном направлении и увидел так заинтересовавшую его маму с дочкой. Они сидели на травке на небольшом красно-желтом покрывале. Мама тщательно вытирала дочку широким полотенцем. Судя по вещам они были вдвоем, без мужчины. И это почему-то сильно обрадовало Кирилла. Похожа на Синильгу из Угрюм-реки, – вдруг подумал он. Именно так Кирилл ее себе и представлял, когда в детстве с замиранием смотрел черно-белое кино. Правда, та Синильга была соблазнительница, а эта Синильга – женщина-мать, добрая, спокойная и уверенная. Но все равно – безумно и соблазнительно красивая!
