Лицо Гуллы перекосило от злобы.

– Здесь вам не лечебница! Ее место в коровнике и на конюшне! А ну марш, грязная девка!

– Гулла, так нельзя! – попыталась снова вмешаться Магги, но Гулла подошла к ней вплотную и процедила:

– А ты, Магги, возвращайся на кухню. Иначе все госпоже Родгене доложу, вылетишь со своего места.

– С каких это пор ты напрямую докладываешь герцогине о делах, минуя Роксану? – ухмыльнулась Магги. – Роксана знает, насколько ты теперь приближена к господам?

Что-то неуловимое проскользнуло на лице Гуллы.

– Да, их светлость мне очень доверяют и советуются со мной. Они знают, что я четко выполняю свои обязанности.

Магги перебила ее:

– А герцогиня знает, что ты прикарманиваешь деньги, которые тебе выдают на закупку…

Гулла резко дернулась, казалось, еще мгновение, она набросится на Магги и растерзает ее. Атмосфера в комнате накалилась.

– Магги, не надо, – вмешалась Елена и погладила тетушку по руке, успокаивая. Она понимала, что этот конфликт ничего хорошего не принесет, а то и вовсе может навредить кухарке. Елена поднялась с кровати.

– Я пойду работать.

Гулла с Магги продолжали испепелять друг друга взглядами.

– И пошевеливайся! – кинула Гулла в спину Елене.

В курятнике было чисто, и девушка не без удовольствия отметила, что пока ее не было, вылупилось еще десять цыплят. Новый коровник тоже был практически достроен, лишь несколько мужиков сидели на крыше и стучали молотками. Всех коров уже перевели сюда, так как в старом, оказывается, обвалилась стена, едва не задавив животных.

– А вот и наша красавица! – это был Варди. Он мыл бурую корову, как раз тогда, когда вошла Елена.

– Варди!

Елена подбежала и обняла своего большого друга.

– Прости меня, – проговорила она, едва сдерживая слезы, – я не хотела, чтобы тебя побили! Зачем ты полез, дурень?! Ну скажи, зачем?

Юноша весело посмотрел на Елену.

– Да все хорошо! Не переживай! У меня даже и царапины не осталось.

Но девушка все никак не могла успокоиться, слезы текли у нее по щекам.

– Ну же, Елена, не плачь!

– Правильно, нечего плакать, вон он какой огромный, – это уже был старик Берси.

Он стоял в дверях коровника и улыбался.

– А вот меня, старика, как раз стоило бы пожалеть.

И Елена, смеясь сквозь слезы, крепко его обняла.

– О-хо-хо, девочка, главное, что ты жива и здорова, – тепло сказал Берси, – а уж как Смуглый по тебе скучает, похудел весь, бедняга.

Девушка улыбнулась. Пускай еще болела спина, и каждый шаг давался с трудом. Но все это уже не имело значения. Ведь это такое счастье – вновь оказаться рядом со своими друзьями.

***

Все вернулось на круги своя. Дни побежали за днями. Единственно в воздухе ощущались непривычная суета и оживление. В связи с предстоящим приездом молодого герцога и праздником в его честь работы у всех, в том числе и у Елены, стало намного больше. Берси целыми днями разъезжал по разным поручениям, а Варди пропадал в поле и фруктовом саду. Помимо своих основных дел в курятнике, коровнике и конюшне, Елену теперь привлекли к уборке дворца. Для девушки это было необычайное событие, ведь до этого ей, как служанке скотного двора, не позволялось даже приближаться к нему. Но, видимо, тот штат прислуги, что обычно обслуживал дворец, действительно не справлялся со сроками, так как помимо Елены были привлечены еще несколько девушек из прачек. Насколько это важное событие они ощутили на себе, когда Гулла, старая экономка и главная горничная собрали их перед воротами сада, ведущего ко дворцу, и стали проговаривать инструкции.

– Работаем только в специальных перчатках, пыль вытираем тряпками, что вам выдадут. Если к вам обратиться кто-то из господ, отвечать с поклоном, глаз не поднимать.

«Почему? – думала Елена. – Господа что, огненные божества, и, если посмотреть на них, мы ослепнем?» Она невольно улыбнулась своим мыслям.

– Эту грязную одежду снимете, вам выдадут специальную форму, – продолжала главная горничная.

– И помните, – проговорила, важно возвышая голос, Гулла, – если кто-то что-то сломает или разобьет, того придется продать, и даже тогда стоимость разбитой вещи не покроется, так как вы стоите дешевле грязи, а дворец светлейших герцогов полон шедевров искусства!

Гулла говорила это, закрыв глаза и качая указательным пальцем. Это выглядело настолько комично, что Елена и другие девушки весело переглянулись между собой.

– Итак за работу! – строго скомандовала старая экономка.

Их повели через длинную зеленую аллею ко дворцу. Елена с замиранием сердца разглядывала высокие фонтаны, плетистые розы, аллеи из камелий: розовых, белых и нежно-лиловых. Воздух был напоен цветочным ароматом и свежестью. Проходя по мосту над широким прудом перед дворцом, Елена увидела на его водной глади то там, то тут распустившиеся бутоны лотосов. Это был прекрасный, сказочный мир, мир цветов, зелени, бесконечной неги и гармонии. Но вот перед ними предстал во всем своем великолепии дворец. Из белого мрамора с огромными окнами и уходящими ввысь башнями, он был словно соткан из света и стекла, заставляя невольно замереть в изумлении.

– Через черный ход! – указала экономка, и девушек повели к маленькой дверце для слуг. Им выдали форму, состоящую из простой льняной рубахи и длинной юбки, на ноги были надеты специальные туфли с мягкой подошвой, чтобы не поцарапать пол, а так же белые перчатки на руки, чтобы нигде ничего не испачкать. Все эти приготовления вызывали у Елены чувство, словно их готовили ко входу в какое-то святилище.

И действительно внутри дворец поражал не менее, чем снаружи, и наводил на мысль, что здесь живут не люди, а какие-то божества. Потолки такой высоты, что необходимо было то и дело поднимать высоко голову, чтобы рассмотреть необыкновенные рисунки, мозаику и лепнину, которыми они были украшены. Каждый зал, каждая комната были декорированы в том или ином стиле: янтарь, золото, малахит и хрусталь. А главный гостевой зал, где проходили все приемы и пиры имел стеклянный купольный свод и золоченый фонтан. От всего этого великолепия у Елены кружилась голова.

– Императорская роскошь, – прошептала дрожащим голосом одна из девушек.

На стене в главной зале висел огромный портрет светлейшей семьи. Это был герцог Доран Наттеньер, герцогиня Родгена и их четверо детей: сыновья Лейв и Кольбейн и две младшие дочери: Вива и Гретта, последняя погибла совсем маленькой в возрасте пяти лет. Этот портрет был написан давно, супружеская чета на нем выглядела очень молодой, а дети, особенно дочери, изображены малышками. Первое что сразу бросалось в глаза, и поражало зрителя – это необычайное внешнее сходство, которым была наделена вся семья. Черные волосы, синие, выразительные глаза и утонченные линии носов и подбородков – все говорило о том, что перед вами аристократы голубых кровей. В глазах герцога и герцогини застыло выражение неподдельного самолюбования и царственного величия, старший сын Лейв уже тогда, в столь юном возрасте смотрел дерзко и насмешливо, Вива стояла рядом с ним и держала его за руку. Красивое маленькое личико и большие глаза в обрамлении темных густых ресниц делали ее похожей на куклу, прелестную, но словно неживую, а вот младший герцог Кольбейн поразил Елену. На портрете ему было не больше десяти лет, но какие же серьезные, пронзительные глаза у него были уже тогда. Эти глаза заставили девушку невольно остановиться и пристально рассмотреть юного герцога. Совсем недетское, сосредоточенное выражение лица не сочеталось с хрупкой фигуркой, в левой руке он сжимал пухленькую ладошку маленькой Гретты, сидящей на коленях у матери. «Какой серьезный, – подумала Елена, – еще нет той чопорности и надменности, что характерна для лиц матери и старшего брата, может быть, он другой? Возможно ли быть другим в такой-то семье?»

Елена заставила себя отвести глаза от портрета и начать мыть пол.

Уборка дворца занимала большую часть дня, но и обычные обязанности по уходу за коровами, лошадьми и курами никто с Елены не снимал, так что приходилось успевать делать все. Спать она приходила уже глубоко за полночь, усталая валилась на кровать и тут же засыпала.