На ум пришло – «банкир», но для банкира лицо у Жоры слишком светлое и незамысловатое; «бизнесмен» – тоже вряд ли, простодушия многовато.

– Да никак не назвать… Это и есть – Жора…

– Откуда у него всё это?! Судя по всему, это же его, не напрокат взятое?

Вопрос, конечно, был глупым. Кто же даст напрокат такие часы и перстень?

– Ира говорила, что он раньше был при приличных деньгах…

– Да?!

В моей голове защёлкал денежный калькулятор. Это я раньше при приличных, как я считала, деньгах была. Но у меня был перстень, по стоимости раз в сто меньший, чем у Жоржа, да и то он был один. А у него – «всё, что осталось»! Если часики и колечко, это всё, что осталось, то что же было! Мой мозг такие суммы представлял с трудом. Да… теперь становилось хоть немного понятным безучастное отношение Жоры к тому, что мы ему пытались объяснить про свой сетевой бизнес. На фоне того, что он имел, наши воображаемые доходы выглядели сахарными крупинками. А мы сами – муравьями.

– И куда же всё делось?! Почему раньше было, а сейчас вот так?! – я не унималась в попытках понять, в чём дело.

– Да откуда я знаю! Спросишь у неё сама…

– Ага…

Хорошее предложение. Я уже раз спрашивала, и что? «Жора – это Жора»! Слава богу, что Наташка не предложила спросить у самого Жоры. Из него и клещами никакой информации не добудешь. Вот, поставил перед фактом, и смотрите! И ломайте себе на здоровье голову.

Да, умеет Жора устроить моим мозгам тотальный коллапс. Длящееся вот уже два месяца почти ежедневное встряхивание моих мыслительных функций, эмоций и чувств не проходило для организма даром. И самое интересное, что он для этого ничего специально не делал. Так, живёт себе и живёт, а я всё время впечатляюсь. Хотя, чего впечатляться-то!

Решила для себя так: нужно поспокойнее относиться ко всему, что мне кажется необычным и непостижимым. Ведь я много чего читала о человеческих возможностях, спрятанных за семью печатями, теоретически уже понимала, что к чему. Осталось принять и осознать, что и практически всё возможно. И быть спокойнее, спокойнее. Расслабиться…

В таком миролюбивом самовнушении прошли дни. Но, как говориться, покой нам только сниться. Или по-другому: спокойная жизнь – мертвая жизнь. Видимо, умирать мне было рано, и моей натуре были представлены новые потрясения. Кстати, напрямую связанные со смертью.

Ушла из жизни Жорина мама. Новость мы узнали от самого Жоры по телефону. Позвонил, сообщил и предупредил, что несколько дней его не будет. Уехал прощаться в другой город. Мы с Наташкой искренне пособолезновали, и стали обдумывать сложившуюся ситуацию. С Жоржем мы сдружились, и было бы естественно поехать ему помочь. Останавливало три факта. Первое – мы не были знакомы с ушедшей мамой, и мало что слышали о ней. Как-то не совсем обычно ехать и прощаться с неизвестной женщиной. Второе – сам Жора вроде бы не выражал желания видеть нас в этот момент рядом с собой; ну и банальное третье – отсутствие свободных средств. Проделать дорогу в сто двадцать километров нам было не на что. Все эти препятствия нас и остановили.

Не остановили они Ирину Аркадьевну. На следующий день раздался звонок. И почти без предисловий:

– Завтра мы с Аллой едем к Жоре. Поедете с нами?

Мы переглянулись. Вообще-то, не собирались, но такой конкретный вопрос нуждался в таком же конкретном ответе. Объяснения не требовались.

– Да, конечно.

Наташка ответила за двоих. Я почувствовала некоторую неловкость. Ей-то понятно, за радость использовать любую подвернувшуюся возможность быть рядом со своей крёстной. Наверное, если бы она её и на войну пригласила, та понеслась бы. А я? Ехать на похороны, которые я до смерти ненавижу, к совершенно незнакомому человеку, в компании одной личности, перед которой я вся внутренне трясусь, и другой, вообще неизвестной. Чудный расклад!

Но и отказаться я бы не смогла. Всё-таки поддержать Жоржа надо было, да и притяжение, испытываемое к этой самой крёстной, было сильнее испуга перед ней. Ну а с незнакомыми я справлюсь.

– А кто такая эта Алла?

– Это близкая знакомая Иры, её подопечная, да ты её видела, помнишь?

Наташка объяснила, где я виделась с этой самой подопечной. Порывшись в своей памяти, я пожала плечами. Лица, в большинстве своём я запоминаю с трудом. Всё, что у меня осталось от той короткой встречи, – это размытый образ круглого лица с одновременно мягким и властным выражением.

– Не очень…

– Ну, завтра увидишь…

Наша совместная поездка начиналась как нормальная. Рано утром мы все загрузились в просторное авто представительской марки и двинулись в путь. Почти всю дорогу вели разные разговоры. Ирина Аркадьевна немного осветила нам историю Жориной семьи – семьи, нужно сказать, удивительной. Его мама и папа прошли всю войну, остались живы, после занимали весьма высокие посты, каждый в своём ведомстве, и, несмотря на такое занимание, остались до самого ухода очень сердечными, отзывчивыми и правильными людьми. В общем, это были представители той эпохи, когда понятие чести и достоинства не могли замениться ни весом кошелька, ни звучным рангом. Докапиталистической эпохи. Папа прожил долго, но ушёл чуть раньше, а мама – вот сейчас, и тоже в почтенном возрасте, где-то под девяносто…

Слушать Ирину Аркадьевну было в удовольствие. Она рассказывала историю семьи, а мы будто кино смотрели. Настолько её речь умела создать образы и передать настроение и отношение к описываемым людям, что к концу рассказа у меня сложилось ощущение, что я лично знакома с ними. Маму Жоржа она называла просто по имени – Женя, и эта простота и искренность, вкладываемые в такое обращение, вызывали у нас нелицемерное уважение к ней.

К концу поездки все немного подустали и замолчали. Каждый думал о своём. Я о том, как бы мне так профланировать и не приближаться к лицезрению усопшей. Против неё я, естественно, ничего не имела. Но во мне крепко пророс безумный страх перед всем, что олицетворяет смерть. Покойник, гроб, цветы, венки – всё это вызывало во мне всеобщую парализацию организма. Ощущения преотвратные. И всегда, когда это было возможно, я старательно избегала любую возможность столкновения с покойником. В своё время я не смогла даже подойти к собственной бабушке, и меня спасло от конфуза лишь понимание в этом вопросе моей мамы. Уж она-то знала, как мне нехорошо от всего подобного.

Пока я прикидывала схемы своего поведения, призванные уберечь меня от ненужных потрясений, мы прибыли на место. И Ирина Аркадьевна, и её подопечная Алла были, что называется, хороших русских размеров, и понятное дело, длительная поездка утомила их немного больше, чем нас с Наташкой. Покряхтывая, они выгрузились из машины, и мы все вместе направились к дому. У крыльца нас уже встречал Жора. Все по очереди его обняли, расцеловали, но почему-то не выразили принятых в такие моменты, соболезнований. Что-то было не так. Я ожидала увидеть его в сокрушённой печали, а он стоял с улыбчивым нараспашку лицом. Тихая грусть проскальзывала, но лишь тенью. Все приготовленные скорбные фразы застряли у меня в горле. Сумела выдавить лишь «привет!».

Мы разделились. Крёстная с подопечной и с Наташкой пошли в дом, с весьма не печальными лицами, я в некотором сумбуре осталась во дворе, покурить. Приглядела себе неприметную скамейку и устроилась коротать время. Погодка была сказочная. Тёплый и безветренный осенний день располагал к спокойному созерцанию. Солнышко ярко светило, где-то лениво чирикали птички. Я расслабилась. На удивление быстро нашёлся подходящий уголок. Ещё бы чашечку волшебного чёрного напитка и, вообще, был бы полный ажур.

– Кофейку?

Жора вышел из дома и предстал передо мной с большой чайной кружкой.

– Только растворимый… – словно извиняясь, он пожал плечами.

– Да ты прям угадал! Давай, пойдёт! Как в сказке: только подумала, а кофе уж тут как тут…

– Ну и хорошо…

Он улыбнулся и закурил. Выглядел как-то по-другому, не как обычно. Как-то спокойно и в то же время торжественно. Улыбчиво, но не весело. Мне сначала подумалось, что, возможно, так проявляет себя шок, вызванный случившимся. И улыбается он, чтобы его прикрыть. Но через пару секунд отмела эту мысль. Шок – удел слепых, а он-то не такой. Да и масок у него вообще нет. Вот всё, что чувствует, чем живёт, то всё и на лице. И всё же непонятно, чему радуется. Мама, всё-таки ушла…