– Я пойду туда только с учётом, что вы выделите мне свободную комнату, где я смогу выспаться, и мы не поднимем на уши всех соседей в округе.

– Да брось, – Бетани легко трясёт меня за плечо, – Будет весело!

И это чистая правда. Когда Моррис устраивает очередную вечеринку, негодует весь район. Музыка слышится отовсюду гулким эхом, не давая возможности расслабиться даже ночью, а пьяные гуляния продолжаются до самого рассвета.

– У тебя есть время подумать до шести, – обращается ко мне Моррис. – Конечно, можешь прийти раньше, если тебе вдруг вздумается. Знай, что двери моего дома для тебя всегда открыты.

Моррис является самым гостеприимным человеком, какого я только знаю. Почти ежедневно заводя новые знакомства, он делился со мной и Бетани мыслями об окружающих его людях. И, даже если кто-то не очень нравится парню, он желает видеть их на своих вечеринках. Я уверена, что и в этот раз там будет присутствовать если не вся старшая школа, то половина точно.

Вообще-то мне не привыкать к большим компаниям, так как я с детства провожу свободное время в обществе. Участие во многочисленных совместных фотосессиях, массовых съёмках и когда-то даже интервью дают о себе знать. Более того, ранее я находилась почти в центре внимания, и мне уж точно не чуждо проводить время с большим количеством людей. Вот только я совсем не знаю сверстников.

После занятий я выхожу на улицу и радуюсь, что утренние тучи уплыли далеко за горизонт, и над головой светит яркое солнце. Частые дожди здесь не являются редкостью, да и снег в начале апреля никогда не бывает в диковинку. Конец же этой весны ознаменован по-настоящему летней погодой. Солнце одаривает своими лучами природу вокруг нас: и бескрайние зелёные поля, что находятся прямо за школой, и невысокие подстриженные кусты, и листья многочисленных деревьев.

Я обожаю проводить свободное время на улице. Свежий воздух здорово помогает мне прийти в себя после долгого учебного дня или затянувшихся фотосессий – что не является редкостью.

Не то чтобы я фотографируюсь долго, просто иногда я пытаюсь прыгнуть выше головы, чтобы выиграть несколько свободных дней. Я ответственно подхожу к фотосессиям и стараюсь не терять время напрасно. Правда, когда профессионалы замечают мой рабочий настрой, они предлагают мне поработать ещё, и ещё, и ещё. И тогда я понимаю, что загоняю в ловушку сама себя.

Уже дома я уверенно шагаю в гардеробную. Только я отодвигаю тяжёлую дверцу шкафа, и жёлтые лампочки любезно освещают мне всё содержимое полок. На уровне колен расположены глянцевые подиумы с мамиными туфлями, чуть выше уже висят её самые разные платья. Они пестрят перед глазами различными цветами: от бежевого вечернего до открытого чёрного, напоминающее мне больше отдалённый уголок космоса. Бархатистое голубое платье следующим попадается мне на глаза. Я легко дёргаю на себя платье за край, и, когда оно соскальзывает с плечиков, я полностью беру его в руки. Ткань просто волшебная на ощупь. И выглядит платье не слишком строго, но и на даму лёгкого поведения я в нём не буду похожа. Неглубокое декольте, как и подол, украшено изящным пепельным кружевом. Что касаемо обуви, то моим выбором будут самые простые и удобные кеды. Недели ходьбы на высоких каблуках делают своё дело – мои ступни болят, а лодыжки только и успевают покрываться мозолями.

Я хватаюсь за дверцу и резким движением закрываю шкаф. Смотрю на отражение в зеркале и думаю – не подчеркнуть ли мне глаза? Может, замазать чёрные точки, что расположились вокруг переносицы? Использую тушь, придающую объём, нарисую стрелки, а почему нет? Тональный крем у меня тоже найдётся. А как же помада? На самом деле, мне нравятся мои неброские губы, поэтому я решаю воспользоваться обычной гигиенической.

Сложив выбранную одежду у себя в комнате, я решаю принять душ и завить волосы маминой плойкой.

В зеркале заблистали чуть припудренные щёки, над глазами порхают чёрные ниточки ресниц. Я аккуратно разглаживаю последние складки на платье, осторожно проводя по нему ладонью.

***

Мама не против моего общения с Моррисом. Более того, она считает меня полной дурой, ведь я отказываюсь от шанса быть с парнем, владеющим целым состоянием. Знаете ли, жизнь в пригороде Йорка – дело, которое под силу не каждому. Огромные земельные налоги связаны с исторической ценностью земли. Но семья Морриса не только отлично справляется с этой задачей, так ещё и еженедельно оставляют сыну кругленькую сумму на карманные расходы. Да, на выходных в Хантингтоне Морриса не найти: чаще всего в это время он спускает свои деньги в дорогих бутиках Манчестера, до которого отсюда рукой подать, и барах Йорка. Мне, конечно, не приходится мечтать о суммах, которые он тратит на выходных, и я ни в коем случае ему не завидую. Статус моей семьи и семьи Морриса практически одинаковый – различие заключается лишь в разнице специальностей наших старших поколений, – поэтому маме кажутся крайне глупыми мои отказы и предпочтение Моррису Билли.

Натянув на пятки новенькие, совсем неношеные кеды, я оглядываю порог. Телевизор молчит, кондиционер отключён, и лишь негромкое гудение холодильника развеивает гробовую тишину. Поворот ключа, потом второго, пробираюсь сквозь маленький зелёный сквер перед крыльцом дома – я на свободе.

Моё платье волнообразно развивается на ветру, волосы лёгкие и, кажется, я не хочу выходить из этого образа – свободной шестнадцатилетней англичанки, почти взрослой, но ещё такой юной. Жадно наполняя лёгкие кислородом, я иду вдоль по улице навстречу новым эмоциям, прямо как героиня какого-нибудь приключенческого романа.

Тёплый весенний вечер опускается на черепичные крыши Хантингтона, окрашивая их ярко-рыжими лучами. Стрекот разливается над Рирер Фосс, что находится всего в нескольких шагах от новеньких коттеджей. Мне нравится наша маленькая набережная: я люблю проводить время в тишине и спокойствии, всматриваться в спокойные воды узкой речушки и мечтать о дальнейшей счастливой жизни. По старой каменной кладке, обочины которой поросли высокими травами и камышами, почти никто не ходит: на смену ей пришли новые благоустроенные пешеходные зоны и совсем небольшие цветущие аллеи. Когда меня окружают выхлопные газы и беспорядочные разговоры, мне сложно представлять счастливую жизнь. Когда я смотрю себе под ноги на набережной, я вглядываюсь в каждую трещинку старой мостовой, и осознаю, как много событий она пережила. Она пережила времена восстания Уота Тайлера, пережила пушечные снаряды и многочисленные набеги, но не развалилась. История сильно вдохновляет меня: она заставляет жить, двигаться и быть примером для потомков. И, как бы мне не хотелось задержаться здесь подольше, вскоре мне приходится покидать тихую набережную.

Выкрашенный в белый цвет коттедж Морриса появляется за следующим углом, и я направляюсь к входной двери. Неспешная ходьба, речной запах и рокотание пролетающих над головой майских стрекоз хорошо очищает разум от ненужных мыслей. Я сжимаю ладонь в кулак и, почти не волнуясь, несколько раз стучу в деревянную дверь, за которой уже слышен смех ребят, тяжёлые басы современной музыки и треск посуды. Похоже, выпивать начали задолго до моего визита. И, кажется, не планируют заканчивать.

Дверь широко распахивается передо мной через несколько секунд, и моё лицо начинает освещать желтоватый свет с десяток зажженных ламп.

– Кэтрин, ты всё-таки пришла! – вскрикивает Бетани, увидав меня на пороге дома. – Ты не пожалеешь, ведь в этот раз веселья будет в разы больше. Проходи и наслаждайся!

Признаюсь, я почти не узнаю голос девушки во всём балагане, который творится внутри. Разговоры смешались в невнятный словесный гул, пробки от бутылок со свистом разлетаются по сторонам, а из-за топота содрогаются стены. С порога я могу различить около десяти пьяных фигур, шатающихся за спиной Бетти, но, судя по нервному смеху на фоне, их намного больше.

На плечах Бетани расположились лямки розового сарафана, перламутрового оттенка серьги хорошо с ним сочетаются. Рукава белой футболки чуть закатаны, а на капроновых колготках несколько безобразных затяжек. Образ вышел лёгким и дерзким – тот, что и нужен для подростковой вечеринки.