Эонвэ же был даже слегка обижен на владыку. Во-первых, никакой благодарности и даже выговор за то, что посмели тронуть того глупого эльфа, во-вторых, Манвэ сам мог бы помочь им и поднять ураган, чтобы не дать сауроновым силам приблизиться, ведь недаром он владыка ветров? Но когда Эонвэ понял, что в этот раз им не справиться, было слишком поздно. Светлые были готовы биться до последнего, но драконы окружили их огненным кольцом, не давая двинуться с места. Бой, если он только был, стал коротким, довольно скоро весь небольшой отряд обезоружили и связали. Эонвэ вырывался как мог, но зачарованные цепи крепко держали его.

Саурон на огромном драконе вылетел вперед и с удовольствием обозревал добычу. Как будет славно ломать их и мучить! На Манвэ он никогда бы не поднял руку, но вот подобные создания и их нежные крики нравились ему.

— Какой славный день: сегодня мне попалась целая дюжина птичек. В Барад Дур их!

И хотя Манвэ бросился к его ногам, Саурон вовсе не собирался так легко расставаться с ними.

— Отпусти, прошу, — просил его Манвэ.

— Да ну? Мне показалось, ты здесь скучаешь без пары, а Эонвэ отлично скрасит твой досуг, если обучить его некоторым интересным вещам.

— О, ты его не знаешь. Он никогда не покорится!

— Что ж, тем занимательнее будут наши с ним встречи, — и Саурон хищно улыбнулся.

Тёмный Властелин спокойно закрыл глаза на все просьбы и мольбы своего ангела и, предвкушая кровавую расправу над врагами, отправился обратно в Мордор. Манвэ он посадил на дракона впереди себя, и тот немного успокоился, оказавшись в объятиях.

Саурон был так рад своей богатой добыче, что впервые даже не мог определиться, что с ней делать. Столько летающих тварей у него не было никогда. Майар смотрели на него враждебно и непокорно, но только до тех пор, пока он не взял в руки нож. Манвэ беспечно спал в покоях Саурона, утомленный своими переживаниями и страстью майа, коей тот одарил его сразу по прибытии в Мордор.

И вот, прислонившись плечом к стене и вертя в руках нож, Тёмный Властелин скользил цепким взглядом по лицам притихших майар. У некоторых можно было бы без зазрения совести отрезать крылья. Конечно, перья на них не такие мягкие и лоснящиеся, как у Манвэ, но все же. Но нет. Саурон придумал забаву поинтереснее. Для начала пернатых стоило усмирить, на примере их предводителя показав, что случается с теми, кто перечит Тёмному Властелину. По его приказу Эонвэ заковали в колодки и сорвали с него одежды. Гортхаур не делал ничего сам, предоставив возможность измываться над ним оркам. Бедный Эонвэ побледнел, когда оказался обнаженным под голодными взглядами чудовищ. Кто-то смотрел на него с похотью, кто-то не скрывал своего желания сожрать… Светлый майа даже не знал, что из этого более отвратительно и заранее дрожал, словно осиновый лист. Шум орков перекрыл властный голос Владыки:

— Высечь его.

Орки радостно загоготали. Сразу двое взяли по прутику, нарочно проигнорировав имеющееся в распоряжении разнообразие плетей. Удары посыпались на нежные ягодицы согнувшегося из-за колодок Эонвэ. Сначала майа пытался отпугивать орков суровым взглядом и грозными речами, но едва ли это производило хоть какой-то эффект. Стоять обнаженным среди чудищ… Как же это унизительно! Майа чуть наклонил голову, чтобы светлые волосы скрыли его лицо. Закончив с поркой, темные твари тут же потянули руки к нему. Пленник сжал зубы и зажмурился. Он ожидал боли и пыток, ощутил, как сзади его что-то касается. Эонвэ весь сжался и напрягся, гадая, что же это может быть. Повернуть голову и посмотреть он не мог. И, пожалуй, хорошо, что не мог. Сначала его гладили по спине, потом прикосновения спускались все ниже, и вот, чей-то когтистый палец коснулся сжатого ануса. Орки затаили дыхание, наблюдая, за находящимся в неведении пленником. Реакция Эонвэ на подобное не заставила себя ждать.

— Не смейте меня трогать! Вам ясно?! Я уничтожу вас всех! И тебя, Морготово отродье, в первую очередь!

Саурон лишь наблюдал, не вмешиваясь и не мешая оркам развлекаться. Остальным присутствующим майа тоже приходилось наслаждаться этим шоу. Эонвэ ощутил, что чья-то лапа обхватила его плоть и начала быстро ласкать. Он повел бедрами и лягнул, пытаясь избавиться от прикосновений, но ничего не вышло. Ему отвесили болезненный шлепок и продолжили. Движения ускорились, и он ощутил, что возбужден. От стыда и осознания собственного позора горели даже уши и шея. Бедняга не скупился на ругательства.

— Заткните ему рот чем-нибудь, — поморщившись, сказал Тёмный Властелин, устав от криков.

Но прежде, чем орки успели исполнить приказ, Эонвэ ощутил, что между ягодиц его касается что-то влажное и горячее. Тело содрогнулось от возбуждения. Лицо Эонвэ выглядело непередаваемо, едва тот понял, что это был чей-то язык. Саурон наблюдал за ним усмешкой. Его забавляло то, что светлый не верил в то, что ему здесь решили доставить удовольствие.

— Плачешь, ангел мой? Ну, поплачь, поплачь. Твоего обожаемого господина мне все равно никто не заменит. Об тебя и мараться не хочется.

Испуганный и взъерошенный, со встопорщившимися перьями, Эонвэ походил на петуха или индюка, которого хозяин долго гонял по двору. Грязные касания орков замарали его навсегда. Все кончено, теперь он тоже искажён. И он этой мысли все внутри сжималось.

— Я не встану на твою сторону, прислужник Моргота, — он собрал остатки мужества. — И смерти в твоих лапах я не боюсь.

— Смерти? — раздался мелодичный насмешливый голос. — У тебя плохо с памятью? Я обещал тебе кое-что гораздо интереснее.

С этими словами Гортхаур приблизился, поглаживая крылья Эонвэ у основания, где только пробивались маленькие нежные пёрышки. Потом узкие прищуренные кошачьи глаза встретились со светлыми, и Саурон клацнул зубами так, что Эонвэ отпрянул.

— К примеру, зачем тебе крылья? Вдруг ты снова вздумаешь напасть на меня, уговорить Манвэ улететь или сбежишь сам? Ну нет. А вот моим девяти кольценосцам очень и очень нужны собственные крылья, потому что лишиться в бою драконов, как ты понимаешь, рискованно: они ведь смертны. И как это удачно, что вас тоже девять!

Эонвэ похолодел. Лишиться крыльев! Есть ли судьба ужаснее? Что потом с ним будет? Саурон, точно услышав его мысли, сказал:

— А ты с твоими светлыми друзьями поживаешь у меня: думаю, из тебя выйдет неплохое развлечение для моих валараукар и орков: парням некуда выплеснуть накопившуюся энергию… Сексуальную.

— Но… — Эонвэ трясло от ужасной перспективы, — нет! Я не хочу!

— А тебя никто и не спрашивает, глупое крылатое создание. Ты будешь надёжно зафиксирован — я лично выковал для тебя ошейник: вот, полюбуйся. Теперь он твой.

Правда, не такой красивый, как вы сковали моему наставнику, вала Мелькору, но все же!

Саурон продолжал насмехаться, явно наслаждаясь ужасом, что плескался в глазах пленных Майар, и все окончилось бы печально, если бы не бросившийся на защиту их Манвэ, который застал конец этой речи. Саурон увидел, как к нему метнулась крылатая светлая тень, и через миг на коленях перед ним стоял его крылатый ангел, умоляюще сложив руки:

— Майрон, прошу, если в тебе осталась ещё хоть капля добра и света, отпусти их. Они не вернутся, обещаю.

— Да неужели? — язвительно ответил Саурон, без церемоний отшвырнув Манвэ в сторону.

Но поскольку тот вновь и вновь кидался на защиту своих питомцев, досаждая Гортхауру, тот скоро рассвирепел и велел оркам вышвырнуть его из пыточной.

Как ни обидно было Манвэ, что его возлюбленный так грубо с ним обошёлся, по крайней мере он утратил часть иллюзий относительно его милости и решил продумать план вызволения. Если бы Саурон хоть ненадолго оставил пленников одних, то он сам отправился бы к ним на помощь и вызволил. И ему пришлось пойти на несвойственную светлому вала хитрость, скрывшись не у себя в покоях, а рядом с камерой, где держали Эонвэ, и выжидая нужный момент. К его счастью, Саурон хоть и имел самые жестокие намерения, в любую минуту мог отвлечься: так и случилось. Принесенные орком донесение от сотника, который командовал крепостью Амон Сул, гласило, что начались беспорядки, и следовало немедленно распорядиться и направить туда несколько отрядов и сменить убитого командующего новым.