– Садитесь, не стесняйтесь, – произнес литовец, открыв ключом небольшой сейф, набитый драгоценностями в виде домашней колбаски, копченой рыбки, консервов, сгущенки, конфет и еще бог знает чего. Надо заметить, что точное содержимое сейфа, кроме самого каптерщика, разумеется, не знал никто. Со всемирно известным литовским гостеприимством он выложил все эти лакомства на стол.

– Эй, Пилис! (это была фамилия литовского гиганта) – вдруг воскликнул черноволосый Серега, не удержавшийся при виде такой вкуснятины. – Ты же сказал, что все закончилось!

– Успокойся, друг мой, – с непередаваемым прибалтийским акцентом и спокойствием, присущим только представителям стран Балтии, ответил Пилис, – я немного, как это говорится, – тут он наморщил лоб, пытаясь подобрать подходящее слово – слукавил! – и широко улыбнулся.

– Ничего себе! – воскликнул Вовчик, – нам, значит, сухие галеты, а этим салагам – колбаску и конфеты!

– Вовчик, да в тебе от удивления поэт проснулся, – усмехнулся Серега. – Ладно, пойдем, пусть пацаны поедят.

Не торопясь, оба сержанта вышли из каптерки.

– Давайте, ешьте, – Пилис приветливо глянул на Бориса и Кольку. – Они неплохие ребята, – он кивнул головой в сторону двери. – А вот о себе такого сказать не могу. Пилис плохой, – заявил он о себе почему-то в третьем лице.

Это заявление было несколько неожиданным и контрастировало с действиями литовца. Поэтому, ребята удивленно на него уставились. Сержант это заметил.

– Вы про это? – он указал рукой на стол. – Это ничего не значит. Это просто традиция. В нашей роте принято хорошо встречать новобранцев, и давать им один-два дня на то, чтобы они могли немного привыкнуть к новому месту. А через день у вас начнется настоящая служба, – многозначительно закончил литовец. – И вы узнаете, какой Пилис на самом деле плохой, – добавил он.

Последняя фраза прозвучала малообнадеживающе, и наши герои несколько приуныли. Однако мирный вид сержанта, невероятный аромат, исходивший от домашней колбаски, конфеты, лежавшие на столе в виде небольшой горки, свежий хлеб, принесенный из солдатской столовой, сгущенка – все это содействовало тому, что наши юные герои, увлекшись поеданием всего вышеперечисленного, быстро забыли о «настоящей» службе, обещанной им сержантом, и ожидавшей их в недалеком будущем.

– Ну что, подкрепились? – обратился к ним каптерщик, дождавшись окончания трапезы.

– Угу, – ответили оба.

– Вот и хорошо. А теперь вам все же придется немного поработать, – заметив удивление на лицах своих подопечных, он продолжил – сегодня вас, конечно, никто не тронет, но чтобы не раздражать «дедушек», вам лучше не показываться им на глаза до отбоя. А как это сделать? – он вопросительно глянул на ребят. Те смотрели на него молча, не зная, что ответить.

– Пилис вам поможет. Он, конечно, плохой, но сегодня он обязан помочь, – литовец снова заговорил о себе в третьем лице.

– Ты – указал он на Кольку, – кстати, как тебя звать? – тот ответил, – так вот, Николай, ты останешься здесь и уберешься в сушилке, – он указал на дверь в соседнюю комнату.

– А ты? – теперь сержант смотрел на Бориса. Тот, сообразив, что хотят услышать его имя, представился.

– Так вот, Борис, ты отправишься в подвал.

При этих словах у Бориса по спине пробежали мурашки. Как мы уже знаем, Борис был не из трусливых, но все же при упоминании подвала, ему стало немного не по себе. Но внешне это никак не выразилось. Пилис провел Кольку в соседнюю комнату, объяснил задачу, затем запер каптерку на ключ и вместе с Борисом отправился в подвал.

Подвал находился неподалеку, буквально за входной дверью, ведущей в расположение роты. Выйдя из роты, Пилис с Борисом очутились на лестничной площадке, ведущей вверх, на второй этаж, и вниз, к двери, выходившей непосредственно на улицу. Они спустились на несколько ступеней вниз и оказались на площадке перед выходом из казармы. Затем они повернули вправо, и спустились еще на несколько ступеней вниз. Вход в подвал преграждала деревянная дверь, обитая большими старыми кусками жести. От долгого использования, тонкий металл местами истерся, оголив грубые не струганые доски. Доски, впрочем, были весьма добротными и крепкими, и могли прослужить еще многие, многие годы. На двери висел огромный старый замок, подобный тем, которые вешали на крепкие деревянные двери амбаров, дабы защитить их от непрошенных гостей. Несмотря на свой древний внешний вид, замок открылся легко и бесшумно. Было видно, что за ним ухаживали и периодически смазывали.

Огромной рукой Пилис толкнул дверь и та открылась очень тихо, не издав ни одного скрипа. Этому способствовало то обстоятельство, что хозяйственный литовец не забыл не только про старый замок, но и старые дверные петли, которые смазывал также тщательно. Нащупав рукой включатель, сержант зажег свет. Борис вошел следом.

Подвал оказался огромным. Он раскинулся под всем зданием казармы. Повсюду валялись какие-то куски ткани, камни, кирпичи, жестяные банки и тому подобный хлам. Вся эта «красота» тонула во мраке, который начинался в том месте, где кончалась власть света. Одинокая лампочка слабо освещала огромное пространство. Но ее света вполне хватало на то, чтобы разглядеть справа, в нескольких метрах, небольшую комнату, выстроенную из старых белых кирпичей. К ней и направился прибалтийский гигант. Борис пошел за ним.

Бесшумно отперев замок и толкнув дверь, сержант вошел в комнату. Привычным движением нащупав включатель, он зажег свет.

– Иди сюда, – позвал он Бориса.

Борис повиновался. Оказавшись внутри, он огляделся. Комната была небольшой, примерно 15-18 квадратных метров. Вдоль стен протянулись деревянные стеллажи, заставленные какими-то банками, бидончиками, коробками, старыми солдатскими сапогами, бушлатами, шинелями, одеялами и тому подобным хламом. Борису пришла в голову в мысль, что его хотят заставить навести тут порядок и чистоту. Если, так, то я и за несколько дней не справлюсь, уныло подумал наш герой.

– Нет, Пилис не заставит тебя тут прибираться, – словно прочитав мысли нашего героя, заговорил литовец. – Ты здесь не для этого.

Он подошел к двери и плотно ее закрыл. Потом прошел вглубь комнаты и остановился у правого дальнего угла. Поманил Бориса пальцем. Борис подошел.

– Залезай на вторую полку и разгреби бушлаты, – приказал гигант. – За ними увидишь стеклянную бутыль. Подай ее сюда.

Под грудой старых выцветших бушлатов Борис обнаружил трехлитровую стеклянную бутыль, наполовину заполненную чем-то красным. Пилис аккуратно взял посуду и поставил на небольшой, покрытый толстым слоем пыли, деревянный столик, стоявший неподалеку. Опустившись на колени, он выдвинул ящичек стола и достал оттуда граненый стакан. Стакан, естественно, тоже не блистал чистотой. Оглядевшись, он заметил висевший на полке небольшой кусок простыни. Нельзя сказать, что этот кусок представлял собой эталон чистоты, но для целей нашего сержанта он вполне подходил. Тщательно вытерев стакан, он откупорил бутыль и наполнил непревзойденный граненый шедевр темно-красной жидкостью. До носа Бориса, с интересом наблюдавшего за происходящим с высоты второй полки, дошел чудесный аромат прекрасного домашнего вина.

– Ну, – сержант повернулся к Борису, – чего ты там сидишь? Слезай.

– Пей, – литовец протянул спрыгнувшему Борису стакан. Тот оторопел. Ни в каком самом удивительном и фантастическом сне Борису не могло такое приснится.

– Я? – наш герой недоверчиво глянул в лицо сержанта, пытаясь понять, шутит тот или просто решил над ним поиздеваться.

– Ты, – ответил тот, – а потом я. Да ты не бойся, ничего тебе за это не будет. Сегодня я твой покровитель, тебя никто не тронет и слова лишнего не скажет. Пей. До дна.

Еще раз взглянув в широкое, и, как показалось Борису, доброе лицо прибалта, он сделал глоток. Вино оказалось очень вкусным. Сержанту не пришлось повторять дважды, потому что Борис с огромным удовольствием осушил стакан.

– Молодец! – Пилис хлопнул Бориса по плечу. Затем он налил себе и также с видимым наслаждением опорожнил стакан. – Кстати, может, тебе надо закусить? – в его гигантской ладони, откуда ни возьмись, появилось несколько ирисок.