Блэкстоун возвращался прежним путем, пытаясь отыскать переулки и улицы, которые выведут его к баррикаде, где он видел брата в последний раз. Вышел на Алана из Марша, по-прежнему лежавшего на пороге, но тело его было изувечено – скорее всего, горожанами. Меч пропал, но потеря невелика – в конце концов, это был меч бедного рыцаря. Парнишку ждет братская могила, но он хотя бы будет лежать вместе с другими лучниками. Жестокая цена сражения тяготила желудок Блэкстоуна, как свернувшееся молоко. Никакой разницы, где человека похоронят. Мертвый есть мертвый, и стоит мухам сесть, как в гнилом мясе закопошатся личинки.

Обугленные здания меняли форму улиц, и его память сбоила. Где-то он свернул не туда и наткнулся на латника, командующего пехотинцами, собирающими тела французов с улиц, готовя их к захоронению. Получив приказ помочь, Томас следующие два часа отволакивал и раздевал трупы, выкладывая их в рядок вдоль улицы. Когда прыти у солдат от усталости поубавилось, Блэкстоун улизнул по темному переулку, направляясь на улицы, где сражался. По пути спрашивал каждого встречного англичанина, не видел ли тот его брата в бою. Группа утомленных валлийских пикейщиков сообщила, что они видели отрока-лучника, пробивающего путь по улице вслед за своим командиром, пустив в ход боевой молот на манер косы. Потом другой пикейщик добавил, что видел рыцаря, в котором узнал сэра Гилберта Киллбера, штурмующего баррикаду, и поклялся, что того убили в бою. Томас возразил, что тот остался в живых. К группе подошел седовласый, просивший Томаса о помощи у баррикады на мосту, изнуренный сражением. Остальные расступились перед ним. Пристально взглянув на Блэкстоуна, тот протянул руку.

– Я Гриффидд ап Мадок.

– Томас Блэкстоун.

Они потолковали о сражении, и Томас с благодарностью принял хлеб и сыр, которыми с ним поделились. Рассказал о валлийском лучнике, укрепившем его дух. Тот не назвался, а пикейщики его тоже не знали. Но услышав из уст Блэкстоуна описание ран валлийца, согласились, что тот бился доблестно. Он показал им медальон, который умирающий вложил ему в руку.

Осмотрев его, Гриффидд снова положил его Томасу на ладонь.

– Сохрани его. Старик хотел, чтобы он был у тебя. Она предстательница людей в сей жизни, а когда придет час, перенесет твою душу на ту сторону. Ее кличут Арианрод, богиня Серебряного Колеса. Неважно, веруешь ты или нет. Она с тобою.

Когда люди устроились спать кто где был, Блэкстоун двинулся дальше в глубь разоренного города. Пожары еще не угасли, а по лабиринтам улиц до сих пор разносилось эхо криков и стонов. Один лишь указ не мог помешать насиловать женщин и резать их мужей. Он не обращал внимания на бесчинствующие группы пьяных солдат; приближаться к ним слишком опасно. Жажда крови и насилия гнала их из дома в дом. Позволял себе лишь мельком бросить взгляд на маленьких перепуганных детишек, полуголых и сопливых, беспомощно бродящих поблизости от своих домов в ожидании возвращения матерей, сбитых с толку вонью выпотрошенных тел и завыванием насилуемых женщин.

Изнасилование означает приговор к повешению, – но только не нынче ночью.

В отблесках пожаров был виден трехэтажный дом, покосившийся под опасным углом. Именно здесь арбалетчики удерживали улицы, на камнях валялось больше дюжины тел, и все были убиты одним лучником. Вернувшись по своим следам, Блэкстоун отыскал Ричарда Уэта, скрючившегося в дверном проеме. Косяк был расколот в щепу, в твердой древесине засели три арбалетных болта. Должно быть, попав под обстрел, Уэт пытался отступить, и здесь дал последний бой. Ни в его собственном, ни в запасном колчане, отданном Томасом, не осталось ни единой стрелы. Блэкстоун увидел торчащий в плече Уэта болт, обездвиживший его, почти лишив возможности постоять за себя. Каковы же шансы его брата остаться в живых, когда полегло так много других лучников?

Блэкстоун пробирался сквозь мрак, ныряя в дверные проемы и переступая трупы, когда небольшие шайки английских мародеров ломились через дома. Медленно, но уверенно он начал узнавать места, где бился. Наплыв эмоций от сражения затуманил улицы и здания, но теперь его рассудок сосредоточился, и он узнавал угол дома тут, вывеску ремесленника там. Когда он направлялся к одному из горящих домов, из бокового переулка послышались стремительно приближающиеся торопливые шаги. Люди кричали, но это были голоса французов. Из конца погруженного во мрак переулка бежал священник, словно за ним гнался сам дьявол, но потом споткнулся о труп, валявшийся на булыжной мостовой. Человек в клобуке споткнулся и, вытянув руки, во весь рост жестко и болезненно растянулся на земле. Оглушенный ударом, он попытался приподняться, но трое преследователей уже набросились на него – вооруженные горожане, очевидно из ополчения, оборонявшие город от англичан, но теперь вознамерившиеся убить священника. Один ударил фигуру в черном облачении жердью, другой пнул скорчившееся тело, а третий замахнулся секачом, чтобы зарубить упавшего до смерти.

Почти не задумываясь, Блэкстоун выдернул стрелу из трупа, лежавшего не дальше двух шагов от него. Выпущенная стрела свалила француза в тот самый миг, когда тот уже готов был обезглавить священника. Остальные ошарашенно оцепенели, когда стрела с посвистом вылетела из мрака, поразив их товарища. Томас двинулся на них с ножом в руке. Вроде бы в попытке защититься один из людей что-то закричал, указывая на священника. Блэкстоун распознавал в невнятной скороговорке только отдельные слова – обвинение священника в том, что он обирал покойников. Но когда до них оставалось не больше пятнадцати шагов, французы развернулись и удрали по переулку обратно.

Раненый священник застонал, подняв залитое кровью лицо; костяшки и ладони у него были ободраны от падения на грубый булыжник. Томас поспешно оглянулся: раз люди на улицах еще сражаются и убивают друг друга, совсем не дело, чтобы на него внезапно напали из окружающего мрака. И оттащил пострадавшего к углу дома.

– Все в порядке, отче, теперь вы в безопасности. Король Эдуард берет духовенство под свою защиту, – с запинкой проговорил он по-французски. Наклонившись, откинул капюшон с изможденного лица священника лет двадцати. На миг Блэкстоуна охватила неуверенность: глаза того зияли, как темные омуты в черепе. Пряди длинных волос, слипшиеся от крови и уличной сырости, прильнули к щекам, как следы кошачьих когтей. Насмешливо хмыкнув, спасенный оперся спиной о стену, сжав руками наперсный крест духовного лица.

– Ты англичанин, но изъясняешься по-французски, – проговорил он, утирая рот от крови. Потом потянул кровь носом и харкнул. – Я и вообразить не мог, что буду обязан жизнью ублюдку-англичанину.

Духовное звание отнюдь не обязательно наделяет человека добротой или признательностью. Сан можно купить или получить в дар. Слова этого человека разили плохо скрытой ненавистью, хотя ему только что спасли жизнь. Блэкстоун уперся ему в грудь подошвой, пригвоздив к месту.

– Что в мешке, поп?

– Пиршество, – отозвался тот. – Benedic nos Domine et haec tua dona[12].

И кичливо ухмыльнулся в уверенности, что простой лучник не поймет, но Блэкстоун уже слышал это благословение, и вспорол затянутую котомку, высыпав содержимое. В полумраке на мостовую выпали кольца и безделушки, склеенные черной запекшейся кровью. Некоторые кольца впились в кожу распухших пальцев, отрубленных у жертв. В тот миг, когда Томас еще не до конца постиг, что упало к его ногам, священник, извернувшись, лягнулся и вырвался на свободу. Взмахнув ножом, Блэкстоун попал по выставленной ладони и отрубил мизинец, повисший на лоскуте кожи. Томас ударил бы снова, но проворный священник отскочил, как солдат, уклоняющийся от удара меча. И рванул прочь, не проронив ни слова, ни проклятия. Бросившись вдогонку, Блэкстоун врезался в стену здания, оттолкнулся с перекатом и устремился за мародером. Перепрыгивая лежащие тела, выдернул еще стрелу, не отрывая взгляда от ускользающего силуэта, во весь дух несущегося сквозь клубящийся мрак. Добравшись до тяжелых, обитых гвоздями дверей церкви, силуэт в клобуке обернулся, чтобы бросить взгляд на преследователя. До убежища остался только шаг. Стрела Блэкстоуна должна была пригвоздить его к этому святому месту, но тот словно был наделен шестым чувством, отступив в сторону в тот самый миг, когда снаряд с глухим ударом впился в дверь, где он стоял мгновение назад. Потом дверь захлопнулась и засов задвинулся. Томас навалился плечом, но крепкая древесина не подалась. Должны быть и другие двери в другие коридоры. Мародер скрылся. Надругательство над мертвыми не в диковинку, но вырядиться священником – идея хитроумная. Однако же у него крест духовенства на груди, и он говорит на латыни, каковому языку обучают только знать и духовенство. Блэкстоун заключил, что, пожалуй, нет никакой разницы, кто ты таков, когда речь заходит о смертоубийстве.