– Невероятно… Как ты на неё похожа! – восхищённо говорит она. – Жаль, что ты её совсем не знала, Эллорен, – задумчиво добавляет тётя.

– Мне тоже жаль, – уже не так растерянно отвечаю я.

В глазах тёти Вивиан блестят невыплаканные слёзы.

– Она была величайшей среди магов. Мы все ею гордимся.

Дядя неслышно обходит кухню, ставит на стол тарелки и чашки. Посуда в его руках позвякивает чуть громче обычного. Он почему-то отводит глаза, словно не хочет встречаться со мной взглядом. Гарет вообще будто прирос к полу. Он стоит возле плиты и, сложив на груди сильные руки, неотрывно смотрит на нас с тётей.

– Вы, наверное, устали с дороги, – взволнованно обращаюсь я к высокопоставленной родственнице. – Присядьте, отдохните. Сейчас я подам чай и печенье.

Пока я расставляю угощение, тётя Вивиан усаживается за стол вместе с Рейфом и Тристаном. Дядя Эдвин разливает чай.

– Эллорен, – обращается ко мне тётя, отпив чаю. – Я знаю, что ты слышала наш разговор. Даже хорошо, что слышала… Что ты думаешь об обручении?

– Послушай, Вивиан, – встревает дядя, едва не уронив чайник. – Не надо об этом. Я сказал, и не раз. Решение принято.

– Конечно, Эдвин, я всё помню, но давай послушаем Эллорен. Что в этом такого? Ты ведь знаешь, Эллорен, что большинство девушек в семнадцать лет уже обручены. Что ты на это скажешь?

Кровь приливает к моим щекам, и я неуверенно выдавливаю ответ:

– Я… мы об этом почти не говорили.

Везёт же братьям, играют себе с близнецами в солдатики на другом конце стола! А почему, собственно, мы говорим обо мне? Рейф старше. Ему уже девятнадцать!

– Что ж… – бросив недовольный взгляд на дядю, отвечает тётя Вивиан, – пришла пора поговорить. Ты уже слышала, что завтра я забираю тебя с собой. Поживёшь у меня, я расскажу тебе всё, что знаю о магическом обручении и об учёбе. Закажем тебе в Валгарде новый гардероб. А потом твои братья заедут к нам на денёк-другой по дороге в университет. Ты не против?

Мы уезжаем завтра! Сначала в Валгард, а оттуда – в университет! При мысли о том, что тихий, неприметный Галфикс останется позади, меня охватывает радостное волнение. Дядя встревоженно смотрит перед собой, крепко сжав губы.

– Я буду очень рада поехать с вами, тётя Вивиан, – вежливо отвечаю я, изо всех сил стараясь сдержать ликование.

Гарет предупреждающе смотрит на меня, и я вопросительно склоняю голову к плечу.

Заметив наше переглядывание, тётя оборачивается к Гарету.

– Гарет, – любезно произносит она, слегка прищурив зелёные глаза. – Я имела честь работать с твоим отцом, прежде чем он ушёл на пенсию с должности главы морской гильдии.

– Он не ушёл на пенсию, – натянуто поправляет её упрямый Гарет. – Его заставили подать в отставку.

На кухне воцаряется тишина. Даже близнецы умолкают, почувствовав всеобщее напряжение. Поймав взгляд Гарета, дядя незаметно качает головой, будто предостерегая от необдуманных слов.

– Ты очень откровенен в своих суждениях, – всё с той же любезной улыбкой отвечает тётя. – Пожалуй, оставим разговоры о политике более образованным согражданам.

– Мне пора, – отрывисто объявляет Гарет и поворачивается ко мне: – Рен, я зайду навестить тебя в Валгарде. Прогуляемся на яхте.

Тётя не сводит с меня глаз. Представляю, что она думает о нас с Гаретом. Я понимаю, что надо ответить сдержанно, но при этом не обидеть друга.

– Хорошо, Гарет. Увидимся. Не знаю, будет ли у меня время для прогулок.

Метнув на прощание раздосадованный взгляд на нашу гостью, Гарет поднимается из-за стола.

– Ничего, Рен. Может, зайдёшь на минутку к моим родителям? Отец будет очень рад.

Тётя невозмутимо пьёт чай, но краешек её губ вздрагивает при упоминании отца Гарета.

– Я бы с удовольствием, – осторожно отвечаю я. – Мы так давно не виделись.

– Ну, я пошёл, – сухо прощается Гарет.

Рейф поднимается проводить друга, скрипнув ножками старого стула по грубым доскам пола.

Тристан тоже встаёт из-за стола. За ним торопятся близнецы и дядя. Кухня быстро пустеет. Теперь за столом только мы с тётей.

Она непринуждённо пьёт чай, то и дело бросая на меня пронзительные взгляды, словно хочет лучше изучить.

– Похоже, дорогая, ты нравишься Гарету, – задумчиво произносит тётя Вивиан.

– Нет… всё не так, – сбивчиво пытаюсь объяснить я, при этом чувствуя, как у меня начинают гореть щёки. – Мы просто друзья.

Тётя грациозно наклоняется ко мне и накрывает мою ладонь своей.

– Ты уже не дитя, Эллорен. Твоё будущее всё больше и больше зависит от того, с кем ты общаешься. – Одарив меня многозначительным взглядом, тётя откидывается на спинку стула и с облегчением добавляет: – Как я рада, что твой дядя наконец-то взялся за ум и отпустил тебя со мной. Жду не дождусь, когда я познакомлю тебя с достойными молодыми людьми.

После ужина я несу остатки еды свиньям в хлев. Дни становятся всё короче, тени – длиннее, холод гонит прочь летнее тепло, а солнце больше не в силах давать ему отпор.

При свете дня учёба в университете казалась мне весёлым приключением, но теперь, в медленно надвигающихся сумерках, меня охватывает необъяснимый страх. Конечно, я мечтаю увидеть мир, но в то же время люблю тихую жизнь с дядей в приграничном городке, где я выращиваю травы, ухаживаю за животными, готовлю простые снадобья, помогаю делать скрипки, читаю, шью.

Здесь так тихо. Так безопасно.

Я беспокойно вглядываюсь в даль: вот сад, где играли близнецы, вот просторный дом и владения Гаффни, а дальше – нетронутые земли и горы, которые на закате бросают на долину тень.

И конечно же лес, глухой, дремучий лес.

Над пустынными землями парят странные белые птицы с необъятными переливчатыми крыльями. Раньше я таких не видела.

Прищурившись, я слежу за птицами, и вдруг меня охватывает предчувствие надвигающейся беды. Даже земля дрожит у меня под ногами.

На мгновение я забываю о прижатой к бедру корзине с кормом для свиней, и несколько крупных картофелин с глухим стуком падают из неё на землю. Я поднимаю их и возвращаю в корзину.

Выпрямившись, я снова смотрю вдаль, напрасно отыскивая взглядом белых птиц – их больше нет.

Поздним вечером при тусклом свете небольшой лампы в спальне я собираюсь в дорогу. Моя рука то и дело оказывается в тени. Я отвлекаюсь и зачарованно смотрю на неё.

Моя кожа, как у всех гарднерийцев, слегка мерцает в темноте. Мы – Первые Дети. Так Древнейший отметил законных хозяев Эртии.

По крайней мере, именно так сказано в нашей священной «Книге древних».

Дорожный сундук – подарок тёти Вивиан – стоит на кровати. Мне вдруг приходит в голову, что с тех пор, как мы с братьями перебрались к дяде после гибели родителей в Войне миров, я никогда не расставалась с опекуном дольше, чем на день. Кровавая война шла целых тринадцать лет. В последней битве погибла моя бабушка. Избежать войны было невозможно. Вначале осаждённая со всех сторон Гарднерия подвергалась жестоким набегам и грабежам, однако к моменту подписания мирного договора заключила союз с альфсигрскими эльфами, и её территории увеличились почти в десять раз. Таким образом, Гарднерия стала самым сильным из воюющих государств.

И всё благодаря моей бабушке – Чёрной Ведьме.

Родителей я почти не помню. Отца звали Вейл, он занимал важный пост в армии, а маму – Тессла. Она отправилась его навестить как раз перед наступлением кельтов. Мама и папа сражались бок о бок, но в итоге погибли, и вскоре дядя забрал нас к себе.

Изабель, моя белая кошка, запрыгивает в сундук и запускает коготки в лоскутное одеяло, которое мама сшила незадолго до моего рождения. Укрываясь им, я будто слышу, как мама поёт мне колыбельную, и почти чувствую её объятия, и тогда, даже в самые грустные дни, на меня нисходит покой.

Мама словно вплела в мягкую ткань ярких лоскутков свою любовь.

Рядом с сундуком – мой аптекарский ящик, внутри ровно уложены склянки, инструменты, готовые снадобья. Страсть к лекарственным растениям я унаследовала от матери. Она была талантливым аптекарем, даже прославилась, составляя рецепты уникальных эликсиров и укрепляющих настоек.