Мы с Виолой ошеломлённо переглядываемся. У Ви странное выражение лица: не понять, о чём она думает. Знаю, что Виола даже говорить о третьей книге боится. Я особо не расспрашивала. Не хотела лишний раз мучить. Ей и так досталось – Нейт в коме, родители сходят с ума от беспокойства.

Виола, кажется, лишилась дара речи, застыла – иначе её гробового молчания не объяснить.

Я отвечаю:

– «Танец повешенных» не трилогия.

Тимоти подаёт мне чашку кофе. Чертовски горячо, но я буду не я, если покажу, что обожглась.

– Да ладно, Элис, – оценивающе глядя на меня, цедит он. – Это антиутопия. Бог любит троицу – и в горе, и в радости.

К Виоле наконец-то возвращается голос, и она прерывисто произносит:

– Третьей книги не будет. Мы написали вторую и заключительную часть дилогии, и вам это известно. Название выбрали соответственно – «Песнь повешенных», что-то вроде лебединой песни. Персонажи теперь живут в мире, который им нравится. Там и Нейту было бы хорошо. Я понимаю, всё это звучит слегка безумно, но…

Тимоти таращится на нас, как будто сейчас завопит: «Да, чокнутые мои, безумнее некуда!»

– Мы хотим, чтобы у книги был счастливый конец, и в этом нет ничего ужасного, – сообщаю я.

Виола благодарно улыбается.

– Но хотя бы выслушайте меня! – Тимоти молитвенно складывает руки. – «Песнь повешенных» вышла всего два месяца назад и мгновенно завоевала международную популярность. Вы превратили антиутопию в утопию. Однако осталась одна маленькая проблемка. – Он отхлёбывает кофе, нагнетая напряжение. – Утопии – отстой.

– Прошу прощения, я не ослышалась? – церемонно интересуется Виола.

С ней такое бывает, если ошарашить хорошенько. Ви как будто стареет лет на пятьдесят и разговаривает как моя бабуля.

– Это общеизвестный факт, – кивает Тимоти. – Вы же видели вчерашнюю рецензию? К мнению «Антиутопии дейли» прислушивается слишком много читателей, и мы не можем притвориться, что ничего не заметили.

– Рецензия – всего лишь чьё-то мнение, – изрекает Виола, вспомнив слова Кейти.

Тимоти скептически поднимает брови.

– Критики в чём-то правы. Наш мир страшен, а будущее неопределённо. «1984» и «Рассказ служанки» побили рекорд популярности не на пустом месте. Читателям не нужен недостижимый, сказочный финал. Они хотят читать о своих страхах, о трудностях в своей, более-менее узнаваемой среде обитания.

Тимоти подхватывает тарелку с шоколадным печеньем и суёт её прямо под нос Виоле.

– Угощайся!

– Ой нет, спасибо, – отвечает она.

Забрав у Тимоти тарелку, я ставлю её на стол. Никому не позволено впихивать еду моей лучшей подруге!

– Тимоти, скажи честно, ты эту речь репетировал перед зеркалом? – саркастически интересуюсь я.

– Да, и не раз. Неужели сразу догадались, милые вы мои?

Вот всегда он так. Говорит гадости самым очаровательным тоном. Как будто заворачивает всякую дрянь в разноцветные обёртки. Развяжешь большущий красный бант, аккуратно снимешь сто слоёв папиросной бумаги, а там – дерьмо. Ни больше ни меньше.

– Мы наблюдали за вашими фанатами и в чатах, и в блогах, отслеживали фанфики, смотрели видеоблоги… и пришли к однозначному выводу. – Тимоти встаёт с кресла и направляется к книжной полке-роялю. Мне бросаются в глаза тёмные волоски, пробивающиеся на его гладко выбритом подбородке. – Фандом голоден. А что делают с голодными?

– Кормят, – отвечаю я.

– Правильно, – кивает он. – И наш фандом жаждет очередной порции драматических событий, борьбы, противоречий.

– Да, жить в нашем мире страшно, – громко и отчётливо начинает Виола, – но разве читатели не ищут в книгах спасения, тепла и доброты? Ведь в самые трудные времена люди обращались к сказкам в поисках лучшей жизни, где есть любовь, дружба и утешение. Волшебные истории всегда дарили надежду.

Тогда Тимоти поворачивается к полке-роялю и одну за другой снимает с неё книги.

– Виола, ты говоришь о сказках для младенцев. Ваша аудитория – в основном подростки, старшеклассники и студенты. – Он театрально раскладывает книги веером на столе, и я читаю названия на обложках: «Дивергент», «Заводной апельсин», «Рассказ служанки», «1984», «Голодные игры». – И этих подростков мучает паранойя. Они постоянно ощущают присутствие Большого Брата, выискивают сюжеты о насилии и настигшей злодеев каре – ведь они видят это каждый день по телевизору, в Интернете и прочих средствах информации. Юные тела жаждут секса, повинуясь буйству гормонов. – Тимоти триумфально выкладывает на стол последнюю книгу, «Танец повешенных» Салли Кинг, и провозглашает: – Читатели ждут вот этого: трагедий, страсти, потерь… Вот почему «Антиутопия дейли» изменила рейтинг вашей книги, дорогие мои, – критики чувствуют, куда дует ветер, они кормят голодного зверя. И вам пора заняться тем же.

– Но мы же предупреждали… – звенящим от напряжения голосом напоминает Виола. – С самого начала мы сказали, что напишем только одну книгу. И вы обещали, что так и будет.

«Ви бледная как смерть. И что она уцепилась за эту “одну книгу”? Надо бы выяснить, что на неё нашло, но потом, пока беднягу не стошнило прямо на столик с кофейными чашками».

Тимоти медленно выдыхает.

– Вот что. Приходите в субботу на «Комик-Кон». У нас с Расселом Джонсом, который играет Уиллоу, назначена встреча с читателями.

– Мы знаем, кто такой Рассел Джонс, – выпаливаю я, но Тимоти продолжает, будто не замечая моего раздражения.

– Приходите, взгляните на ваших страстных поклонников, подпишите пару книг… и сами увидите, как читатели ждут третью часть «Танца повешенных». На «Комик-Коне» всегда необычная атмосфера – там фандом обретает особую силу.

От одной мысли о возвращении на «Комик-Кон» у меня кружится голова, а сердце частит как бешеное. Когда мы отправились туда в прошлый раз, случилось землетрясение, мы потеряли сознание и очнулись в больнице спустя целую неделю. А Нейт до сих пор не вышел из комы. Странные мысли вертятся у меня в голове: обрывки, которые нет сил додумать. Непрошеные воспоминания вгрызаются в мои сны, а к глазам подступают слёзы от титанических усилий НЕ ДУМАТЬ о том, что случилось.

«Нет. Ни за что на свете я не пойду на “Комик-Кон”».

Опустив на глаза тёмные очки (вдруг подступят слёзы!), я поднимаюсь с кресла, расправляю плечи и обращаюсь к Тимоти самым язвительным тоном:

– Дорогой Тимоти, на «Комик-Кон» мы не придём, и не надейся. И если сам не понимаешь почему, значит, в тебе не осталось ничего человеческого.

Я намеревалась выйти из кабинета вместе с Виолой, величественно, по-королевски, облив Тимоти напоследок презрением, однако дорогу загородил письменный стол.

Воспользовавшись заминкой, Тимоти хватает меня за руку сухими сильными пальцами.

– Прошу вас, дорогие мои, не отказывайтесь так сразу. Подумайте. – И когда мы уже стоим на пороге, распахнув дверь, швыряет нам вслед очередную гадость: – Вы такие талантливые! Не хотелось бы отдавать продолжение вашей книги другому писателю.

Мы с Виолой молча бредём к станции метро. Голова у меня раскалывается, а тело будто налито свинцом. Даже шум центрального Лондона сегодня только действует мне на нервы.

– Он же не позволит кому-то ещё написать третью книгу, – наконец произносит Виола. – Мы придумали новых персонажей, да весь сюжет изменили! Нельзя же просто отдать нашу книгу другому писателю. Это же воровство!

– Наверное.

– А что сказано в контракте?

Наш договор с издательством я помню очень хорошо. Виола тогда не отходила от Нейта, и вникать во всю эту юридическую чепуху пришлось мне. Я показала контракт Оливии, нашему литагенту, и она подтвердила, что всё составлено честно, – если издательство или наследники Салли Кинг позволят, то кто угодно сможет написать продолжение к нашей книге. Ведь главных героев и основной сюжет придумали не мы.

Во рту непривычно горчит, и я нервно сглатываю.