Однако этот вариант не устроил придирчивых партийных редакторов. Это могло быть по нескольким причинам. Во-первых, в нем содержалось упоминание о намерении членов Президиума вынести вопрос о Хрущеве на обсуждение пленума – ведь, как уже говорилось, никакого обсуждения не было. Кроме того, здесь имелись ссылки на секретарский корпус, якобы инициировавший обсуждение деятельности первого секретаря ЦК, упоминание о переговорах с ним по телефону и другие подробности функционирования механизма власти. Можно предположить, что все это могло разрушить ореол таинственности и значимости, которым партийная пропаганда старательно окружала кремлевских небожителей. Намеки на то, что отставка партийного лидера не планировалась заранее, могли вызвать у коммунистов на местах прямо противоположные мысли – о наличии заговора внутри Политбюро и Центрального Комитета. Таким образом, выяснить со стопроцентной уверенностью, что же на самом деле говорил новый партийный лидер на пленуме, теперь уже, видимо, не удастся.
Официальная версия хода октябрьского (1964 года) Пленума ЦК КПСС наиболее полно изложена в двух секретных документах – стенографическом отчете и протоколе пленума, предназначенных лишь для внутрипартийного использования. Оба эти документа сохранились в фондах бывших партийных архивов. Откроем архивные дела, в которые они подшиты. Стенотчет октябрьского пленума – это небольшая по объему и формату брошюра, на красной обложке которой, помимо заголовка и партийного девиза «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», имеются гриф «Строго секретно» и устрашающие надписи: «Снятие копий воспрещается», «Подлежит возврату в 3-месячный срок в ЦК КПСС». Те же предостережения значатся на титульном листе брошюры. Гриф секретности и напоминание о возврате в 1-й сектор общего отдела ЦК «украшают» и первый лист протокола заседания пленума.
Давайте посмотрим, с чем хотели ознакомить многомиллионную партию коммунистов ее новопровозглашенные вожди. В стенографическом отчете октябрьского пленума можно выделить следующие части: короткое вступительное слово Брежнева, доклад Суслова и информацию о голосованиях по постановлению пленума, а также по вопросам об избрании первого секретаря ЦК партии и кандидатуре на пост Председателя Совета Министров.
Итак, согласно официальной версии, Брежнев, проинформировав собравшихся о кворуме, открыл пленум и сообщил о том, что в течение двух дней Президиум обсуждал вопрос «об ошибках и неправильных действиях т. Хрущева». При этом Леонид Ильич якобы заявил, что во время обсуждения все участники заседания придерживались единого мнения. Сразу отметим, что на самом деле полного единства не было. Подробнее об этом мы расскажем в главах, посвященных заседанию Президиума.
Затем Брежнев предоставил слово Суслову, с тем чтобы последний доложил «единодушное», как снова подчеркнул Леонид Ильич, мнение партийного ареопага.
Согласно стенотчету, Суслов начал свою информацию с уже запущенной Брежневым дезинформации о единстве внутри Президиума. Однако единодушная суровая критика «неправильных методов работы т. Хрущева» не означала полного отказа от проводимой политики. Для успокоения партийной элиты в стенотчете приведены традиционные заклинания о незыблемости генеральной линии партии: «В своих выступлениях все мы исходили из того, что ленинская генеральная линия партии, намеченная решениями XX, XXI и XXII съездов партии, Программой партии, является правильной и нерушимой. Эта линия как в области внутренней политики, так и в области внешней политики для нас священна и незыблема». Если верить стенографическому отчету, зал встретил сусловские слова бурными, продолжительными аплодисментами (это отражено соответствующей ремаркой). Далее следуют не менее обязательные упоминания о значительных успехах в хозяйственном и культурном строительстве, которых добилась компартия. Вновь помянуты всуе решения трех ее последних съездов.
Вариант брежневской речи, принадлежащий перу В. Н. Малина. Самый ранний архивный документ, в котором применительно к действиям первого секретаря использован термин «волюнтаризм»
Для того чтобы было понятно, о чем речь, напомним, чем известны эти партийные форумы. Как писали в свое время партийные пропагандисты, XX съезд провозгласил принцип мирного сосуществования государств с различным общественным строем, осудил культ личности и связанные с ним нарушения норм партийной жизни и революционной законности. На XXI съезде Коммунистическая партия, сделав вывод о том, что социализм в Советском Союзе одержал полную и окончательную победу, взяла курс на создание материально-технической базы коммунизма. XXII съезд принял третью Программу КПСС, в которой определил цели и задачи коммунистического строительства в СССР.
На сегодняшний непредвзятый взгляд, логический ряд, выстроенный в стенографическом отчете, выглядит более чем странно. Не только тогда, но и теперь широко известно, что одним из инициаторов принятия третьей партийной Программы был не кто иной, как Хрущев, обещавший народу построить за 20 лет вышеупомянутую материально-техническую базу с бесплатным общественным транспортом и прочими прелестями коммунизма. Кроме того, на XXII съезде также по инициативе Хрущева был принят новый Устав КПСС. Согласно его требованиям, предусматривалось систематическое обновление выборных партийных органов сверху донизу. На каждых выборах состав Центрального Комитета и его Президиума должен был обновляться на четверть, республиканских ЦК, бюро крайкомов и обкомов – на треть, а на низовом уровне – от райкома до бюро первичной парторганизации – наполовину.
Казалось бы, партийно-государственное руководство страны, избравшее нового лидера, сообщило коммунистам о том, что и без Хрущева Президиум ЦК будет проводить прежнюю политику. Однако хрущевские новации в области партстроительства нанесли партийной номенклатуре сильный удар, ускорив ее ротацию. Так что не все решения съездов, намечавшие, согласно тексту сусловской речи, генеральную линию партии, имели шанс на дальнейшее претворение в жизнь. Вот отказ от репрессий, провозглашенный ХХ съездом, был с радостью встречен партаппаратом. Впрочем, следует иметь в виду то обстоятельство, что полностью отказываться от репрессий как метода управления партийные вожди – наследники Хрущева не собирались. От репрессий не отказывался и сам Хрущев[44]. Речь шла о стабильности только в номенклатурных кругах. Партийным функционерам не нужно было больше опасаться визитеров на «черных марусях», известных нынешним поколениям по ахматовскому «Реквиему». Другие хрущевские новации подлежали забвению.
Таким образом, непоколебимость партийной линии – всего лишь один из мифов советского общества. На самом деле со сменой партийного лидера менялась и линия, и методы ее проведения в жизнь. Пример того, как это происходило, продемонстрировал на пленумах все тот же Суслов. Регулярные напоминания о незыблемости генеральной линии должны были, по мнению партийных идеологов и пропагандистов, вселять в коммунистов твердую уверенность в том, что партия неизменно следует ленинским целям и идеалам.
Заметим попутно, что не на всех партийцев подобные кампания оказывали должное воздействие. Ведь еще в 30-е годы появился анекдот о генеральной линии. В ходе партийной чистки коммуниста спрашивают: «Были ли колебания в проведении линии партии?» Тот бодро рапортует: «Никак нет – колебался вместе с линией».
Вернемся к стенографическому отчету пленума. Согласно ему, отметив положительную роль Хрущева в разоблачении культа личности Сталина, в проведении политики мирного сосуществования и борьбе за мир, Суслов подчеркнул, что успехи партии в хозяйственном и культурном строительстве могли быть более значительными при иной обстановке в Президиуме ЦК, и перешел к критике первого секретаря. Характеризуя созданную Хрущевым обстановку в Президиуме, Суслов определил ее как ненормальную. Хронологические рамки вредоносного воздействия Хрущева на Президиум, ЦК и партию в целом обозначены были нечетко: в тексте стенографического отчета фигурирует расплывчатое понятие – «в последние годы».
