Я хочу, чтобы он толкнул меня к этой стене и закончил моё трехлетнее затишье. Наконец, хочу узнать, каково это, когда Мэтт врезается в меня и теряет контроль, прижимается своими бёдрами ко мне и... говорю об этом ему. Каждое слово проливается через край, и Мэтт ругается сквозь зубы и дёргает мои трусики, пытаясь стянуть их с моих бёдер, и Иисус.

— Просто порви эту чёртову вещь! — умоляю я, почти в слезах.

Он так и делает, и засовывает их в карман. Проклятье, это были мои хорошие трусики, но к черту, потому что пальцы Мэтта между моих бёдер, я видела, как он оперирует этими руками, но то, что они делают со мной. Это... это...

БОЖЕ МОЙ.

Его рука скользит туда-сюда, и ему нравится, как я готова, насколько очень-очень-очень мокрая. Для него.

Он прижимает рот к раковине моего уха и говорит, как хорошо я ощущаюсь, когда его палец скользит во мне.

Мой рот открывается, и я на сто процентов не уверена, что не сломала челюсть, потому что ДОКТОР РАССЕЛ медленно достаёт палец и добавляет второй, и это нежное покачивание не такое уж и нежное. Я трусь о нижнюю часть его ладони, пока он поворачивает нас левее и толкает меня к стене. Это почти унизительно, как легко я сдалась, как легко два маленьких (ладно, больших) пальцев могут заставить меня урчать, как кошка.

— Я хочу тебя, — резко прошу я, звуча почти одержимой необходимостью, но он единственный, кто мыслит ясно, потому что качает головой и использует подушечку своего большого пальца, закрутив в том самом месте, которое заставляет скрючиваться мои пальцы и закрыть глаза.

Несколько первых волн наслаждения начинают зарождаться внутри меня, но Мэтт прекращает свои движения, что ещё больше заводит меня, прежде чем его большой палец возвращается, вращаясь достаточно медленно.

— Нет времени, — настаивает он, его голос бархатный и командующий, прежде чем он подавляет мой протест своим ртом. Его зубы прикусывают мою губу, и Мэтт немного груб, но я знала, что так будет. Мягкость, которую он скрывает от всего мира, теряется и в этот момент. Человек, который делает со мной грешные вещи в этой ванной, это тот же человек, который вдохновил дьявола на картину в комнате отдыха. Это горячий хирург со всей уверенностью мира, мужчина, который пугает меня так же, как и возбуждает.

Мэтт отстраняется и смотрит на меня с прикрытыми глазами, его пальцы продолжают меня медленно убивать. Его слабая ухмылка говорит мне, что он доволен каждым моим стоном и нытьём.

За исключением одного бедра, прижимающего меня к стене и его раскачивающихся туда-сюда пальцев, он не прикоснулся ко мне. Мэтт по-прежнему остаётся таким, достаточно отстраненным, что он может наблюдать за тем, что со мной делает. Возможно, позже я буду смущена своей покрасневшей кожей и опухшими губами, но прямо сейчас мне нравится, когда он смотрит на меня. Мне нравится позволять ему делать это со мной.

Большой кулак стучит в дверь ванной, и я от неожиданности подпрыгиваю.

Пальцы Мэтта двигаются во мне.

Дверная ручка трясётся и глубокий голос спрашивает:

— Здесь кто-то есть?

Большой палец Мэтта вращается быстрее, и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не заплакать.

Его взгляд находит мой, и он качает головой, прижимая палец к своему рту.

Ещё раз стучат, человек становится ещё больше нетерпеливым. Половина моего ума хочет закричать: НАМ ВСЕМ НЕ ТЕРПИТСЯ, ХОРОШО, ПРИЯТЕЛЬ?!

Я так долго ждала этого момента, что сама идея, что могу этого лишиться, делает меня более отчаянной, чем когда-либо. Моя грудь быстро поднимается и отпускается. Я рукой ударяю запястье Мэтта и сжимаю её сильнее. Будто говоря, если ты остановишься, я убью тебя.

Его ухмылка превращает его в дьявола, и Мэтт понимает намёк, потому что перестаёт меня медленно дразнить. Есть лишь его палец и его взгляд на мне, и я шепчу:

— Я кончаю.

Его рука закрывает мой рот как раз в тот момент, когда пик удовольствия врезается в меня. Бьёт снова и снова. Покалывание накрывает меня с головы до ног. Я кричу в его руку, и он приглушает этот звук насколько может, но, скорее всего, этого недостаточно. Папа Римский, мой первый учитель и моя бабушка могли стоять возле двери в ванную, и я бы не смогла промолчать.

Рука Мэтта мешает дышать, но этот оргазм не заканчивается, и я сейчас на небесах. Я отказываюсь спускаться на землю. Его рот прижимается к моему лбу в целомудренном поцелуе, и его рука немного расслабляется.

— Бэйли? — спрашивает он, его тон окрашен удовольствием. — Сейчас я собираюсь пошевелить рукой.

Я киваю ему, давая знать, что не собираюсь делать ничего сумасшедшего, типа заявлять: «НАРОД, ДОКТОР РАССЕЛ ТУТ ДЕЛАЕТ СО МНОЙ ГРЯЗНЫЕ ВЕЩИ».

Хотя, если быть честной, часть меня хотела этого.

Мэтт отступает назад, медленно отрывает свои бедра от моих, и я критически оцениваю свое тело. Мои конечности каким-то образом не повреждены, моё дыхание медленно возвращается к нормальному, у меня все ещё покрасневшие щеки, и они, наверное, такими и останутся до тех пор, пока Мэтт смотрит на меня со знающим блеском в глазах. Поправляю платье, подхожу к зеркалу и съёживаюсь. Мой рот говорит, что я была непослушной. Мои волосы в полном беспорядке. Запускаю в них свои пальцы и пытаюсь уложить, насколько это возможно, но нет способа вернуть их в нормальное состояние.

Я стону, когда осознаю.

Мы на рождественском корпоративе.

На мне нет трусиков.

За дверью все ещё кто-то ждёт.

— Как, черт возьми, мы выберемся отсюда? — спрашиваю я, смотря на его отражение у меня за плечом.

По-видимому, Мэтт уже думал об этом.

Когда я готова идти, показываю ему большой палец, и он открывает дверь настолько, что можно просунуть голову.

— Доктор Ричардс, — морщится он, — мне нужна помощь. Меня постоянно тошнит — пищевое отравление или что-то наподобие.

— Что? — стонет доктор Ричардс. — Ты в порядке? Ты ж не ел шпинатный соус, не так ли? Проклятье, я знал, что не стоило возвращаться на несколько секунд.

— Нет, нет. Просто, принесите мне воды, хорошо? И что-то, что успокоит мой желудок, если сможете найти.

Доктор Ричардс бормочет себе что-то под нос, и Мэтт внимательно наблюдает, как он поворачивается и идёт вниз по коридору выполнять свое поручение. В тот момент, когда он исчезает, и горизонт чист, Мэтт выпрямляется, поправляет свой пиджак и предлагает мне свой локоть.

— Давай убираться отсюда.

Я выхожу из своего ступора.

— На самом деле ты выбрал не ту профессию, — поддразниваю я, — Это представление достойно Оскара.

ГЛАВА 26

Мэтт

Давайте на чистоту: все знают, что только что произошло в ванной. Доктор Ричардс единственный, кто думает, что у меня проблемы с желудком. Когда я беру Бэйли за руку и веду её обратно к сестре, он мчится ко мне с водой и некоторыми антацидами, которые нашёл в сумке своей жены. Пот стекает по его лбу, и он прижимает руку к своему животу.

— Теперь, когда ты упомянул об этом, я тоже не очень хорошо себя чувствую.

Бэйли пытается замаскировать свой смех плохо исполненным кашлем, и я тяну её подальше, прежде чем она разрушит наше прикрытие.

— На самом деле? — отчитываю я, не в состоянии стереть с лица удовлетворённую ухмылку.

Бэйли качает головой и прикрывает свою улыбку.

— Я не могу остановиться.

После оргазма она головокружительна. По крайней мере, один из нас. Я все ещё возбужден, мягкое касание её руки к моей промежности, и я покойник. Это убого. Мне нужно убираться отсюда к чёртовой матери. Я выполнил свою миссию. Пришёл, увидел, победил.

— Люди все ещё смотрят на нас, — бормочет Бэйли.

— Ха, — звучу скучающе. — Правда?

— Ты же знаешь, что так и есть, — говорит она, обняв меня за предплечье, девушка пытается прикрыться мной. Несколько минут назад она хотела убежать от меня как можно быстрее. Сейчас же пытается прижаться ближе. Это лучший пример хлыста, который у меня был.