– Николай, – позвала Люба мужа, – поиграй с Милой, мне нужно покормить Иванку.

Николай взял дочку на руки, подбросил в голубое небо, и детский смех рассыпался звонкими колокольчиками. Посадил Милу на одно колено (вторая нога в колене почти не разгибалась) и стал ее качать.

Мила очень любила эту качель, схватившись крепко за ногу, она не переставала требовать:

– Выше, папа! Еще выше!

И Николай продолжал раскачивать свою рабочую ногу. «Я, как Буратино, с деревянной ногой, – часто думал он, – ни встать, ни разогнуться!»

Николай со всей силы подбросил ногой Милу, схватив хохочущую дочку на лету, усадил на колени. Они стали смотреть, как Иванка, цепко схватившись одной маленькой ручкой за мамин халат, рассматривая на нем огромные белые лилии, второй ладошкой похлопывала по груди, как по своей собственности, потягивала молоко, с уверенностью демонстрируя, что этот пункт питания никуда от нее не денется. Люба с упоением смотрела на малышку, испытывая блаженство от ее кормления.

– Можно войти? – раздался возле калитки знакомый голос.

Время сильно состарило этого человека. Из когда-то мускулистого, красивого и уверенного в себе мужчины он превратился в осунувшегося, уставшего старика. Отец! Николай резко поставил Милу на землю, от неожиданности девочка попятилась к матери. Пристально всматривался в лицо пришедшего, и на мгновение к горлу подкатило щемящее чувство жалости к этому совсем не чужому человеку. До боли хотелось обнять и крепко прижать его к себе. И он сделал шаг навстречу.

– Здравствуй, сынок! Мы так давно не виделись. – Слезы выступили на старческих глазах. – Как ты живешь? Позволишь поговорить с тобой? Позволь с твоей женой познакомиться и внучек обнять! – Седая голова бессильно затряслась, плечи опустились еще ниже.

Весь мир словно замер. И вот неожиданная и такая знакомая вспышка ярости, а дальше… Все как на войне! Взрыв! Только вместо снаряда – гнев, и все тело, как от ударной волны, затрясло от копившейся годами злости!

– Уходи! – схватившись за голову, прокричал Николай. – Зачем ты здесь?! Никогда не смей приходить сюда! Слышишь?! – Собственный голос казался ему чужим. В голове с резкой болью нарастал гул.

Мила испуганно смотрела на отца. Люба оторвала Иванку от груди, быстро запахнула свой шелковый халат и крепко прижала малышку к себе, как бы пытаясь защитить от того, чего сама еще пока не знала. Она поняла, что перед ними отец Николая, его беда, его детские страдания, его непрощение.

Лицо Николая перекосила злость. С силой сжимая кулаки, он смотрел на старого отца и видел в нем только свои беды, слезы своей матери и сестер! Он почти не понимал, что кричал вслед уходящему поникшему человеку. Рядом плакала испуганная Мила. Люба с печалью смотрела на своего резко изменившегося мужа. Николаю хотелось только одного: быстрее убежать куда-нибудь и выпить! В этом было его спасение! Это даст ему облегчение! Ничего не объясняя, он подпрыгивающим шагом подошел к мотоциклу, завел мотор, сел за руль, резко нажал на газ и быстро выехал со двора на пыльную дорогу.

– Николай! – только и успела прокричать вслед растерянная Любовь. Она завернула Иванку в свою шаль и передала сестре Николая: – Валюша, посмотри за детьми! Я скоро! Николая нужно вернуть, так и до беды недалеко, ведь он за руль сел. Выпьет ведь!

Но беда уже ждала их за поворотом, поджидала, притаившись в овраге, потирая свои костлявые ладони.

Вскоре Николай сидел с двумя односельчанами за накрытым столом в хате своей кумы Оксаны. Здесь на какое-то время можно было забыть о бедах, о боли, об измучившей обиде! Кума делала неплохую самогонку, продавала ее, подрабатывая этим на жизнь, которая была ох как нелегка у одинокой вдовы. В ее хате всегда можно было выпить и закусить за небольшую плату. Жила она со своим сыном. Муж Петро погиб на фронте. Она так и не поняла, была ли замужем или нет – семейная жизнь закончилась слишком быстро, не успев толком начаться. Еще полная молодости и желания любить, она часто проводила свои бессонные ночи, нежно обнимая подушку и обливая ее горькими слезами. В деревне в основном жили старики, одинокие женщины и дети. Мало кто вернулся с войны, да и те вернулись в свои семьи. А так хотелось мужского тепла, заботы, сильного плеча, в которое можно уткнуться и забыть обо всем! Николая она знала с детства, вместе росли. С Николаем и Петром они ходили на гулянки, собирались в хатах на вечеринки с сельскими девчатами и парубками. Девчата готовили вареники с капустой, картошкой, вишней для веселой вечери, которая всегда заканчивалась песнями и танцами до поздней ночи. Николай был младше Оксаны, но она всегда выделяла его среди других из-за веселого легкого нрава и твердого характера, которым он отличался с детства.

Пришла война. Вместе с мужем и другими односельчанами на фронт ушел и совсем юный Николай. Только вот он вернулся, пусть и покалеченный, а Петро – нет!

Николай сидел за столом в ее маленькой хате. На бледном лице из-под копны черных волос, усыпанных на висках сединой, пьяной злостью сверкали зеленые глаза. В них больше не было юношеской беззаботной радости! Он вел несвязный разговор с зашедшими на рюмку гостями о своей ненависти к предателям:

– На фронте все говно, что есть в человеке, всплывает! – Он ударил кулаком по столу, и рюмки, наполненные самогонкой, подскочив, перевернулись, жгучие ручьи самогонки потекли в разные стороны стола. – Спрятать это невозможно. Одни свои рубашки рвут на бинты, чтобы помочь раненым, а другие снимают сапоги с беспомощных, чтобы потом их поменять на кусок хлеба и продлить свою паскудную жизнь! Никто и никогда не сможет передать всю подлость войны! Ничего нет страшнее этого! Зачем? Почему люди убивают друг друга?! Звери себя так не ведут! Они мудрее нас! Они подчиняются законам природы. Мы готовы ради своих желаний, своей гордыни уничтожать всех и все! Бросать своих детей, разрушать чужие семьи… Отец! Зачем он приходил?! Я не могу его видеть! Он бросил нас! Он променял нас всех на свою коханку! Никогда не прощу! – И он с размаху и злостью ударил пустой рюмкой о земляной пол.

Рюмка рассыпалась мелкими стеклянными осколками. Пьяные слезы затуманили глаза, голова стала тяжелой. Оксана поднесла ему еще одну рюмку, наполненную до краев. Николай выпил залпом. Мутная жидкость огнем обожгла горло.

Оксана прижала голову Николая к своей груди:

– Бедный ты мой Миколка. Что ж ты никак не простишь своего батьку?! Ведь целая жизнь уже прошла!

Тепло большого мягкого тела, пахнущего выпечкой и самогоном, успокаивало. Ее руки обвили плечи Николая, подняли из-за стола, поманили в другую комнату и жарко обвились вокруг него.

Потом он с трудом вспоминал, что было дальше. Только короткие обрывки: горячее и страстное дыхание Оксаны… ее испуг. бледное лицо Любы в комнате перед ним, ее широко открытые удивленные глаза и бегство по пыльной дороге. Николай в пьяном угаре вскочил на мотоцикл, стоявший во дворе, и помчался за женой. Догнав, что-то пытался несвязно объяснить. Люба не хотела слушать и продолжала бежать по дороге, но до дома было слишком далеко. На минуту она остановилась, вспомнив, что пришло время кормить Иванку. Бледная и растерянная, она молча села в коляску мотоцикла.

По дороге они ссорились, как никогда в жизни, не в состоянии себя сдержать! Мотоцикл вилял по дороге, подпрыгивая на ухабах. Люба просила Николая ехать чуть медленнее, но в ответ, теряя контроль, он все сильнее жал на газ! Мгновение! Если бы можно было его вернуть! Резкий поворот, руль вырывается из рук, мотоцикл слетает с дороги и переворачивается… Все закрутилось, и они летят в овраг, как-то очень медленно и долго…

Их нашли на рассвете. Водитель сельского грузовика, как обычно, вез колхозниц утром на полевые работы. Сильный стук в металлическую крышу кабины и крики женщин заставили его остановиться. За обочиной дороги лежал перевернутый мотоцикл. Подбежав ближе к мотоциклу, они увидели в траве неподалеку двух обнявшихся молодых людей. Казалось, что они просто спят. И только утренние лучи, падающие на их лица, подсказывали, что это не так. Мужчина еще дышал, женщине помощь уже была не нужна. Односельчане сразу узнали в них Николая и его Любовь!