Но вот, в этом году радостный день Благовещения совпал с самым трагическим воспоминанием христианства – Крестом. И в этот самый вечер, когда счастливые напевы в церквах говорят об Ангеле с лилиями, слетевшем к Пречистой Деве, – при рыдающих звуках «Святый Боже» на середину церкви выносится крест, символ нашего спасения, но и символ Божественной вольной муки и человеческого покорного страдания.
И мне кажется, что вот это смешение радости и горя, скорби и ликования, муки и счастья есть не случайное явление, а глубокохарактерная черта христианства.
Да, Господь искупил нас, снял проклятье, попрал смерть. Но всё это достигнуто высокою, страшною ценою Его муки. Память о Голгофе, призрак распятого Бога, крик: «Стражду!» – как бы преследуют всякого христианина, внося тень грусти во все Его радости. И, дав нам возможность победы над злом, Христос не упразднил зла и, Сам заслужив нам счастье безмерно тяжким подвигом и жертвою, и нам завещал тот же труд, те же жертвы и тот же крест.
Чрез земную муку мы прозреваем будущее счастье.
Но это счастье еще далеко:
Жизнь наша – крест
В цветах весны прелестной.
Для самой Богоматери радость Благовещения сменилась вскоре крестом, который Она несла всю Свою жизнь, до успения. И нам, слышащим весть отрады, освобождения и радости, сколько нужно перестрадать, прежде чем мы вернемся в свое счастливое отечество!
Земные скорби, испытания, потери, разочарования, разлуки – наш земной удел.
– Мы сгибаемся под тяжестью земных крестов. И счастлив тот, кто среди стонов чужого и собственного горя слышит ангельское приветствие: «Радуйся, Господь с Тобою!»
Страстная неделя
Вербная суббота
Еще с пятницы появляются на улицах торговцы с вербами, и во всех городах на главной площади устраивается большой вербный базар, называемый в просторечии «Вербы».
Эти базары – праздник детей и учащихся. И особое место занимают в них прилавки с гирляндами искусственных цветов для украшения икон.
Вербное гулянье как бы открывает собою весну. Всё кажется милым и приятным, вплоть до невылазной подчас грязи. Яркое солнце, голубое небо, звуки затихавших на зиму колес, веселые окрики продавцов, шутки торгующихся – всё полно жизни, которая вновь забила ключом…
А вечером в переполненных церквах святят вербу… Сколько поэзии в этой трогательной ветке с бело-серыми барашками, рядом с горящей восковой свечой: приглядывались ли вы когда-нибудь к полному какого-то тихого умиления и задумчивости зрелищу храма, заполненного этим лесом верб с огоньками свечей. Верба живет, в ней скрыта особая сила жизни: поставив ее в банку с водой, вы заставите ее цвести, и быстро распустятся на ней зеленые свежие лепестки. Но, символ жизни во гробе, как и символ того ликования, которым встречал Христа в Иерусалиме народ по воскрешении Лазаря, – верба есть в то же время символ печали, и ее «барашки» так похожи на застывшие слезы…
И вот мы вместе с народом иерусалимским встречаем Христа, грядущего на вольное страдание ради нас…
О Ты, нами постоянно забываемый, презираемый, гонимый, хоть теперь, когда Ты идешь на унижение, муку и смерть за нас, хоть теперь дай нам вспомнить о Тебе и хоть эти дни пробыть с Тобой! Под эти тихие напевы воспоминания о лучших днях, о безгрешном детстве, о первом говении тихо сходят на душу. И разве не в силах в этих воспоминаниях обновиться она, когда всё в природе вокруг обновляется и юнеет, чтоб зажить бодрою жизнью?.. О, помоги пройти нам с Тобою все пути этих дней, от пальм и криков «Осанна» до тоски Твоей в саду маслин, до воплей: «Распни, распни Его!» Дай нам стоять, с ужасом и скорбью у Креста Твоего и призвать Тебя с разбойником, исповедовать с сотником Твое Божество, погребать Тебя с Иосифом, с мироносицами услышать весть Воскресения Твоего и с Тобою вместе воскреснуть, и с Тобою больше не разлучаться никогда, никогда!..
Вербное воскресенье»
«Общее воскресение прежде Твоея страсти уверяя…» Ведь это – одно, чем, ради чего мы живем. Только ради будущего воскресения и тех радостей, которые оно нам откроет, мы терпим горькую муку жизни и не падаем без сил после тяжких разочарований, а бредем-бредем вперед к заветной звезде путеводной – общему воскресению. Ради него мы не отчаиваемся, опуская в могилу людей, без которых жизнь – холодна и бесцветна, А с верою шепчем им в далекое небо: «До свидания». И мы верим, потому что знаем, что не всегда будет нужен подвиг веры, и она сменится видением, и мы увидим Тебя, Господи, «лицом к лицу».
Всё для нас в этой вере в общее воскресение, в котором Ты нас уверил «прежде Твоей страсти».
Понедельник, вторник, среда
Тихие, сосредоточенные дни, углубление внутрь себя, преждеосвященные литургии с частыми «Господи и Владыко», с задумчивыми «Да исправится», с таинственным «Ныне Силы Небесныя», с длинными чтениями Евангелия, и, наконец, исповедь… И с какою тоскою взрослый человек, обремененный ужасным, роковым грузом сложных, вольных, сознательных грехов, – с какою тоской он вспоминает о «чистых днях первоначальных», когда не было в жизни жестоких измен Богу и всякая малая ошибка казалась незамолимым преступлением. Но в ответ на наше упорство во зле – всё та же благодать всепрощения, и с измученной души и теперь снимается вся ее несказанная мерзость… Боже, Боже, только бы стоять пред Тобою мытарем, только бы не предавать Тебя, как Иуда, ни за тридцать сребреников, ни за все блага мира, только бы твердить во всех своих падениях: «А все-таки я Твой и – израненный, грязный, противный – не отойду от Тебя, и хочу быть здоровым, чистым, прекрасным».
Четверг
День Тайной вечери, день установления Таинства Причащения, пред которым теряется, немеет ум, которое могла измыслить только Божественная, распявшаяся за нас Любовь.
Чувствуем ли мы, вдумываемся ли в значение этих священных слов, произнесенных Им тогда, в заветной тишине вечери – и повторяемых с тех пор в веках и веках церковной жизни: «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое… Пийте от нея вси: сия есть Кровь Моя…». Я вас создал на блаженство, дал вам одну лишь малую заповедь в меру вашей веры. Вы ее презрели, Мое слово предпочтя лжи обольстителя. Он обещал, что вы сделаетесь как боги, а вы стали из сынов изгнанниками… Но то, чем искушал он вас, как недостижимою мечтой, то сбылось ради Моей к вам любви. Человек не стал Богом, но он с Богом сравнялся, и Я, Бог, ради вас стал человеком. А вот теперь, чтоб поднять вас до Себя, чтоб и вы еще более, чем прежде, стали Мне вновь сынами, Я напояю вас Моею Кровью. Приступите, откройте уста человеческие, и в ваш человеческий состав приимите Божественную Кровь. Как могу отречься Я от вас теперь, как могу считать вас дальними и чуждыми Себе, когда в вас Моя Кровь?
И она льется, льется неиссякаемою, таинственною струею, эта Кровь распявшегося за нас Бога, возрождая человечество, эта Кровь, источник истинного, всечеловеческого братства и равенства.
«Приимите, ядите…» «Пийте от нея…» Только этот зов, более ничего Он не просит. Отчего же так редко мы приходим к Нему, чтобы «есть» и «пить»? Отчего обыкновенно чашу уносят в алтарь без того, чтоб кто-нибудь подошел к ней? И мы стоим, как каменные, не бежим к этому чудотворному источнику жизни!..
Пятница
Всё кончено… Его погребают…
И теперь, когда кончено, поймем ли мы, наконец, что место наше не при Его гробе, у которого мы так смело становимся, а в отверженных рядах Его гонителей, предателей, мучителей.
Мы не кричали: «Распни Его, распни Его!» Мы не вопили, что принимаем на себя Его Кровь. Но разве мы не прибавляем терний к Его мучительному венцу, и всякий день, всякий час не поступаем ли наперекор тому, что Он нам говорил, чего от нас ждал? И вот теперь, когда Он истерзан, нас охватывает мучительная мысль, что мы Его убийцы, что на нас Его Кровь.