– Ах, как неудобно-то, – засуетился замшевый, – сколько с нас?
Пыжиков достал калькулятор и деловито предложил:
– Давайте считать вместе.
Прикинули цену, из нее извлекли сумму подоходного налога. Альберт получил на руки нехилую сумму и выписал липовую квитанцию, мечтая только побыстрее унести ноги. Уже на пороге, за своей спиной, он слышал умильный голос:
– Вот спасибо, избавили нас от беготни по сбербанкам. До чего ж вы приятный человек! А с хозяевами разберемся, не сомневайтесь, они тоже прекрасные люди.
«Разбирайся-разбирайся», идиот напомаженный. Интересно, что они тебе скажут, когда выяснится, что налог уплачен полностью? А может, и не уплачен, кто его знает…
Выкурив подряд две сигареты за домом, Пыжиков немного успокоился и отправился по следующему адресу. Там он сразу же потребовал с жильцов номер телефона хозяев, но оказалось, что мера совершенно излишняя, так как они живут в квартире этажом выше.
За этот день он посетил четыре списочных пункта, после чего решил, что на сегодня хватит: в портмоне лежала солидная пачка денег. Личина налогового инспектора сработала.
Все следующие дна он ходил в гостеприимный сталинский дом, как на службу. Квартир, сданных в аренду, было много, даже сверх самых смелых ожиданий. Встречали радушно или с затаенным страхом, но никто не выставил, не стал проверять или требовать документы. Расчет Альберта оправдал себя. Чего он только не насмотрелся, – своры собак на продажу, клуб по интересам, брачное агентство, религиозная секта, школа поваров… Деньги отстегивали мгновенно. Не было заминок даже с гражданами азиатской национальности, хотя по-русски они и не понимали, и не говорили.
В конце второй недели «окучивания» Пыжиков пошел к очередной жертве, но опять не к хозяевам, а к жиличке. Чувствовал себя совершенно свободно, вел себя развязано. Решил, что немолодая женщина в инвалидной коляске будет легкой добычей и апофеозом его грандиозной операции. Залогом успеха являлись сведения, добытые у злобных старушек, гнездящихся на скамейках. Одна из них, с вислым вторым подбородком, но в кокетливой шляпке и узких белых брючках, которые открывали варикозные икры и толстые щиколотки, призывно похлопала ладошкой по свободному месту рядом с собой и поведала задушевную историю о том, как тетенька из нужной ему квартиры «пила, пила, а потом сломала обе ноги».
«Замечательно, – подумал Альберт, – она еще и пьет. Находка! Прямо из фильма «Здравствуйте, я ваша тетя!»: «она любит выпить, этим надо воспользоваться».
Он позвонил в домофон, однако впустить его отказались – под предлогом занятости. Разозленный, он просидел на скамеечке еще минут сорок, успел за это время выслушать от бабули в шляпке историю ее бурной жизни и угостить ее пломбиром, который закапал ему брюки. Позвонил в домофон еще раз – опять отказ, но теперь уже мужским голосом.
– Дождитесь, пока кто-нибудь пойдет, – посоветовала собеседница.
Оскорбившись, Альберт ушел из гостеприимного садика, однако телефочик упрямой тетки, которая не хотела открывать двери, все же раздобыл, а заодно узнал, что хозяева жилплощади проживают в США, штат Калифорния.
Два дня он звонил и пугал ее налоговыми неуплатами, процентами и вызовом в суд хозяев прямо из Лос-Анджелеса, наконец участковым милиционером. После четырех дней измывательств проклятая инвалидка милостиво разрешила подняться, но в дверях потребовала служебное удостоверение и телефон начальства. Пригрозив, что вернется, он ретировался, кляня на чем свет стоит всех инвалидов и их амбиции. Упрямство и оскорбленная добродетель настолько разъели его душу, что он решил все-таки добить мерзавку, и через два дня опять поднялся на третий этаж.
То ли тетка расслабилась, то ли в достаточной мере была напугана, но впустила без разговоров. Вести беседы, стоя в коридоре, как в предыдущих квартирах, Альберту не удалось – пришлось шагать за инвалидной коляской в хорошенькую кухоньку и садиться так, чтобы смотреть жертве в глаза. Но когда он в них посмотрел, внутри все похолодело: это была его школьная завуч Тамара Константиновна.
Она изменилась, разве что только руки остались такими же – холеные, с длинными хищными ногтями темно-красного цвета, в массивных перстнях почти на каждом пальце. В школе она имела привычку стучать ими по лбам нерадивых учеников. Пыжиков тоже относился к нерадивым.
Кроме того, что мадам Хлыстова была заведующей учебной частью, она еще и преподавала химию, с которой у Алика отношения не сложились сразу и бесповоротно. Тамара орала, как оглашенная, била толстой плексиглазовой указкой по столу и партам, а однажды врезала этой же указкой по голове Пыжикова. Указка переломилась надвое, но тему «ангидриды» он так и не выучил. Ее боялись и ненавидели все!
У Альберта внутри рефлекторно сжалось трепещущее сердце, а заодно и желудок. Одна только робкая надежда нашептывала, что дай-то бог, химичка его не узнает. И с чего бы? Прошло двадцать лет, из тощего вихрастого мальчишки он превратился в холеного мужчину. Может, она вообще стала плохо видеть, – вон, очки на шее болтаются на какой-то веревочке. Правда, на алкоголичку совсем не похожа, да и голос такой же командный и противный, как и был.
– Ну-с, и чего вы от меня хотите, молодой человек? Гаврилов Сергей Ильич, судя по удостоверению?
Альберт мысленно перекрестился и завел привычный разговор о неуплате налога хозяевами за сдачу квартиры внаем.
– А откуда вам известно, что они не платят?
– Налоговой инспекции известно все, – назидательно сказал Пыжиков, стараясь, на всякий случай, сдвинуть брови.
– Ах, в налоговой инспекции?
– Ну да, я же ее представитель. Вы видели мои документы.
– Видела. Запомнила. И записала.
– И что? – поинтересовался Пыжиков, чувствуя, что преамбула затягивается.
– А то, что никакого Гаврилова Сергея Ильича в нашей налоговой нету и не было. Что на это скажете?
– Вы, видимо, ошиблись телефоном, уважаемая. По какому номеру вы звонили?
– Я по этому номеру и сейчас позвоню, – сказала Тамара и начала тыкать в кнопки своим когтем.
Когда ей подтвердили то, чего Альберт так опасался, она облегченно откинулась на изголовье своей инвалидной коляски.
– Ну что, товарищ аферист, по-другому говорить будем или мне в милицию звонить? А может, в ОБЭП?
– Вы меня оскорбляете! – взвился Альберт. – Какая-то новенькая секретарша, которая никого еще и не знает, сказала ерунду… Я буду говорить только с хозяевами занимаемой площади!
– Не надо нервничать, я им тоже позвонила и узнала, что все налоги уплачены. Хозяева далеко, а солнышко высоко…
– Какое, к черту, солнышко?! – Алик привстал со стула.
– Обычное, гелеевое, 18-я группа периодической системы Менделеева! – заорала она и треснула по столу лежавшим тут же рожком для обуви. – Сядь, Пыжиков, и не смей мне спектакль разыгрывать!
Конская голова рожка с треском обломилась и покатилась под стол. Алику показалось, что это катится его голова.
– Думал, я тебя не узнала?! – продолжала бесноваться Тамара. – Да ты мне в страшных снах до сих пор снишься!
– Но вы же мне на выпускном тройку поставили, – тихо сказал Альберт и сел обратно.
– Поставила, потому что РОНО требовало процентность, – вдруг сообщила завуч вполне человеческим голосом. – А теперь поговорим.
– О чем?
Безысходность положения удручала, но уже не пугала. Ну выкинет она его за порог, ну, денег не даст… Ох, быстрей бы уже выкинула! Было б о чем горевать: заработал он достаточно, а то, что прокол вышел, так на проколах учатся. Не убила же, в конце концов!
– Сиди, Пыжиков, смирно. Закуривай, – Хлыстова пододвинула ему пепельницу в виде бревна и закурила сама.
– Вы разве курите, Тамара Константиновна?
– Не твое дело, Пыжиков, – огрызнулась она.
– Но в школе… – подобострастно произнес Алик.
– В школе я и на инвалидной коляске не ездила, – заметила химичка, – да и ты тогда аферистом не был.
– Жизнь, Тамара Константиновна, не сахар.
