Погода на новом месте проживания тоже не радовала: постоянные дожди и сырость, лето и зима мало чем отличаются друг от друга, – впрочем, так же, как и от осени и весны. Но зато красота вокруг – зашибись, как по музею ходишь… А сочетание воды и камня создает особый колорит таинственности и благородства.

В общем, влюбился Яша в Ленинград, просто благоговел перед ним, и решил остаться навсегда. Но для этого что-то делать надо и жить тоже где-то просто необходимо.

На что жить, он не задумывался: по скромным подсчетам, будет укладываться в те деньги, что родители вышлют. Папа с мамой высылали, но не разбежишься, все гораздо дороже, чем в Перми, а уж если комнату снимать, то и от голода помереть недолго.

Пошел Отто учиться в ПТУ № 17, там за неполных четыре года обещали сделать из него электрика. Работать в ЖЭКе и вкручивать лампочки по подъездам, конечно, не было Яшиной запредельной мечтой, но зато от «путяги» давали общежитие и стипендию. С соучениками он старался не общаться – по прописке такая же лимита, как он сам, а по менталитету сплошь и рядом гопники. А у Яши мысли возвышенные и планы далеко идущие. Пить портвейн он и дома мог, а тут такие возможности… Записался в библиотеку: хотел сразу в Публичную, возле Катькиного сада, но оказалось, что туда только с высшим образованием пускают. Соответственно, появилась генеральная мысль – после ПТУ идти в институт.

Стал после занятий проводить время в библиотеке «им. А. А. Блока», в читальном зале. Книги интересные, люди вокруг интеллигентные, пирожковая «Минутка» рядом. И библиотекарши – одна другой краше. Вот там и пришла ему в голову идея стать драматургом. Писал и тут же выкидывал в корзину для бумаг – самому не нравилось. А когда понравилось, отослал в журнал «Сельский механизатор», потому что пьеса была о комбайнерах, про то, как они урожай с полей убирают и в социалистических соревнованиях участвуют. Яша ни черта ни про комбайны, ни про уборку зерновых не знал, но накатал целых три акта. Своей фамилией подписываться не стал, чтобы не смеялись: абсурд, когда человек с немецкой фамилией пишет про трудовые будни села. Смех-смехом, но пьесу напечатали и даже гонорар заплатили – двадцать пять рублей. Яша сразу купил себе сандалеты и румынскую рубашку в полосочку.

Так началась карьера Отто. Он не стал квалифицированным электриком, но не стал и квалифицированным драматургом, – катал, как по маслу, малоактные произведения о советских рабочих и колхозниках. Триумфального успеха это не имело, но доход приносило.

Яша снял квартиру и даже женился – благо, было на что семью содержать. В Публичную библиотеку его так и не пускали, но всегда было приятно при любом знакомстве хлестануться: дескать, позвольте представиться, драматург Яков Отто.

Молодая жена его фанабериям не препятствовала, но жила своей жизнью – увлекалась йогой и какими-то другими затейливыми учениями, ходила на смутные собрания, даже на семинары ездила в другие города. Он ей тоже не мешал. Только прошло три года, а детей все не было.

– Слушай, может, ты втихую таблетки пьешь?

– Какие таблетки? – удивлялась жена.

– Ну, это… чтоб детей не было.

– Причем тут медикаменты? Просто рано мне.

– А мне в самый раз, – убеждал ее Яша. – Да и ты скоро четвертной разменяешь.

– У меня еще не все уровни пройдены, – туманно отвечала жена.

– Какие уровни?! Ты же не в компьютерные игры играешь!

– Вот именно. Съезжу еще на один семинар, потом подумаю о ребенке.

Яша расстраивался. Жена настолько углубилась в изучение непонятных ему субстанций, что совершенно открыто отлынивала от домашней работы и исполнения супружеских обязанностей. Однако, когда началось очередное укладывание чемодана, согреваемый мыслями о возможных детях, он поинтересовался:

– И куда на этот раз?

Ответ был неожиданным:

– На Гоа.

– А ближе нельзя?

– Нет, дорогой.

И она стала подсчитывать на калькуляторе сумму, которая ей требовалась.

Из Индии жена вернулась только через три месяца, – в шелковых расписных шальварах, с блестящим колечком в ноздре и… беременная.

– Про кольцо, как у бугая, я и спрашивать не буду, – сказал ошарашенный Отто, – а вот животик откуда?

– Ну ты и неблагодарный… – возмутилась жена. – От тебя, естественно. Ты уж определись! А то хочу ребенка, то не хочу…

И пока Яша, загибая пальцы, пытался вычислить свою причастность к этой ситуации, жена сложила объемистый баул.

– Эй, – постучала она его согнутым кулачком по плечу, – ты мне деньги давать собираешься?

– На что?

– Ни на что, а на кого, – на акушера, я рожать обратно на Гоа уезжаю.

– Почему? – глупо поинтересовался Отто.

– По кочану. Там медицина лучше.

Вернулась жена не скоро, но с хорошенькой смуглой девочкой, которая висела у нее, подвязанная расшитым платком, на груди. Последующие несколько месяцев Яша возился с дочкой и покупал детское питание, поскольку кормить дочку грудью жена и не собиралась, а ночами творил.

Завораживающая история с нежданными беременностями и отъездами на Гоа продолжалась, как страшный многосерийный сон. Девочек было уже две. И один мальчик. Отто исхудал, перестал стричься, а в его глазах посверкивал желтый огонек безумия.

Жена детьми не занималась. Она вообще ничем не занималась. Складывалось впечатление, что свою жизненную схему она определила раз и навсегда: залет – Гоа – ребенка Яше на попечение. Отто был детям и отцом и матерью, кормил, обеспечивал, играл, гулял.

В один из дней, выгуливая малышей на шлейке, как собачонок (не дай бог, разбегутся и потеряются!), он встретил приятеля из Малого драматического театра, где чаще всего ставились его пьесы.

– Ох ты! – изумился актер. – Все твои, что ли?

Отто кивнул.

– Теперь понятно.

– Что тебе понятно?

– Отчего у тебя тематика изменилась, – сказал тот, закуривая. – Да сядь ты, а то твоя свора тебя уронит.

– А детей куда, если я присяду?

– Вот же песочница, пихни их туда, пусть поиграют.

– Песка наедятся, – угрюмо заметил Отто.

– Ты песок пробовал? – поинтересовался приятель.

Яша помотал головой.

– Невкусно же.

– Так и им невкусно. Выпускай.

Актер и драматург аккуратно переместили детей и сели рядом на парковую скамейку.

– А чего так много нарожали? И какие они все темненкие! Ты их в солярий, что ли, водишь?

– На Гоа наш солярий, – грустно проинформировал Яша и коротенько обрисовал ситуацию.

Приятель чуть не поперхнулся дымом.

– Знал я, что ты не в себе, но чтоб до такой степени… Ты сам хоть раз туда съездил? Ты поинтересовался, чем твоя красотка там занимается?

– Вроде, семинары… – вяло сказал Отто.

– Семинары? А позволь узнать, на каком языке? Там на кокани и на маратхи разговаривают.

– Может, на английском? – с тоской поинтересовался многодетный отец.

– Твоя жена так хорошо английский знает?

– Совсем не знает, – признался Яша, – только русский.

– Потряси ее как следует, мой тебе совет. А то фантазии какие! Прямо не родить ей тут, Гоа подавай… Может, и забеременеть только на Гоа получается?

Яша пожал плечами. Про себя же решил, что придет домой и поставит вопрос ребром. Но дома надо было сначала отмывать детей, потом кормить их обедом, затем укладывать спать. А вечером жена сообщила, что снова ждет ребенка – мол, дай денег, опять лечу в Индию. Задуманный скандал не состоялся.

В этот раз она вернулась одна, без ребенка, но с солидным животиком.

– Здесь рожать будешь? – спросил Отто безо всякого интереса.

– Там. Я за детьми приехала.

– Как же ты с такой оравой одна на чужбине? – посочувствовал он.

– Господи, да глаза хоть открой! – и жена указала на свой лоб. Над переносицей было яркое пятнышко величиной с копейку.

– Испачкалась? – Отто близоруко сощурил глаза.

– Идиот, – сказала жена без всякой злости. – Это бинди, знак моего семейного положения. Он на мне наконец женился.