– Мы вынуждены идти на этот риск, – ответила Федра. – Позже у тебя будет возможность доработать детали, исправить ошибки или отменить события, если это, конечно, понадобится.

– Но это же безумие! Если я изменю историю экслибров, скорее всего, я отменю не только события, но и, весьма вероятно, отправлю в небытие чернильных поганок, живущих там, в лагере! Ведь они все являются потомками экслибров, изгнанных в убежище. Если изгнание не состоится, все те, кто сейчас ютится в лагере, может быть, даже не появятся на свет!

– Не появятся на свет чернильными поганками, – уточнила Федра. – Диковинными тварями, которыми они являются сейчас. Но если ты внесёшь в «Книги творения» нужные исправления, они всё равно появятся на свет где-то ещё и будут здоровы и счастливы.

– Но ты не можешь быть в этом уверена! Ты просто надеешься на это и цепляешься за эту надежду как за соломинку.

Зибенштерн откашлялся:

– Вероятнее всего, нам придётся пойти на этот риск.

Охотнее всего Фурия бросила бы ему в лицо, чтобы он наконец заткнулся, а то она расскажет Федре о том, что на самом деле старик планировал отправить в небытие всех экслибров. Но в итоге это бы только всё усложнило. Фурия знала истинные мотивы его действий. Она опасалась не Зибенштерна и даже, наверное, не Федры, а герцога Ментаны. Получается, она вынуждена была доверить ему не только свою жизнь, но и жизни всех обитателей мира библиомантики. Ему – и никому другому.

– Я должна подумать, – сказала она.

– Подумать?! – Федра уставилась на неё, как будто Фурия только что сообщила им, что собирается устроить себе каникулы на пару недель.

– Хватит болтать языком! – заявил герцог. – У нас есть план, и мы будем действовать по нему.

Федра смерила Фурию презрительным взглядом: казалось, её зрачки с золотыми ободками сканировали девочку, как рентгеновские лучи. – Я считала, что ты значительно разумнее.

– Я же не говорю, что вообще не собираюсь переписывать «Книги творения», – возразила Фурия. – Но мне действительно нужно подумать. Дайте мне пару часов.

– Фурия, пожалуйста!.. – начал было Зибенштерн.

– Ни минуты на размышление! – прогремел Ментана, не привыкший, чтобы ему возражали, и уж тем более чтобы ему возражали шестнадцатилетние девчонки. – Мы отправляемся вместе в путь! Ты и я!

Федра тоже открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в ту же секунду Фурия повернулась на носках и ринулась прочь из комнаты. Пробегая по коридору к открытой двери, ведущей из бункера наружу, она услышала, как сзади ругается Ментана.

– Догони её! – велела Федра. – Догони и приведи обратно!

Фурия направилась не в гору, хотя это был кратчайший путь к «Флёр де Мари», – слишком много чернильных поганок охраняли костры на подступах к кораблю. Вместо этого она перемахнула через стену, сложенную из скальных обломков, и с грохотом сползла по склону в облаке пыли. Она очень боялась переломать себе ноги в темноте и не следила за тем, где находится её преследователь. Ментана не отставал от неё ни на шаг. Она ощущала его ауру библиомантики, но, вероятно, пыль неплохо маскировала её. Герцог видел, в каком направлении она двигалась, но уж точно не мог разглядеть среди ночи в туче поднятой пыли.

Спустившись к основанию холма, Фурия споткнулась о выступающий камень, однако смогла удержаться на ногах. До лабиринта лагерных ходов и переходов оставалось совсем немного. Перед ней поднимался к небу дым многочисленных костров, начинала чувствоваться уже знакомая вонь.

Сзади что-то зашуршало и захлопало.

Ментана преследовал девочку уже не пешком. На равнине она осмелилась бросить взгляд назад – и заметила силуэт с развевающимися полами пальто высоко в ночном небе, на фоне красно-коричневой рваной раны, нанесённой идеями. Выпрямившись в воздухе, герцог летел высоко над пыльной землёй.

– Вот сейчас он нас и сцапает! – прохрипела петушиная книга.

– А-а, ты умеешь говорить? Как мило!

– И что мне надо было сказать там, внутри? – Голос петушиной книги звучал обиженно. – Они там все страдают манией величия, один хуже другого.

– Насчёт Федры я не уверена.

Слова вырывались из губ Фурии вместе с прерывистым дыханием. В горло попала пыль, она закашлялась. Тем не менее она по-прежнему бежала изо всех сил. Хлопанье приближалось: герцог практически нависал над ней.

Несмотря на темноту, Фурия разглядела лаз, через который прокралась в лагерь во время своего первого визита. Ночной ветер трепал пологи из кроличьих шкурок, ворошил старые брезентовые полотнища в лагерных проходах. Если бы Фурии удалось юркнуть под них, Ментана не смог бы отслеживать её путь с воздуха.

– Фурия! – крикнул Ментана. – Стой!

Десять метров. Мгновение Фурия размышляла – не попробовать ли ей самой подняться над землёй? – но в воздухе Ментана, без сомнения, был в тысячу раз опытнее её. Да и куда ей лететь? Сколько она вообще сможет пролететь? Возле остова корабля ей удалось удержаться в воздухе всего несколько секунд. Нет, на земле, в самой гуще чернильных поганок, она чувствовала себя значительно уверенней.

– Быстрее! – завизжала петушиная книга. Вёрткая шея высунулась из кармана, в котором лежала книга, подскакивая при каждом шаге.

Фурия почувствовала, как сверху на неё спускается чужая аура библиомантики. Она молниеносно крутанулась на пятке и выпустила в противника ударную волну из своей сердечной книги.

Будучи экслибром Зибенштерна, Ментана обладал даром библиомантики, во много раз превышавшим дар Фурии. Однако дерзость, с которой действовала девочка, захватила его врасплох: его отбросило назад, и на секунду он потерял равновесие.

– Ох и разозлился же он, наверное! – заметила петушиная книга.

От крытого прохода Фурию отделяло не более пяти шагов, когда в лагерной темноте возник светлый силуэт, поманивший её к себе. Было слишком темно, чтобы различить черты лица, но девочка узнала голос.

– Сюда! – Восьмой сын яростно жестикулировал обеими руками.

Ещё три шага.

Каменистая поверхность под ногами девочки вдруг взорвалась под напором ударной волны, ринувшейся на неё сверху. Пыльная завеса окутала Фурию, лишив её возможности ориентироваться в пространстве. Девочка не могла различить ни глубины, ни ширины зиявшей перед ней ямы. Если она сейчас потеряет время, Ментана сцапает её. Фурия оттолкнулась от земли и прыгнула в неизвестность – так далеко, насколько хватило сил.

Герцог снова выкрикнул её имя, но девочка не смогла определить направление, откуда раздался его голос. Казалось, голос Ментаны звучал со всех сторон одновременно, пока Фурия, задержав дыхание, летела через облако пыли, надеясь допрыгнуть до другой стороны ямы. На мгновение, показавшееся ей бесконечностью, она потеряла ориентацию в пространстве и была уверена, что уже падает глубоко вниз, в шахту, которую удар Ментаны пробил в толще скалы.

Почувствовав наконец под ногами твёрдую землю, Фурия застонала от облегчения. Сила прыжка едва не поволокла её дальше. Она бы упала, если бы её не подхватили чьи-то руки, костлявые и тонкие, как прутья.

В воздухе снова прозвучал зов Ментаны, на этот раз прямо у неё над головой. Одновременно петушиная книга испустила жалобный вопль.

Восьмой сын крепко держал Фурию, не давая ей упасть, хотя мальчик был значительно ниже неё и очень истощён.

– Иди за мной! – позвал он девочку.

Они вбежали в проход, но уже через несколько шагов мальчик потащил Фурию вправо, потом, откинув брезент, влево. Здесь царила практически абсолютная тьма. Много раз влажная ткань и шкурки хлестали по лицу Фурии, и как минимум дважды она споткнулась о чьи-то тела. Слепо положившись на Восьмого сына, она следовала за ним не раздумывая.

В какой-то момент Фурия заметила, что мальчик больше не один. В темноте она расслышала девчачий голос – должно быть, это была Вторая дочь. Наверное, они оба всё это время ждали её на краю лагеря.