Лицо отца помрачнело.
– Зибенштерн виновен во всём, что произошло с нашей семьёй. Иначе мы до сих пор назывались бы Розенкрейцами и были членами Академии. – Взгляд Тиберия каждый раз не оставлял ни малейших сомнений, насколько тяжело ему обсуждать эту тему. – Чем быстрее исчезнут его книги, тем скорее все забудут, что он вообще существовал.
Сейчас она могла бы снова затеять вечный спор о том, что отец по-прежнему доверяет лишь тем временам, когда их предки обладали членством в «Алом зале» – первом союзе библиомантов. Именно из этого союза позже и образовалась Адамантова Академия. Фурия могла бы часами говорить о противоречии в аргументах отца, о том, что именно агенты Академии хотят лишить их жизни. И конечно, о его лютой ненависти к Зибенштерну, который стал причиной падения двух домов этого союза. Радость, которую испытывал отец, используя книги Зибенштерна для своих прыжков и тем самым уничтожая их, граничила с одержимостью.
Но ничего из этого Фурия не сказала – просто потому, что спорила с ним уже много раз, но он ещё никогда не проявил даже толику понимания. Главное, чтобы в его руки не попал «Фантастико».
Она попыталась сосредоточиться на испытаниях, через которые им предстояло пройти сегодня ночью. Фурия их не боялась – в конце концов не в первый раз она наблюдала за тем, как отец охотится на печально известные пустые книги. Но она прекрасно понимала, что на пути их подстерегает немало опасностей.
Фурия убрала несколько стопок книг, стоявших рядом с письменным столом, и осторожно присела в кресло. Отец снова занял своё место, повертел в руке ручку и начал посвящать дочь в свой план.
Глава девятая
Немного погодя Фурия достала из тайника книгу Северина и выбралась вместе с ней через люк на крышу резиденции. По хрупкому скату она поднялась к центральной башне, уселась верхом на ржавый флюгер, поставила чернильницу между двух кирпичей и открыла книгу.
Ветер трепал волосы девочки, а она снова и снова перечитывала последнюю запись.
Нравиться друг другу означает говорить на одном и том же языке. Любить друг друга означает писать стихи на одном и том же языке. Я не знаю, Фурия, пишем ли мы уже с тобой стихи на одном и том же языке, но по крайней мере мы пишем книгу, пишем её вместе.
Она задумалась, что ему ответить, но всё, что приходило ей в голову, уже в следующий миг казалось глупым и странным. Тем не менее Фурия хотела объяснить ему, как важны для неё их беседы и насколько она ему доверяет. За последние недели она поведала ему кое-что о библиомантике, и это, казалось, помогло ему разобраться в собственных сверхспособностях.
Отец Северина был издателем. Скорее всего, в начале девятнадцатого века это дело не было слишком прибыльным. Но Розенкрейцы были довольно богатыми, поскольку несколько предыдущих поколений скопили огромное состояние, и, как единственный наследник, он имел полное право воспользоваться этим богатством, посвятив себя литературе, которую так любил. Старшие братья Северина должны были в будущем перенять дело отца, и для него самого тоже была предусмотрена должность. Никакой коммерческой жилки и интереса к продажам у Северина не наблюдалось, поэтому на два года он пошёл в ученики к переплётчику. Планировалось, что он будет следить за изготовлением книг, а его братья – отвечать за их продажу. Северин, казалось, был вполне доволен таким разделением обязанностей. Он был счастлив просто оттого, что из кожи и бумаги собственными руками создавал книгу, которая проживёт, быть может, несколько сотен лет.
Семья Розенкрейц по тем временам была очень большой – множество двоюродных братьев и сестёр, среди которых были и те, кто пробовал свои силы в сочинительстве. Но способности Северина превосходили все их потуги. Он родился библиомантом, пусть даже в его времена такого понятия не существовало. До своей переписки с Фурией он предполагал, что является единственным человеком на свете, который умеет использовать силу книг.
Сначала Фурия отнеслась к нему довольно подозрительно. Её первой мыслью было: а что, если Северин – агент Академии? Вдруг он хочет выпытать у неё, где именно её семья скрывается от преследователей? Но за те несколько недель, что они переписывались, он ни разу не поинтересовался, где находится её дом. Наверное, Северин считал, что её семья до сих пор живёт в том самом доме на Рейне, в котором обитали в своё время Розенкрейцы. Он никогда не пытался расспрашивать Фурию о чём-то, кроме тех фактов, которыми она делилась с ним сама.
Больше всего его интересовала библиомантика и всё, что с ней связано. Её удивляли эти вопросы, ведь современные библиоманты получают знания с раннего детства от своих родителей. Как изменилась библиомантика за двести лет, которые отделяли их друг от друга!
Когда именно Адамантова Академия захватила власть? Насколько велик мир библиомантов, о котором простым смертным ничего не известно? И что это за города-убежища вроде Либрополиса, а также другие уголки, находящиеся по ту сторону привычного мира?
Фурию учили, что первым библиомантом была праматерь Федра Геркулания. Но официальная история библиомантики началась лишь в 1780 году. Именно тогда пять влиятельных семей решили объединиться в альянс, который назвали «Алым залом» – по названию места, в котором было подписано соглашение. В этот союз входили самые могущественные библиоманты того времени. Они были призваны бороться с несправедливостью и стоять за правду. Члены союза поклялись хранить в тайне от невежественного мира свои законы и правила.
Северин тоже слышал об «Алом зале»: его отец был одним из основателей альянса. Однако Северин настаивал, что это всего лишь ассоциация издателей и книготорговцев, которая не занимается ничем, кроме безобидных торговых соглашений.
Фурия мягко намекнула, что, возможно, отец не рассказал ему всю правду, но Северин остался при своём мнении. Ему и самому уже довелось участвовать в собраниях «Алого зала», и всегда на них обсуждались лишь тиражи, цены, затраты на печать и плохое качество современных текстов.
Скажу тебе честно: это было невероятно утомительное мероприятие. Представь себе скучнейшую на свете вещь, умножь её вдвое, а затем результат увеличь ещё в десять раз. Именно таков этот «Алый зал». День-деньской они пьют стаканами вино и пиво, а к вечеру настолько пьяны, что поутру уже не могут вспомнить собственных постановлений. С библиомантикой это не имеет ничего общего, поверь мне, совершенно ничего.
Фурия всё же считала, что некоторые вещи от него скрывают, но решила пока об этом больше не писать. Лишь после настойчивых расспросов Северина она рассказала ему о событиях, которые привели к расколу в «Алом зале» и созданию Адамантовой Академии.
Это было в 1835 году (через тридцать один год в будущем Северина). К этому времени появились несогласные, которые поставили под сомнение авторитетность «Алого зала», – библиоманты, не принадлежавшие ни к какому союзу и отвергавшие любые законы. Зибенштерн, который начинал как автор разбойничьих романов, стал одним из них. Именно он создал позорные пустые книги и, таким образом, привёл к расколу альянса пяти влиятельных домов.
На первый взгляд это были всего лишь книги с чистыми страницами. На самом же деле они наполнялись энергией библиомантики. Никто не мог сказать наверняка, сколько именно существует таких пустых книг – тридцать, по оценкам одних, или пятьдесят, по предположениям других. Эти пустые книги называли ещё бомбами замедленного действия.
В определённый момент эти «бомбы» могли заразить все книги, находившиеся рядом, вирусом пустоты. Этот вирус распространяется по принципу домино с такой невообразимой скоростью, что уже через несколько часов все книги мира оказываются заражёнными. А спустя несколько дней во всех библиотеках Земли остаются лишь охапки чистой бумаги. Вся литература, таким образом, может быть уничтожена в один миг, а вместе с ней и библиомантика. Этот книжный апокалипсис получил пышное название – «обеззначивание».
