— М-м?

— Ты ничего не любишь. Ты ненавидишь всё вкусное, красивое и приятное.

— Шоколад омерзителен.

— Ты просто хочешь жить в своём тёмном, суровом мирке, сотворённом из чёрного кофе и обычных бейглов с простым плавленым сыром. И лишь изредка разбавляя всё это чипсами с солью и уксусом.

— Несомненно, это твои любимые чипсы…

— Не в этом дело.

— …и я польщён, что ты запомнила мои заказы.

— Ну, это несложно, потому что они всегда одни и те же.

Он выгибает бровь.

— По крайней мере, я никогда не заказывал ничего под названием «Фраппучино единорога», засранка.

— Это было так здорово! На вкус, как радуга.

— Ты имеешь в виду сахар и пищевые красители?

— Да. Это моё самое любимое на свете. Кстати, спасибо, что купил его мне. — Глядя на него, Рей расплывается в улыбке, и чувствует, что ему хочется улыбнуться в ответ. — Может, возьмёшь полдоллара? За чипсы.

— Оставь себе.

— Отлично. Потому что это примерно треть моей месячной зарплаты.

Ей всё-таки удаётся заставить его смеяться — и улыбка не просто преображает его лицо, она меняет всё пространство вокруг. Рей пытается убедить свои лёгкие не останавливаться и продолжать вдыхать кислород; не теряться в появившихся в уголках его глаз маленьких морщинках и ямочках на щеках.

— Рад слышать, что аспирантская стипендия не увеличилась с тех пор, как я был студентом.

— Ого! В аспирантуре ты тоже жил на лапше быстрого приготовления и бананах?

Кажется, он задумывается об этом.

— Временами, пожалуй. Я не очень люблю бананы, но помню, что ел много яблок.

— Яблоки гораздо дороже. Ты финансово безответственный транжира.

Рей склоняет голову и гадает, нормально ли будет спросить его о том, что ей до смерти хочется узнать. Она говорит себе, что это ужасная идея, крайне неуместная, и вообще это не её дело. Она убеждает себя, что совершенно не должна этого делать — но всё равно делает.

— Сколько тебе лет?

Похоже, Бен не возражает против вопроса.

— Тридцать шесть.

— Оу, вау.

Она думала, что он моложе. А может, и старше. Ей казалось, что он неподвластен времени. Так странно слышать эту цифру. Знать год рождения. Он на целых десять лет старше неё.

— Мне двадцать шесть. — Рей не понимает, почему говорит ему об этом — он ведь не спрашивал. — Как-то странно думать, что ты тоже был студентом.

— Вот как.

— Ага. Ты тоже был таким же, когда учился на последнем курсе?

— Каким таким?

— Ты знаешь. — Она смотрит на него, не моргая. — Враждебным и неприступным.

Он прищуривается, но Рей усвоила, что не нужно придавать его взглядам слишком большое значение.

— Вообще-то, я мог бы стать и хуже.

— Уверена, что да.

Наступает непродолжительная уютная тишина, и Рей, откинувшись на спинку дивана, принимается рыться в пакете с чипсами. Это… и правда, всё, чего она хотела от торгового автомата. Благослови тебя, Бен Соло.

— Ну и, разве ситуация улучшилась?

— М-м?

— Вся эта, — она начинает хаотично жестикулировать, — академия. Неужели после аспирантуры что-то улучшается при вступлении в должность?

— Ох. Нет. Боже, нет.

Он выглядит настолько испуганным из-за этого предположения, что Рей начинает смеяться.

— Тогда почему ты не свалишь?

Он пожимает плечами.

— Не знаю. — В его взгляде что-то мелькает, и Рей не может понять, что именно — это и не удивительно. Она многого не знает о Бене Соло. Он может быть известным мудаком, но неизведанная глубина в нём определённо есть. — Наверное, ошибочность невозвратимых затрат.

— Угу. Это печально. То есть… я знаю, что аспирантура — это паршиво, но грустно видеть штатного преподавателя здесь, во вторник вечером, вместо того, чтобы, не знаю… смотреть Нетфликс в постели, или ужинать со своей девушкой…

— Я думал, ты моя девушка.

Рей улыбается ему.

— Не совсем.

Но, раз уж мы об этом заговорили. Почему же у тебя её нет? Потому что мне всё труднее и труднее это понять. Хотя, возможно, тебе это не нужно. Может быть, ты просто хочешь побыть в одиночестве, что очевидно по твоему поведению, а я здесь действую тебе на нервы. Мне бы следовало положить в сумку чипсы и шоколадку и вернуться к своим дурацким образцам белка, но это… ты… с тобой здесь комфортно. И, наверное, я…

— Планируешь остаться в академии? — спрашивает он. — После окончания аспирантуры.

— Да. А может, и нет.

Бен улыбается, и Рей начинает смеяться.

— Ещё не решила.

— Понятно.

— Просто… слишком много всего, понимаешь? Это утомляет. Всегда что-нибудь будет: рефераты, конференции, научные статьи. Обучение. — Рей жестом указывает на Бена. — Отказы в грантах. Провальные диссертации.

Уголок его губ приподнимается.

— Твоя напарница по лаборатории по-прежнему тебя достаёт?

Рей с пренебрежением машет рукой.

— Не-а. То есть… да. Но всё нормально. У неё это пройдёт. — Она прикусывает губу. — Я понимаю, о чём ты говоришь. О нежелании растить новых паршивых учёных поколения девяностых.

— Вряд ли я когда-либо употреблял выражение «паршивые учёные поколения девяностых»…

— Но. Так, для информации. Я думаю, тебе будет интересно знать, что ты всё-таки не должен быть таким суровым, когда высказываешь своё мнение. Мы уловим посыл твоих слов, даже если ты будешь критиковать более деликатно.

Бен поворачивается и довольно долго смотрит на неё. Потом один раз кивает.

— Замётано.

— Прекрасно. Значит ты не будешь таким суровым?

— Вряд ли.

Рей вздыхает.

— Знаешь, когда я лишусь всех друзей до единого, каждый будет ненавидеть меня из-за этой фигни с фиктивными свиданиями, я стану крайне одинокой и тебе придётся тусоваться со мной всё время. Уверен, что стоит быть таким ублюдком со студентами?

— Абсолютно.

Рей снова вздыхает, но уже с улыбкой на губах, и кладёт голову ему на плечо. Возможно, с её стороны этот жест лишний, но он кажется таким естественным: может быть из-за их таланта постоянно попадать в ситуации, требующие выражения чувств на людях, а может, из-за всего, о чём они говорили, или из-за того, что сейчас уже час ночи. И Бен… ведёт себя так, как будто не против, что Рей положила голову ему на плечо. Он рядом — спокойный, расслабленный и тёплый. Виском Рей чувствует крепость его мышц под хлопковым свитером. Кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он нарушает молчание.

— Я не жалею, что попросил её переделать диссертацию. Но мне жаль, что она сорвалась на тебе. И пока продолжаются наши отношения, это может повториться снова.

— Я сожалею о тех сообщениях, которые тебе посылала, — говорит Рей. Ей уже пора оторваться от Бена. — Я не хотела быть такой… Агрессивной? Дерзкой? …И ты не такой уж и плохой. Даже если ведёшь себя враждебно и неприступно по отношению к другим.

— Всё в порядке. Полагаю, ты расстроилась, потому что она твоя подруга.

— Да уж.

Не сказала бы. Фишка в том, что у меня не так уж и много друзей. Не сказать, что я сильно общительный человек. Обычно я общаюсь с очень коммуникабельными людьми, такими, как Роуз или Кай, чтобы чувствовать себя комфортно. Даже с моим лучшим другом Финном прошли недели, прежде чем мы привязались друг к другу после того, как стали соседями по комнате. А значит, что вся эта история с тобой для меня весьма парадоксальна, и я бы хотела понять почему, и… Может, ты расскажешь что-нибудь о себе? И о своих друзьях? У тебя они есть? Сколько? Чем вы занимаетесь вместе? И с чего бы ты вдруг стал самым интересным человеком, которого я когда-либо встречала?

— Что ж. Мне пора в лабораторию. — Продолжая сидеть на диване, Рей начинает массировать нижнюю часть шеи. — Мой провальный блоттинг сам собой не исправится.

Бен смотрит на неё, и в его взгляде мелькает нечто такое, будто он не думал, что Рей уйдёт так скоро, и будто хочет, чтобы она осталась. Кроме того, Рей уже стала сверх одержимым профи, следя буквально за каждым выражением лица Бена. Наверное, она просто придаёт этому слишком большое значение. Видит то, что хочется видеть.