История о трех братьях и их сделке со Смертью стала ее любимой; грустная легенда и белое свечение Люмоса были хорошей полуночной компанией, пока Гарри и Рон спали. Настал ее черед стоять на стреме, чему она была рада. Страх произнести имя Драко во сне, когда кошмары завладевали ее сознанием, почти превратил ее в параноика. Также она делала все возможное, чтобы не оставаться наедине с Роном; всегда старалась убедиться, что Гарри где-то поблизости, или же оправдывалась и сбегала, если он начинал то, что выходило за рамки дружбы.

Несмотря на привычную компанию в лице ребят, адаптация к новой ситуации оказалась более сложной, чем она ожидала. Она чувствовала неловкость в разговоре, обдумывала каждое свое слово, стараясь не упомянуть то, что каким-то образом может намекнуть на время, проведенное с Драко. По большей части она молча слушала их рассказы о том, что произошло за время разлуки.

Они поведали о своем недолгом пребывании на площади Гриммо и о том, как выяснили, что инициалы Р.А.Б. принадлежали Регулусу Блэку. Описали, как короткий допрос Кричера привел их к Мундунгусу Флетчеру, одному из первых членов Ордена и по совместительству вору. После наведывания в Косой переулок они обнаружили крестраж, который изо всех сил пытались уничтожить, и чья негативная энергия вызвала много серьезных проблем между друзьями; парни так и не признались Гермионе, что послужило причиной их споров.

Когда стало ясно, что Волдеморт захватил Министерство, они решили покинуть дом на Гриммо, переезжали с места на место. Разбивали лагерь в лесистой местности на окраинах городов, изредка возвращаясь на площадь в поисках подсказок, чтобы уничтожить медальон. Во время стоянки в лесах Эппинга они обнаружили Меч Гриффиндора. Гермиона нахмурилась, осознав, что парни никогда не объясняли...

Позади нее хрустнула ветка. Она уронила книгу и резко обернулась, крепко сжимая палочку.

— Ого, — прошептал Гарри, поднимая руки, — Это я, Гермиона.

— Черт возьми, Гарри, ты меня напугал, — выдохнула она, опуская палочку; Гарри присоединился к ней на траве. — Все в порядке?

— Нормально. Просто не могу уснуть. Решил составить тебе компанию.

— Да, конечно, — кивнула она, — Вообще-то, я тут кое о чем думала. Вы так и не рассказали, как удалось найти Меч Гриффиндора. Как вы...

— Моя мама, — выпалил Гарри, и Гермиона заметила, как странное выражение расцвело на его лице. — Знаю, звучит безумно, просто выслушай. Меня к нему привел патронус. Это была лань. Патронус моей мамы.

Гермиона почувствовала, как сердце упало в пятки; она вспомнила ночь, когда покинула Хогвартс, вспомнила момент, когда патронус Снейпа предупредил их о падении Министерства. Лань. Часть ее размышляла, должна ли она рассказать Гарри о секретах профессора. В конце концов, МакГонагалл четко дала понять, что эта информация не подлежит разглашению; но казалось столь жестоким позволить лучшему другу оставаться во власти заблуждения и верить, что его мать связывается с ним с другой стороны бытия.

— Гарри, — начала она, насупившись, — этот патронус не был твоей мамы.

— Слушай, я понимаю, на что это похоже...

— Нет, Гарри, просто...

— Но у кого еще патронусом может быть лань, которая привела бы меня...

— Это был Снейп, — выпалила она, и Гарри удивленно распахнул глаза. — Знаю, звучит странно, но когда я была в Хогвартсе, МакГонагалл сказала, что он шпион Ордена.

— Но он же убил...

— Да, — она вздохнула,— но все не так просто. Дамблдор попросил Снейпа выполнить это задание, чтобы... — она поборола эмоции, проскальзывавшие в голосе, готовясь произнести его имя. — Тогда бы душа Драко была спасена. Уверена, мне не все известно, но я знаю, что Дамблдор попросил Снейпа убить его. И все это время Снейп был на нашей стороне.

На лице Гарри читалось нечто среднее между потрясением и неверием.

— Нет, — прошептал он, качая головой, — это невозможно...

— Гарри, я видела его патронуса, — продолжила она. — Он послал его, чтобы предупредить нас о нападении Пожирателей на Хогвартс. Это была лань.

— Но это лишено всякого смысла! — воскликнул Поттер, с трудом поднимаясь на ноги. — Какого черта у Снейпа такой же патронус, как у моей мамы?

— Не знаю, — устало призналась Гермиона. — Возможно, это просто совпадение.

— Мне нужно обо всем подумать, — пробормотал он, отворачиваясь, — мне нужно подумать...

— Гарри, мне жаль.

— Мне просто нужно какое-то время побыть одному, — сказал он, отходя к палатке. — Дай мне пару минут, а после я хочу, чтобы ты мне все рассказала.

Гермиона почувствовала, как вина сдавила грудь.

Не все. Не о Драко. Не сейчас.

— Хорошо, — согласилась она. — Только не выходи за границу Чар, Гарри.

Темнота окутала его, и Гермиона вновь осталась одна, размышляя, какие беспорядочные мысли одолевают сейчас Гарри. Одному Мерлину известно, как трудно ей было принять тайну Снейпа, поэтому она начала думать, что сможет открыть Гарри, когда он вернется за более подробной информацией.

Гермиона опустила беспокойный взгляд на книгу «Сказок барда Бидля», ветер подобно неугомонному призраку теребил листы. Она сосредоточилась на небольшом символе, нацарапанном на странице — треугольник, круг и линия. Она видела эту отметку уже не единожды, но никогда не уделяла ей особо много внимания, однако в этот раз... что-то щелкнуло в ее мозгу. Резко выдохнув, она полезла в сумку и порылась в книгах, прочитанных в Хогвартсе.

Слова «дары» и «смерть» вертелись у нее на языке.

====== Глава 29. Недели ======

Саундтрек:

Mumford and Sons — After the Storm

Band of Horses — The Funeral

***

Раздраженно вздохнув, Гермиона перевернула еще одну страницу.

После напряженного чтения о «Дарах Смерти» и бесплодных поисков любых документально подтвержденных намеков о местонахождении Старшей палочки она вернулась к своим исследованиям по крестражам. Спустя несколько недель так ничего и не получив, кроме мешков под глазами и изжеванных ногтей, она начала ощущать неизбежное давление, что подкрадывалось к Гарри, Рону и ней самой.

Гермиона понимала, что это было нормально. Они были очень близкими друзьями, проводили каждую секунду каждого дня вместе, практически лишая друг друга права на личное пространство, даже когда тонули в тоске и безысходности, — все имело свою цену, если не сказать больше.

Не помогало ситуации и то, что каждый из них пытался справиться со своими личными проблемами.

Гарри постоянно ощущал неловкость, обвиняя себя в каждой смерти и балансируя где-то между меланхолией и безумием, пока Рон беспокоился о семье и изо всех сил старался утвердить свою значимость в их маленькой группе, что делало его расстроенным и вспыльчивым. Гермиона понимала, что едва ли помогает его неуверенности, отказывалась от всего, что хоть немного выходило за рамки дружбы. Вот только одна мысль о том, чтобы кто-либо, помимо Драко, нашептывал что-нибудь напротив ее губ, вызывала боль в сердце и чувство вины.

В этом и заключались ее проблемы: вина и сердечная боль.

Гермиона презирала себя за ложь друзьям, но все равно каждую ночь, отправляясь в постель, молилась безымянным богам, чтобы те не позволили ей выкрикнуть имя Драко во сне, сохраняя секрет еще ненадолго.

Она ощущала, как признание вертится на кончике языка, готовое в любой момент вырваться на свободу.

Ее совесть с трудом переносила ложь.

— Гермиона, — голос Рона заставил замереть, она бросила на него взгляд через плечо, — хочешь кушать?

— Нет, спасибо, — ответила она, зная, что Гарри отдыхал в палатке. — Мне кажется, я что-то нашла, поэтому лучше продолжу читать.

Неизбежное разочарование испортило его мальчишеское лицо.

— Ты не могла бы просто немного посидеть со мной?

— Я подойду через минуту, — предложила она. — Я не долго.

— Ладно, — он вздохнул, кивая, развернулся и направился в сторону палатки; его плечи ссутулились под тяжестью расстройства.