— Во что ты играешь? — спросила Грейнджер, развернулась и, допуская ошибку, заглянула ему в глаза. — Хочешь, чтобы тебя поймали?
Бледные черты Драко исказились в болезненной гримасе, что заставило ее запнуться. Он выглядел… преданным.
— Ты сказала, что между вами с Корнером ничего нет, — мрачно проворчал он, отчего у нее что-то сжалось в груди.
Гермиона двинулась вперед, но Малфой ожидаемо преградил ей путь.
— Так и есть, — растерянно прошептала она. — Драко, отойди…
— Очевидно же, что-то происходит, раз ты собираешься с ним на бал, — продолжил он охрипшим голосом, медленно подбираясь к ней. — Никогда не считал тебя лгуньей, Грейнджер…
— Я не лгу, — возразила она и вздрогнула, вспомнив, что оставила волшебную палочку на кухонном столе. — Пропусти меня в комнату…
— Ты ему нравишься, Грейнджер, — произнес он. — Уверяю тебя…
— Не будь смешным, — фыркнула Гермиона, расстроенная его тоном. — И проваливай с…
— Заставь меня, — бросил Малфой. — Я еще не договорил об этом уроде.
Решив, что без волшебства с этой ситуацией не справиться, она перевела взгляд на оставленную палочку и рванула за ней. Грейнджер поскользнулась на воде, которую пролила ранее, и, вскрикнув, упала на деревянный пол и рукой угодила прямо на разбитое стекло.
Почувствовав, как боль пронзает всю кисть от самых кончиков пальцев, она всхлипнула и одернула руку. Опустила взгляд и скривилась, когда увидела зияющий порез размером с галеон, украсивший ладонь, и струящуюся между пальцев кровь. Она привстала, чтобы прислониться к одному из шкафчиков, но прежде, чем успела понять, что произошло, Драко очутился перед ней на коленях. Он был сосредоточен, но так же на его лице читалось беспокойство.
— Покажи мне руку, — приказал он, — нужно достать стекло…
— Нет, все в порядке, — прошипела она через сжатые от боли зубы, — просто подай мою палочку…
— Я не могу до нее дотрагиваться, — напомнил он. — Позволь мне достать его, и, когда успокоишься, сможешь залечить порез.
— Помоги мне подняться…
— Сиди спокойно, — строго произнес он. — Ну же, Грейнджер, покажи мне руку, и я быстро со всем этим покончу.
— Ай-яй-яй, — прохныкала она, когда Драко аккуратно взял ее за запястье и начал рассматривать рану.
Его неожиданные нежность и самообладание успокоили ее; она растерянно изучала его задумчивое, мягкое выражение лица, а затем покорно выдохнула:
— Хорошо. Я готова.
Гермиона подавилась вздохом, когда Малфой ухватился за край осколка и потянул его.
— Больно, — всхлипнула она, не удержавшись, — Драко…
— Все в порядке, — успокоил он, в последний раз дергая стекло и вытаскивая его из раны.
Драко наблюдал, как на ее медово-нежном лице проявляется облегчение, и почувствовал, как что-то перевернулось в груди. Кровь перепачкала его пальцы, засохла под ногтями; он знал, что это должно обеспокоить его, но все было не так. Малфой неосознанно рисовал большими пальцами узоры на ее запястье; она глубоко вздохнула, помогая колющей боли в ладони утихнуть. Между ними повисла напряженная тишина, он с надеждой смотрел на Грейнджер, ожидая хоть каких-либо слов.
— Акцио, палочка, — прошептала она, отводя взгляд.
Драко неохотно выпустил ее руку, и Гермиона принялась залечивать неприглядный порез; он остался сидеть у ее ног. Грейнджер не подпускала его к себе ни на шаг, поэтому Малфой не преминул использовать возможность насладиться ее близостью, пока она снова не начала его избегать. Он облизал губы, цокнул языком и заставил себя оставаться терпеливым; окинул ее оценивающим взглядом и решил, что ему следует вести себя тактично, поскольку желал, чтобы для него все закончилось, как надо.
— Я бы и без тебя справилась, — строго произнесла Гермиона, очевидно, довольная своими заживляющими чарами.
— Возможно, — произнес он, насупившись, — мне…
— Это ничего не меняет, — выплюнула она, отстраняясь и одаривая его предупредительным взглядом. — Я по-прежнему на тебя зла…
— Поэтому ты идешь на бал с чертовым Корнером? — прорычал он; к его разочарованию, в голосе сквозила ревность, — Чтобы доказать мне это?
— Мне не нужно тебе ничего доказывать! — прокричала она в ответ, вскакивая с пола и направляясь в свою комнату. — Ты прекрасно дал понять, что обо мне думаешь…
— Не убегай от меня, Грейнджер! — заорал он в ответ. — Какого черта в этот раз все иначе?
— Ты знаешь причину! — выкрикнула она; щеки горели румянцем, глаза наполнились слезами. — Я устала от того, что ты постоянно отталкиваешь меня и ебешь мне мозг! Я прямо рассказала о том, что чувствую к тебе, а ты…
— Что ты ко мне чувствуешь? — спросил он; сердце громыхало о ребра. — Что ты…
— Это уже не важно, — поспешно вставила она, ругая себя за то, что сболтнула лишнего. — Ты ничего от меня не хотел, вот ничего от меня и не получишь…
— Грейнджер, погоди! — крикнул он, но ответом ему был лишь резкий хлопок двери. — Да твою ж мать, — прошипел он в пустоту и направился в ванную, чтобы смыть кровь, что покрывала его ладони.
В этот раз он не стал беспокоиться и искать в ней признаки грязи; он знал — она была такой же, как и у него.
Малфой нагнулся над раковиной и открыл воду, наблюдая, как извивается бархатисто-красная жидкость, пока не превращается в бледно-розовую. Оскалившись и сжав край умывальника, он постарался взять себя в руки, несмотря на сжимающую боль в груди. Ее нежелание общаться опускало его на дно, и после прошедших двух недель Драко стал забывать, каково ощущать ее в своих объятиях, какова она на вкус.
В действительности, он не смел винить ее за подобное поведение, вот только возможность, что она отказалась от всего, что было между ними, ранила. Было забавно играть с ее чувствами, когда существовало негласное обещание того, что она будет упорно продолжать начатое, несмотря ни на что. Но он был слишком хорошо знаком с ее упорным характером, чтобы понять — в этот раз все иначе.
Он оттолкнул ее слишком далеко и поплатился за это.
Осознание этого причиняло боль, но он все еще желал ее; мощь и ярость этого желания с удвоенной силой кричала в его голове о неправильности всей ситуации. Он нутром ощущал необходимость поддаться своим страстным желаниям, и он сильно переживал, что скоро что-то должно произойти.
Его поглощала тревога.
Гермиона с безразличием посмотрела на свое отражение в зеркале и нанесла блеск на губы.
Небесно-голубое платье казалось бессмысленным, потому что она не чувствовала никакого всплеска эмоций от ожидания бала, но, чтобы хоть как-то скоротать время до торжества, она экспериментировала с сияющим макияжем. Джинни поделилась спреем, способным укротить ее кудри, похожим на тот, который она использовала перед Святочным балом; на этот раз она решила не собирать волосы в высокую прическу. Гермиона не сомневалась, что при иных обстоятельствах она бы чувствовала себя и элегантной, и воодушевленной; но сегодня ей никак не удавалось рассеять облако меланхолии, что окутывало ее сознание еще со среды.
Деликатное и спокойное поведение Драко, когда она поранила руку, полностью потрясло ее. В тот момент она с легкостью смогла бы нарушить данную себе клятву держаться от него подальше, но ей нельзя было терять здравомыслие. Воспоминание о брошенной им фразе — «обычный трах» — отрезвило ее, но даже после этого она обдумывала его заботливое поведение. Он обращался с ней словно с хрупким стеклом, и она была очарована его неожиданным вниманием. Возможно, ее отстраненность возымела над ним свой эффект…
Гермиона тряхнула головой, чтобы отогнать нежеланные мысли, и решила, что уже довольно долго откладывает встречу со старостами у Большого зала. Она взяла зачарованную сумочку и вышла из комнаты; застыла в дверях, увидев одинокую фигуру на одном из диванов.
Драко сидел, склонив голову, его плечи были ссутулены, он бездумно барабанил пальцами по колену. Внезапно Грейнджер почувствовала волнение из-за его присутствия, несмотря на свое раннее безразличие; поспешно расправила несуществующие складки на платье и ощутила нервный узел в животе. Должно быть, он услышал шелест ткани — вскинул голову, широко распахивая серые глаза и впиваясь в нее взглядом; он изучал ее с откровенным интересом, и от этого щеки Гермионы залил румянец.
