Просто делай то, что чувствуешь правильным.

Слишком опасно, но и чересчур соблазнительно.

Жалкая правда заключалась в том, что он скучал по ней, и не только как по некоему отвлечению; он скучал по ней, как по человеку. По ее голосу, по ее небольшим причудам, ее огню… по всему. Завтра она вернется, вот только он не знал, во сколько. Это могло случиться ранним утром. Посему решение провести ночь в ее кровати было рискованным; это был еще один ощутимый удар по его гордости.

Но он чувствовал, что это было правильным.

Тонкс ушла в восемь, и Гермиона решила добраться до школы прежде, чем студенты, расслабленные беззаботностью выходного, проснутся и покинут свои комнаты. Она так нервничала, что разорвала в кровь губу, а значит, теперь придется зайти в ванную старост и залечить ее. Возможно, она тянула время.

Грейнджер провела несколько долгих минут, пока тщательно изучала свое отражение и пыталась придумать, как вести себя с Драко после того, что было два дня назад.

Решив, что и так долго оттягивает момент встречи, она направилась в дортуар; замешкалась у порога, а затем, глубоко вдохнув, пробормотала пароль. Она проскользнула внутрь, стараясь быть как можно тише, но порыв ветра с громким стуком захлопнул за ней дверь.

Черт…

Она услышала шорохи из противоположной стороны дортуара и замерла; звук был странным, словно доносился из ее спальни. Как только эта мысль пришла на ум, дверь ее комнаты распахнулась и явила взору довольно серьезно выглядящего Малфоя. Было совершенно ясно, что Драко только что проснулся; его волосы были беспорядочно спутаны, одет он был в пижаму; решительность и дикий блеск в его глазах заставили сердце Грейнджер замереть.

На миг он задержался в дверном проеме, внимательно осматривая ее, словно не мог определить, реальна ли она. Гермиона тряхнула головой, выходя из оцепенения; ярость накрыла Грейнджер, как только он уверенно шагнул в ее сторону.

— Ты был в моей комнате?

— Да, — бросил он, сокращая дистанцию.

— Черт, да как ты…

Драко не дал ей договорить, резко притянул к себе и, держа за затылок, захватил ее губы отчаянным поцелуем. Он рвано выдохнул, не заботясь, что Гермиона застыла и не отвечает ему; он действовал по наитию. Малфой отпустил ее, но не отстранился, смакуя ее легкое дыхание, щекочущее подбородок. Он сжал челюсти и закрыл глаза, подготавливаясь к ее отказу и возмущению, но Грейнджер наклонила голову и вернула ему поцелуй.

Жест был робким, но Драко и этого было достаточно; он грубо толкнул Гермиону к двери, проглатывая ее вздох. Его движения были беспорядочными и почти дикими, когда он посасывал и жадно покусывал ее прохладные влажные губы. Она не отставала: лизала, щипала в ответ с растворяющейся нервозностью, впивалась дрожащими пальцами в его плечи. Ладони Драко обрамили ее лицо, а затем погрузились в каштановые кудри, вызывая у Грейнджер стоны, которые заставили его бедра дернуться.

Малфой плотнее вжался в нее, провел кончиками пальцев по девичьей шее, плечам, груди, спустился к бедрам и зарычал, когда та запустила пальцы в его волосы, ногтями задевая чувствительную точку на затылке; это пустило приятную дрожь по всему телу. Их горячие дыхания сталкивались между поцелуями. Драко понял, что желает большего; жаждет большего.

Он оторвался от ее губ и передвинулся к шее, приятно удивившись, когда Грейнджер откинула назад голову и выдохнула с очевидным наслаждением. Как только он начал целовать жилку на ее шее, что быстрее погнало кровь по ее венам, она сильнее сжала его плечи.

— Останови меня, — еле слышно пробормотал он, опалив дыханием кожу.

Гермиона тяжело сглотнула, но не вымолвила ни слова, которое могло бы остановить их; слишком потерянная в ритме и страсти, что были для нее совершенно незнакомы. Она неясно осознавала, что Малфой стягивал с нее одежду, но мысль о том, чтобы остановиться, казалась смутным шепотом на краю сознания. Она почувствовала, как они опустились на пол; Драко поднял голову, чтобы украсть еще один поцелуй. Его теплые жаждущие ладони проскользнули под ее джемпер. Грейнджер опустила руки на его грудь и, движимая любопытством, провела линию от ключицы к шее.

— Останови меня, — прошипел он, на сей раз более надрывно, покусывая ее.

Руки Малфоя, едва касаясь кожи, прошлись вверх по ее телу, пока не достигли облаченной в хлопковое белье груди. Она поцарапала ногтями его живот, и он почувствовал, как начинает твердеть по мере ее продвижения вниз. И в этот момент реальность настигла его.

— Останови меня! — и отпрянул так стремительно, что отскочил на несколько шагов.

Гермиона ощутила слабость в конечностях и неуклюже прислонилась к двери; она пристально и с беспокойством изучала Драко. Тот выглядел разбитым и сломленным, словно все последние силы были отданы на то, чтобы отказаться от прикосновений к ней. Он медленно поднял голову, их глаза встретились: они были широко распахнуты от шока.

— Почему ты не остановила меня? — осуждающе прорычал он. — Ты что, блять, тупая, Грейнджер? Ты считаешь это нормальным?

Ее трясло.

— Я не…

— Ты хоть понятие имеешь, что это место со мной делает? — холодно спросил он. — Что ты со мной делаешь?

— Драко, прошу…

— Посмотри на меня! — заорал он. — Я не занимаюсь подобным дерьмом! Я так отчаянно нуждаюсь в трахе, что готов прикоснуться к грязнокровной девственнице…

— Не смей меня так называть, — гневно предупредила Гермиона.

— Как именно? — выпалил он в ответ. — Хочешь сказать, что кто-то уже пробрался к тебе между ног?

Гермиона вздрогнула, но сохранила молчание; Драко же ощутил болезненный укол ревности.

— Дай-ка догадаться, — мрачно усмехнулся он, — Уизли?

— Не твое дело…

— Теперь уже мое!

— Почему? — смело парировала она, расправляя плечи. — Ты прекрасно дал мне понять, что эта… ошибка была лишь попыткой по-быстрому трахнуться!

Он опешил от столь грубых слов, но мрачное выражение не покинуло его лица.

— А чего ты ожидала, Грейнджер? Что все твое про-грязнокровное дерьмо сработает.

— Я знаю, что отчасти мне это удалось, — уверенно сказала она. — И ты тоже это знаешь…

— Какого хера мне меняться, только чтобы угодить тебе…

— Дело не в том, чтобы изменить себя! — громко возразила Гермиона, слишком разъяренная для слез. — Суть в том, чтобы найти себя!

— Не трать на меня свою гриффиндорскую срань...

— Драко, ты когда-нибудь был счастлив? — спросила она с надеждой в голосе и осторожно подползла немного ближе к нему. — Ты когда-нибудь был доволен своей жизнью или делал то, что, как ты чувствовал, было правильным?

Он призадумался, углубился в свои надломленные воспоминания и постарался найти хоть одно, в котором он был счастлив. Единственный раз он ощутил умиротворение, это случилось в ту ночь, когда она спала у него на коленях; и, возможно, еще сейчас, когда он упивался ее вкусом, но до этого… лишь безысходность. Лишь ненависть к подобным ей, которая лишила всех шансов на радость.

— Посмотри мне в глаза, — мягко произнесла Гермиона, присаживаясь рядом с ним, — и скажи, что все еще веришь в то, что магглорожденные ничтожны, что я — отвратительна.

Он приоткрыл рот, чтобы разразиться потоком мерзостей и презрения, но не смог. Салазар был свидетелем, он хотел этого, но Гермиона выглядела так идеально, и он не смог даже притвориться, что она была грязной: припухшие губы, очаровательно взъерошенные волосы.

Нет, он не мог.

— Оставь меня, — пробормотал он в ответ, надеясь, что звучит хоть немного угрожающе, правда, сам сомневался в этом. Она приблизилась к нему и положила руку на плечо; покалывание, которое он при этом испытал, показалось ему слишком хорошо знакомым.

— Не прикасайся ко мне.

Она неохотно отвела руку.

— Тебе… нравится целоваться со мной, Драко? — беспокойно запнулась она.

Да…

— Спроси лучше, нравится ли мне предавать свою семью, — резко выпалил он в ответ. — Спроси, поступил бы я так же, не будь заперт в этом аду…