— Что это было? — спросила она, чмокнув его в щеку.

— Говорил ли я в этом году, что люблю тебя?

— Да, еще в марте.

— О, тогда ничего, — он пожал плечами, усмехнувшись, когда она игриво шлепнула его по руке. — Хотя, знаешь, я тебя люблю.

— Знаю.

— Хорошо. С Тео все еще проблемы?

Гермиона кивнула и потерла глаза.

— По-моему, у него прорезались почти все зубы. Но даже несмотря на это, твой сын не потерял способность громко кричать.

— Думаю, именно так и поступил бы Нотт. Возможно, назвав его в честь Тео, мы напросились на неприятности.

— Ну, это была твоя идея.

Действительно, хотя Драко совсем не жалел об этом. Когда они находились в Святого Мунго, обезумевшие и опасавшиеся худшего, Драко задумался: возможно, назвать сына в память о трагически погибшем друге было каким-то зловещим предзнаменованием. Но потом он понял, что Тео Малфою, как и Тео Нотту, может просто не повезти — он из тех людей, с которыми жизнь обходится немного жестче без всякой видимой причины. По крайней мере, у этого Тео будет безусловно любящий его отец.

Драко даже задавался вопросом, была ли болезнь Тео наказанием судьбы за его жизнь до Грейнджер и все плохое, произошедшее в их дортуаре в Хогвартсе. Теперь он чувствовал себя таким далеким от своего подросткового я, словно та злобная версия его самого была не более чем незнакомцем. Иногда, перед тем как заснуть, темное и неприятное воспоминание о чем-то, что он сказал или сделал Грейнджер, вспыхивало в сознании, и он съеживался, пока оно не исчезало.

Ему нравилось быть тем, кем он был сейчас: несовершенным, но порядочным — это все, на что любой смел бы надеяться.

— Драко? Ты меня слышишь?

— Прости, что?

— Я спросила, как Тедди?

— Он в порядке. Немного нервничает.

— Ну, это понятно.

— И он хочет на Хаффлпафф, — проворчал он, глядя на Гермиону, которая разразилась смехом. — Что смешного, Грейнджер?

— Прости, — выдавила она между смешками. — И как ты на это отреагировал?

— Как и должен был — хочешь верь, хочешь нет.

— Не верю.

— Тем не менее, я так и сделал, — ответил Драко. — Я сказал, что он может выбрать любой факультет... даже чертов Хаффлпафф.

— Тогда ты поступил правильно. Ты же знаешь, что твое мнение для него много значит.

— А потом твоя дочь заговорила как настоящая гриффиндорка. Очевидно, мне просто суждено состариться в окружении хаффлпаффцев и гриффиндорцев. Это мое наказание за то, каким придурком-подростком я был.

— Не устраивай мелодраму, — сказала она, улыбаясь. — Пошли, нам нужно уложить эту парочку в постель. Завтра рано вставать. Гарри, Рон и Луна собираются на вокзал к десяти, так что…

— Уизли приедет? Мерлинова задница, этот день становится все хуже и хуже.

— Если ты прекратишь ныть и поможешь мне уложить детей спать, возможно, я покажу, как закончить день на высокой ноте.

Драко удивленно вскинул брови.

— Ты пытаешься флиртовать или снова хочешь обманом заставить меня помочь тебе расставить книги по алфавиту?

Гермиона улыбнулась и медленно поцеловала его.

— Я пытаюсь флиртовать, Драко.

К десяти часам на платформе 9 и 3/4 уже вовсю суетилась толпа волшебников. Возможно, то, что сегодня в Школу отправлялись дети, рожденные в первый год после войны, вызвало такой общественный интерес. Здесь же суетилось целое скопище журналистов, извиваясь, как змеи, пытаясь высмотреть членов семей самой маленькой группы первокурсников, которых когда-либо принимал Хогвартс. Драко боролся с желанием использовать коляску Тео в качестве тарана, когда парочка из них направилась к нему, но, очевидно, хмурого взгляда Малфоя оказалось достаточно, чтобы остановить их.

Стоящая рядом с ним Гермиона подняла Тауру на руки, чтобы не потерять ее среди хаоса. К счастью, некоторые работники платформы заметили беспорядок и увели журналистов от ожидавшего Хогвартс-экспресса, освобождая достаточно места.

— А, вот и вы, — произнес знакомый, воздушный голос. — Блейз, я нашла их!

— Луна! — воскликнула Гермиона, опуская Тауру на ноги и заключая подругу в такие знакомые объятия. — Я так рада тебя видеть.

Позади них Блейз пробирался сквозь толпу к их маленькой компании, крепко прижимая к груди дочь. Увидев их, Гермиона шагнула вперед, чтобы обнять его, и он довольно неловко ответил ей, пытаясь удержать ребенка на бедре.

— Даже не думай об этом, Лавгуд, — заметил Малфой.

— Я ни о чем не думала, Драко, — улыбнулась она.

— Ну, в это я могу поверить.

Драко проигнорировал свирепый взгляд, брошенный на него Блейзом, когда тот высвободился из рук Гермионы, и поставил дочь рядом с Таурой. Нова Бриджид Забини была зеркальным отражением своего отца, если не считать густых черных кудрей, обрамлявших лицо, и серебристо-серых глаз. Ей было четыре года — всего на шесть месяцев младше Тауры, — и, естественно, две умные юные ведьмы выказывали все признаки зарождающейся прочной дружбы.

— С каких это пор ты обнимаешь Грейнджер? — спросил Драко Блейза, подходя к нему.

— Думаю, вопрос в том, с каких пор Грейнджер обнимает меня? — Он заглянул в коляску Драко. — Приятно видеть Тео спящим, для разнообразия. Не смей больше грубить Луне, а то я разбужу его только для того, чтобы позлить тебя.

Драко закатил глаза.

— Она знает, что я просто шучу. Похоже, ты становишься все более чувствительным с каждым новым седым волосом?

— Не тешь себя ложными надеждами, скоро они и у тебя появятся, особенно если Тео продолжит кричать так, что черепица на крыше отваливается. — Но затем Блейз замолчал, лицо приобрело серьезное выражение. — А если серьезно, ему уже лучше?

— Да, с ним все в порядке. Последний осмотр был на прошлой неделе…

— Ты ничего не говорил.

— Грейнджер не хотела, чтобы кто-нибудь волновался. Но он в порядке.

— Хорошо, — сказал Блейз, улыбаясь и дружески хлопая Драко по плечу. — А то я уже начал беспокоиться о крестнике.

— Я тоже, — тихо признался Драко.

— Выше голову, — подбодрил Блейз, кивая. — Кажется, я только что заметил Уизли.

Как только он произнес эти слова, Тео медленно открыл глаза и захныкал, а после и громко заплакал. Пробормотав под нос несколько ругательств, Драко быстро сгреб сына в охапку, пытаясь его успокоить. Оглянувшись через плечо, Драко увидел их: там были не только Рон, Кэти и их дети, но и семьи Фреда, Джорджа и Билла. Они двигались, подобно огромному морю рыжих волос.

— Мне кажется, у Тео аллергия на Уизли, — сказал Драко.

— Это невозможно, — возразила Таура тоненьким голоском. — Может быть, рыжие волосы его просто расстраивают.

Драко и Блейз разразились смехом в ответ на ее замечание.

— Есть надежда, что ты еще попадешь на Слизерин, девочка моя, — сказал Драко, взъерошив волосы дочери.

Семейство Уизли с трудом протиснулось в пространство, занятое Малфоями и Забини. В конце концов, их было шестнадцать человек. У Рона и Кэти было трое детей: близнецы Майло и Хьюго шести лет и младшая дочь по имени Лила. Джордж и его жена Анжелина пришли с двумя сыновьями, Максимом и Ионой. Следующими были Фред с мужем Ли Джорданом, а также их приемные дочери Мейзи и Элеонора. Наконец, в самом последнем ряду стояли Билл и Флер с дочерью Виктуар.

Драко, конечно, не помнил всех имен — черт, он сомневался, что они сами их помнили! — но Грейнджер знала всех и каждого и обнималась так много, как только могла. Невольно он усмехнулся, следя за ней взглядом: после этого года, который они пережили вместе, было приятно видеть ее такой беззаботной и веселой среди своих друзей.

— Привет, Драко! — крикнул Фред, проталкиваясь к нему. — Как поживаешь?

— Повтори, ты кто? — спросил Драко, только наполовину шутя, поскольку все еще пытался успокоить Тео.

— Привет, Малфой. Привет, Забини, — поздоровался Рон, встав рядом с братом. — Ты в порядке, Малфой?

— Ну, я неплохо справлялся, пока твоя маленькая армия не разбудила моего ребенка.