Шеклболт приказал никому не входить в Малфой мэнор на случай, если Волдеморт, пока использовал поместье в качестве базы, применил силу каких-либо темных артефактов, которые могли навредить любому переступившему порог. После нескольких дней изучения особняка и проверки на наличие охранных и защитных чар с помощью зондирующих заклинаний, появились авроры и обыскали все имущество, чтобы убедиться в его безопасности.

Они обнаружили вторую половину Люциуса внутри поместья. Точнее, в спальне Драко.

Используя заклинание Приори Инкантатем, авроры подтвердили то, что и так подозревали: во время попытки аппарировать из Хогвартса в Мэнор Люциус Малфой расщепился насмерть.

Шеклболт лично сообщил об этом Драко.

Драко кивнул, сжал челюсти и просто сказал:

— Ясно.

Конечно, у Драко мелькнул вопрос: «Какого черта Люциус пытался аппарировать в его комнату?» Вероятно, этого он никогда не узнает, поэтому заставил себя не мучиться анализом всех возможных сценариев.

Наверное, ему лучше было бы не знать. В неведении кроется определенная свобода.

Прошло два дня. Драко казался невозмутимым, когда Андромеда ловкими пальцами завязывала черный галстук в идеальный узел на его шее. Они молчали: он не комментировал обгрызенные ногти своей тетки, а она не комментировала его напряженные плечи. Заглянув через ее плечо, Драко увидел безмятежно спящего и совершенно умиротворенного в люльке Тедди. Неведение — это блаженство. Пригладив галстук и спрятав его под воротник, Андромеда вздохнула и слабо улыбнулась.

— Ну вот, — сказала она, — в этом костюме ты выглядишь весьма элегантно.

— Очень на это надеюсь. Черт, ощущение, что это единственное, что я носил на прошлой неделе. С таким же успехом я мог бы в нем спать.

Конечно, это было преувеличение. За неделю, прошедшую после Битвы за Хогвартс, Драко посетил трое похорон: Ремус и Тонкс были погребены через три дня после этого события, Тед — на следующий день, а Тео — еще через день, рядом с ним.

Четыре человека, трое похорон.

Драко узнал о смерти Люциуса всего через час после того, как тело Тео опустили в землю. Когда Драко мысленно возвращался к тому дню, перед глазами вставали размытые образы черных одежд и обеспокоенных карих глаз. Глаз Грейнджер.

И, конечно же, этот черный костюм.

Мать купила его еще на пятом курсе, сразу после ареста Люциуса. Он надевал его почти год назад, когда впустил Пожирателей смерти в Хогвартс, после чего был вынужден скрываться вместе со Снейпом. Это был единственный костюм в его распоряжении до той ночи. До того момента, когда Пожиратели вторглись в Хогвартс, Драко надевал его только раз — два года назад на суд над Люциусом.

В этом была какая-то ирония, но он не обращал на нее внимания.

Тогда костюм был немного великоват, но теперь сидел идеально, и это еще больше раздражало.

Сегодня пройдут четвертые в его жизни похороны, и он будет наблюдать, как пятое тело погружают в землю, подобно мертвому, пустому семени. Тело Люциуса. Вот уж точно — пустое семя.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Андромеда.

Драко пожал затекшими плечами.

— Равнодушно.

— Я в это не верю.

— Ну, именно так я себя и чувствую.

Выдохнув, она печально покачала головой.

— Ты имеешь право что-то к нему чувствовать, Драко...

— Не уверен...

— Послушай меня минутку, — попросила она. — Ты думаешь, я ничего не почувствовала, когда узнала о смерти Беллатрисы?

Глаза Драко вспыхнули от шока.

— Правда?

— Да. Она была моей сестрой.

— Она убила твою дочь!

— Она все еще занимала место в моей жизни, — сказала Андромеда дрожащим голосом. — И когда я узнала, что она умерла, ощутила в сердце слабый, хоть и бессознательный укол — это была печаль. Да, я ненавидела ее. Клянусь душой, я все еще ненавижу ее и, возможно, буду ненавидеть до того одинокого дня, когда умру из-за всего, что она сделала со мной и моей прекрасной семьей. Она украла их у меня... — Андромеда замолчала, вытирая слезы, а затем глубоко, прерывисто вздохнула. — Но когда-то я любила ее. Я любила ее так же, как ты любил Люциуса.

Драко опустил глаза.

— Я чувствую лишь ненависть.

— Нет, это все, что ты предпочитаешь чувствовать, когда думаешь о нем, потому что так легче, — ответила она, положив руку ему на плечо. — Я понимаю. Правда. Но это нормально, Драко. Нормально чувствовать то, что ты не хочешь чувствовать к тем, кто этого не заслуживает. Если бы каждый мог подавить свои чувства к недостойным, мир был бы слишком совершенен. Мы всего лишь люди, но порой, когда чувствуем то, что не должны, мы становимся самой прекрасной версией себя.

Драко продолжал изучать пол, неловко шаркая ногами по плитке в кухне Андромеды. Во рту пересохло от отсутствия слов, а в голове было слишком много мыслей. К счастью, пронзительный крик спас его от собственного молчания.

Андромеда вздохнула, когда Тедди заплакал в люльке. Задержавшись на мгновение перед Драко, она большим пальцем убрала неподатливую складку на галстуке, а затем подошла к малышу и взяла его на руки.

— Он точно будет не из тихонь, — пробормотала она, укачивая Тедди. — Так же, как и его мать. Бедняжка.

Наблюдая за ними обоими, Драко почувствовал, как внутри нарастает напряжение — беспокойство, из-за которого все казалось немного выведенным из равновесия.

— Дромеда, — медленно начал он, — как, черт возьми, ты это делаешь?

— Делаю что, дорогой?

— Продолжаешь жить.

Она оторвала взгляд от плачущего внука.

— Я должна.

— Но ты потеряла всех.

— Нет, — ответила она. — У меня есть и Тедди, и ты.

Драко нахмурился.

— Разве нас достаточно?

— О боже, — пробормотала она, ужаснувшись тому, что он задал этот вопрос. — Ну конечно же. Без сомнения, вас обоих более чем достаточно. И, разумеется, со мной другие Просветленные. Блейз, Майлз, Трейси, Милли... Я очень люблю всех вас. Это может показаться глупым, но я… Мне нравится считать себя кем-то вроде вашей тетушки...

— Ты гораздо больше этого, Дромеда, — заверил он, и она улыбнулась в ответ. — И для Тео тоже.

— Да. Бедный Тео.

— Мне так и не удалось поблагодарить тебя, Дромеда. За то, что согласилась похоронить Тео рядом с Тедом. Ты не была обязана этого делать.

— Честно говоря, я польщена тем, какое влияние оказал мой муж на кого-то столь травмированного, как Тео, чтобы он попросил... Я так горда. Ими обоими.

Еще один пронзительный звук прорезал воздух. Когда засвистел чайник, крики Тедди стали громче, как будто он пытался перекричать свист.

— О боже, — пробормотала Андромеда.

— Давай его сюда, — сказал Драко, указывая на Тедди. — Я подержу.

— Нет-нет, мы же не хотим помять твой костюм.

— Дромеда, все в порядке, — настоял он, осторожно забирая Тедди. — Меня совершенно не волнует, как будет выглядеть мой костюм на похоронах Люциуса.

Казалось, Андромеда хотела что-то сказать, но, видимо, передумала и направилась к кипящему чайнику. Прижавшись к груди Драко, Тедди перешел с плача на тихое сопение и нежные, характерные звуки, которые издают новорожденные. За последнюю неделю Драко прошел ускоренный курс по уходу за ребенком от Андромеды и Гермионы и, честно говоря, постепенно привык к этому.

— Ты ему нравишься, — сказала Андромеда. — Гермиона пойдет с тобой на похороны?

— Нет. Она предложила, но я сказал, что ей там делать нечего. У нее вообще нет причин оплакивать Люциуса.

— Тогда где же она? Прошлую ночь она провела здесь или на площади Гриммо?

— Здесь, но сегодня утром вместе с остальными отправилась в Хогвартс, — объяснил он. — Разве ты не слышала, как они собирались?

— Мне показалось, я слышала, как уходили Милли и Трейси, но не остальные, — рассеянно сказала Андромеда. — Знаешь, Милли уезжает сегодня вечером.

— Правда?

— Хочет пожить какое-то время у дяди в Глостершире. Я познакомилась с ним вчера, он хороший человек. А Луна и Блейз на выходных переезжают в дом Ксенофилиуса, тот уже отремонтирован.